Почти «Черное зеркало»: «Малыш Джо» и «Вивариум»
Уже несколько лет продолжается спор Каннского фестиваля и стриминговой платформы Netflix: из-за особенностей французского законодательства, оставляющего большое окно между театральным релизом фильма и его выходом в интернете, киносмотр не может брать в конкурс проекты американского производителя, все чаще спонсирующего арт-мейнстрим, но не желающего (по собственным коммерческим соображениям) соблюдать местные правила. Однако — Netflix в дверь, а он в окно: соперничество с главным конкурентом за внимание зрителя — сериалами — заставляет режиссеров-авторов все дальше проникать на территорию жанрового кино, усложнять драматургию, удивлять зрителя неожиданными поворотами (для расслабленной российской критики обновленная повестка оказалась серьезным испытанием: это больше не фильмы про медитирующих два часа экранного времени китайских рабочих, как в нулевые — подробный пересказ сюжета способен испортить зрителю впечатление от просмотра). Две показанные друг за другом в разных программах картины могли бы, при некоторой обработке, превратиться в очередные эпизоды «Черного зеркала», знаменитого сериала Netflix (новые выйдут на платформе 5 июня). «Малыш Джо» Джессики Хауснер в основном конкурсе — не столько фантастика, сколько социальная антиутопия, в которой вкрадчиво критикуется погоня современного человека за «счастьем» (в том числе медикаментозным), за «нетоксичными отношениями», за покоем, как будто покой бывает не только у мертвых. Ожившие мертвецы, бесприютные души в чужих телах, похищение души — зомби в расширительным смыслом стали основной темой 72-го Каннского фестиваля, это заметили уже все. Как и серии «Черного зеркала», сценарий «Малыша Джо» вызван к жизни страхом перед неизвестным, перед очередной инкарнацией чудовища Франкенштейна — перед будущим, в котором технологии, медицина и прикладная психология меняют привычные отношения между людьми и наши отношения со средой. Ад — это не другие, ад — это другие, одномоментно ставшие вежливыми и покладистыми. «Маленький Джо» В буклете к фильму приводятся слова Эрвина Чаргаффа, бихимика, исследователя структуры ДНК, о том, что современный человек — гибрид Прометея и Герострата, легкомысленно относится к эволюции, проходившей миллионы лет, противопоставляет ей научное любопытство отдельных ученых, способных раз и навсегда нарушить баланс в природе. Один из сценариев разрушительного эксперимента явлен в картине Хауснер. Алиса, мать подростка и амбициозная ученая, вместе с коллегами по корпорации работает над новым сортом малинового цветка, который не только украшает интерьер, но и — при должном уходе — способен сделать своего обладателя счастливым, продуцируя особый запах. Цветок получил имя «Малыш Джо», в честь сына главной героини — мальчик становится одним из первых подопытных. Оба создания — ребенок и цветок — одинаково дороги матери (не самая сенсационная, но сатира на концепцию «you can have it all» — и семью, и карьеру). Коллеги Алисы участвую в процессе с нарастающим энтузиазмом, скептицизм проявляет только немолодая сотрудница лаборатории, у которой в прошлом уже были нервные срывы, поэтому все вокруг считают ее слегка сумасшедшей (а на самом деле она просто слишком ясно и критично видит реальность, не желая поддаваться групповым галлюцинациям). Этот персонаж, видимо, является в картине воплощением подлинной, неудобной, иногда истеричной человечности, не искаженной посторонними химическими веществами. Хауснер всегда уделяла много внимания визуальной стороне своих картин, экспериментировала с цветами и фактурами — и для произведения автора, очевидно проявляющего интерес к качеству картинки, «Малыш Джо» кажется не до конца додуманным, не впечатляющим высоким качеством сконструированного мира, не столько кинематографическим, сколько телевизионным. «Виварий» Гораздо ближе к фантастике, ближе к «Черному зеркалу» и одновременно дальше от него «Виварий» Лоркана Феннигана, показанный в «Неделе критики» (с сериалом картину сближает общее британское происхождение, британская традиция графичных антиутопий, идущая от «Заводного апельсина» Стэнли Кубрика). Молодая пара (Джесси Айзенберг и Имоджен Путс) приходят в агенство недвижимости и вместе со странноватым агентом отправляются в новый коттеджный поселок «Даль» — на осмотр будущего дома; выйти оттуда им уже не удастся. Запертые среди одинаковых, пустых, уходящих до горизонта домов, они получают от невидимых наблюдателей посылки с едой, галантерейными товарами и — однажды — с новорожденным ребенком. Надпись на коробке гласит, что, вырастив младенца, они окажутся на свободе (отсюда «вивариум», замкнутое пространство, где растят нечто живое). Странноватое, орущее, непредсказуемое существо быстро становится сатирой на родительство вообще, а весь фильм — зловещей метафорой «благополучной жизни», для которой, якобы, нужен «дом», «бытовой комфорт» и «дети». Ничего отличного от этой эталонной мечты среднего класса таинственные злоумышленники не предлагают — именно от этого героям и зрителям и становится так тошно. Оба фильма окажутся в прокате и найдут своих поклонников, хотя им очевидно не хватает радикализма и weirdness «Черного зеркала» и других телевизионных проектов. Nice try, кинематографисты, допущенные до Круазетт — старайтесь еще.
