Для служебного просмотра: как Московский кинофестиваль становится зоной запретов

Российское кино, с одной стороны, находится на подъеме, с другой – переживает непростое время этических и политических сомнений и запретов. Поэтому не стоит удивляться, что в тексте о кинофестивале все больше места приходится уделять не тому, что там было, а тому, что не пропустили на экраны. Советская провокация За несколько дней до открытия программный директор ММКФ Кирилл Разлогов проводил в Музее кино лекцию о цензуре на московских кинофестивалях. – Чем нынешнее время отличается от советского? По-моему, мало чем, – вздыхал Кирилл Эмильевич, уже много лет отвечающий за содержание кинофестиваля и изначально собиравшийся посвятить лекцию советским запретам. Половина времени ушла на год 2019-й. Разлогов, как и вся продвинутая российская кинобогема, подсел в этом году на уникальный проект «Дау» 43-летнего кинорежиссера Ильи Хржановского. По размаху это один из самых грандиозных и одновременно дерзких проектов в истории искусства, лучшей характеристикой которого является приговор: «Это не может быть показано в современной России». Кинопроект «Дау» не пустили на экран // кадр: кинопроект «Дау» Фильм о физике Льве Ландау, начавшийся с масштабнейших съемок в Харькове, перерос в live-реалити-проект с эффектом погружения зрителя в атмосферу советского тоталитаризма, смешанного с бытовухой (люди ходят в исподнем, пьют водку и вообще делают что хотят в рамках того, что позволяют). Эдакая машина времени даже не с изюминкой, а с огромной долей изюма. Местом действия могут стать реальные городские объекты, и чем больше, тем лучше. Сопровождающего киноматериала хватает хоть на 6 часов, хоть на 15, хоть на 700. Это эффект замочной скважины, это нарушение всех табу, это простор для психологов, изучающих массовое сознание и повадки людей в тоталитарных сообществах. Объяснить замысел понятнее невозможно: революционная мегапровокация в искусстве. Проект был реализован в этом году в Париже и шел там больше трех недель в двух театрах и Центре Помпиду. Впереди у Хржановского Лондон и Берлин. В столице Германии он запросил разрешение ни много ни мало на восстановление Берлинской стены с последующим ее разрушением. Шокированные немцы от столь заманчивого предложения русских вежливо отказались. – Наши люди, чтобы посмотреть произведение российского художника, вынуждены покупать билеты в Париж или Лондон, – сетовал Разлогов на лекции. – Я пытался доказать, что это будет в России. И быстро. Но... не будет. Программный директор ММКФ хотел заполнить на одну ночь проектом все 11 залов фестивального кинотеатра «Октябрь» с декорациями в фойе. А чуть позже – более масштабно – реализовать на идеально подходящей для него территории ВДНХ. – Казалось, ничего запретного нет, – продолжал Разлогов. – Я надеялся, что Михалков (президент ММКФ. – К.Б.), умеющий ценить талант, оценит и здесь. Но он оказался в больнице в тяжелом состоянии и не хотел брать на себя обузу. Никита Михалков, переживший две сложные операции на бедре, в день открытия опирался на палочку и предупредил, что не может долго ни сидеть, ни стоять. Я спросил его про «Дау». Он ответил сухо и холодно: – Это же не просто кино, это перфоманс, сложная реконструкция. Не нашлось тех, кто это осуществил бы. Н. С. покривил душой: такой человек был, и это был человек из его команды, и не какой-то полусумасшедший креативщик-акционист, а 72-летний эксперт, обладающий абсолютным авторитетом в индустрии. Россия не использовала шанс прорвать имидж страны, кутающейся в старомодное советское одеяло под слоганом «Как бы чего не вышло», в самый подходящий для этого прорыва момент. Лунгин угодил в больницу Дальше – больше. Об удалении из программы ММКФ фильма Павла Лунгина «Братство» писали много, в том числе «Собеседник». После вопроса об этом Михалков взял большую паузу: – Буду откровенен... Не буду лукавить и изображать хорошую мину... Мы получили очень большую, серьезную просьбу от ветеранов афганской войны. Это был их крик души, их эта картина оскорбила. Но в принципе такого рода ситуации можно обойти, беря на себя риск, если того стоит художественное произведение. Но, на мой взгляд, оно довольно среднее, соткано из клише. Это не лучшая картина Лунгина. Спич в адрес коллеги довольно обидный. Во-первых, Михалков лишний раз подтвердил, что считает себя «режиссеристее» других режиссеров. Во-вторых, вне зависимости от содержания фильма киносообщество оказалось неспособно защитить себя от внешних наездов. Бесогон Михалков проявил слабость. И совсем уж печально, что, по информации «Собеседника», вскоре после «худсовета» в Минкульте Павел Лунгин попал в больницу с аритмией сердца, где и находился в момент открытия ММКФ. Была ли информация об этом у Михалкова, неизвестно. «Братство» Лунгина удалили из программы ММКФ // кадр: фильм «Братство» – Владимир Вольфович, а вы что думаете о снятии «Братства» с фестиваля? – подхожу к появившемуся в фойе со своей свитой Жириновскому. – Мы считаем, это ошибка. Не надо закрывать фильмы! Обязательно будет смотреть еще больше людей! Я специально пошел смотреть «Матильду», «Смерть Сталина», «Праздник» и «Нуреева» (видимо, балет. – К.Б.). Если бы не было антирекламы, я бы не пошел. Ни дать ни взять либерал-демократ! Между прочим, ровесник Разлогова. Еще одна большая проблема Никиты Михалкова в том, что он не может отказаться от удовольствия мериться скрепами с Западом. Для его «Бесогона» это эпично, а для его Международного кинофестиваля критично. В этот раз песни на стихи пламенной мидовки Марии Захаровой на открытии не было, но Н. С. по-прежнему не может скрыть обиду ни на западную систему ценностей, ни на их политику, а это приводит к большим сложностям в части приглашения звезд. ММКФ при Хрущеве был намного более звездным и открытым для Запада: Джина Лоллобриджида, Элизабет Тейлор, Федерико Феллини, Софи Лорен... – Хочется верить, что проблемы, которые у нас в мире, не дают повода говорить об умирании фестиваля. Но имеем то, что имеем, – заключил Михалков. Корейца Ким Ки Дука и венгра Иштвана Сабо заманить все же удалось. Ким вообще выступил статусно: возглавил жюри основного конкурса и получил приз «За вклад в мировой кинематограф». После крымских событий этот приз заметно снизил свой статус и даже «обрусел». Чиновник как жертва То, что на фестивале вызывают ажиотаж российские картины, как раз объяснимо: как правило, топовые зарубежные ленты разбирают другие фестивали класса «А». В первые фестивальные дни запомнился документальный фильм о рок-музыканте Анатолии Крупнове «Он был», снятый выпускницей ВГИКа Дарьей Иванковой. Лента вызвала бурю восторга у рок-н-ролльного поколения 80-х, которое намекало, что молодой девушке удалось передать атмосферу не хуже, чем Серебренникову в «Лете». Триллеру Павла Костомарова «Эпидемия. Вонгозеро» легко напророчить хорошую прокатную судьбу: и двух лет не прошло, как Бондарчук «приземлил» в Москве инопланетян, а столице угрожает уже новая смертельная опасность. Фильм Светланы Проскуриной «Воскресенье» – более «фестивальный», для думающей публики. Вдохновленный Сокуров уже написал, что считает эту ленту уникальной работой про современную русскую жизнь. Впервые за многие годы в нашем кино поднимается тема «Чиновник как жертва». Дневники ММКФ-2019: Антониони по-ирански и казахский фильм об идентичности * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №15-2019 под заголовком «Для служебного просмотра».