В прокат выходит победитель Каннского фестиваля фильм «Паразиты» — история нищего семейства, которое обманом и артистизмом втирается в доверие к другой, напыщенно буржуазной семье. Это одновременно и лихой, полный неожиданных сюжетных поворотов триллер, и убийственно смешной сатирический слепок травмированного состояния умов и душ в корейском обществе. «Лента.ру» поговорила о фильме с его режиссером Пон Джун-хо, который задолго до каннского признания зарекомендовал себя одним из лучших постановщиков жанрового кино на планете благодаря таким фильмам, как «Вторжение динозавра», «Воспоминания об убийстве», «Сквозь снег» и «Окча». «Лента.ру»: В корейском кино всегда хватало больших режиссеров, но, кажется, оно дождалось полноценного международного признания только с приходом вашего поколения: Пак Чхан-ук, Ким Джи-ун, Хон Сан-су, Лим Сан-су... Пон Джун-хо: Почему только сейчас? Почему именно мы? Точного ответа я не знаю, но мое режиссерское поколение сформировалось в девяностых — и если оно чем-то и отличается от предыдущих, то необычайной страстью. Мы были готовы отдать все ради кино. Все режиссеры, которых вы назвали, дебютировали в девяностых. Пожалуй, это было самое синефильское десятилетие в нашей стране. Мы буквально поглощали все кино, какое только могли увидеть. Из чего родился замысел «Паразитов»? Я смутно вспоминаю, как обсуждал его со знакомыми еще в 2013 году, но вот момента, когда именно он появился у меня в голове, хоть убейте, не помню. Это как пятно на брюках, понимаете? Приходишь домой, замечаешь его, но откуда оно взялось? Кто знает. Но так как мне часто задают этот вопрос, то приходится в себе копаться. Тогда, в 2013-м, я работал над пост-продакшном фильма «Сквозь снег», который по-своему тоже посвящен конфликту богатых и бедных, но только в условиях фантастического жанра и в декорациях поезда. Так что я уже был погружен в тему, и наверное, «Паразиты» зародились именно тогда. При этом если «Сквозь снег» был антиутопией, то «Паразиты» предпочитают раскрывать тему через жанр черной комедии. Действительно. Вообще говоря, я очень уважаю тех режиссеров, которые снимают на сложные социальные и политические темы серьезные фильмы. Но лично я так не могу — я попросту иначе устроен. Возможно дело в том, что я жанровый режиссер. Иногда я следую жанровым канонам, иногда нарушаю их, иногда выворачиваю их наизнанку — но так или иначе, все это происходит в рамках жанра. Без того азарта и адреналина, которые позволяет выработать жанровая структура, я не могу создавать фильмы. Мне кажется, что в природе жанрового кино содержится нужная для моих картин энергия и витальность. А еще я люблю, когда заложенные в кино социальный комментарий или сатира просачиваются в сознание зрителя не лобовыми приемами, а завуалированно — раскрываясь уже через некоторое время после просмотра, когда зритель перестает думать о сюжете как таковом. Именно такой зрительский опыт я и мечтаю дарить аудитории. При этом в ваших фильмах всегда на глубоком уровне присутствует социальный или политический месседж. На какой стадии формирования истории он проявляется? Про конкретную стадию, опять же, говорить сложно. Что касается «Паразитов», то они с самого начала были историей о имущих и не имущих — а значит, уже подразумевали мощный политический подтекст. И потом, может быть это радикально, но я верю, что даже если ты смотришь фильм о человеке, попавшем на необитаемый остров, в нем тоже наверняка содержится тот или иной политический или социальный комментарий. Какой? Все просто. Чем глубже фильм погружается в исследование человека, личности, тем больше можно узнать о политическом, историческом, общественном климате, в котором этот персонаж существует или в котором он формировался. А вы сами на какой ступени классовой лестницы выросли? Мой отец был преподавателем графического дизайна. Так что можно сказать, что я вырос в классической семье из среднего класса и не знал настоящих лишений. В настоящий момент, судя по моим доходам и активам, я пожалуй, нахожусь прямо посередине между богатыми и бедными. Но если что, бункера в моем доме — как у обеспеченного семейства в «Паразитах» — нет (смеется). Вот этот упомянутый вами бункер в доме семьи Пак, который играет важную роль в сюжете, кажется очень интересной метафорой — своеобразным отражением исторической травмы, не изжитой корейским обществом и спрятанной с глаз долой подальше. Да? Это любопытная трактовка, и она, конечно, имеет право на жизнь, тем более, что корейское общество действительно очень тяжело и неохотно рефлексирует на тему многочисленных потрясений, пережитых нашей страной даже в одном только ХХ веке. Но вообще, прежде чем стать метафорой, этот бункер — точнее, многочисленные подобные ему бункеры — одно время был горячей темой в новостях: одна за другой богатые семьи, покупая себе большие дома, случайно обнаруживали в них такие убежища. Нередко эта находка совершалась спустя годы после заселения! Что же касается метафор... В том же «Сквозь снег» классовая иерархия была проиллюстрирована горизонтальным образом: бедные там обитали в хвосте едущего сквозь необитаемый пейзаж поезда, а богатые в самом начале. В «Паразитах» классовый разрыв изображается уже через вертикаль — богатые могут себе позволить жить наверху, а бедные вынуждены ютиться более-менее в подземелье. Конечно, в истории кино хватает фильмов, которые изображали класс через подобную, вертикальную структуру. В чем «Паразиты», как мне кажется, уникальны, так это в изображении полуподвальной квартиры, в которой прозябает бедная семья Ки. Такие полуподвальные дома, эти скромные и во многом унизительные пространства для жизни, насколько мне известно, чисто корейское изобретение. Люди, которые обитают в них, предпочитают думать, что они все-таки обитают над землей — свет же белый видно через окна под потолком — при том, что половина их жилья на деле находится в подвале. Хорошо, если один час в день солнечный свет туда поступает. И тем не менее это жилье позволяет героям думать, что они еще не на самом дне — все-таки это полуподвал, а не подвал или бункер. Мне кажется, это полуподвальное пространство добавляет «Паразитам» определенной, странной и противоречивой энергии. Раз уж зашла речь о жилых пространствах, то не могу не спросить про унитаз в доме семьи Ки — на высоком постаменте, более-менее под потолком полуподвальной квартиры. Это тоже норма в Корее? О да, это нечто уникально корейское — и абсолютно реальное. Мы не придумали это сами. Такая установка сантехники и канализации обусловлена напором воды — из-за того, что квартира находится так низко по отношению к уровню земли, унитазы приходится устанавливать на заметном возвышении к полу, иначе вода поступать не будет. Люди, живущие в таких полуподвалах, нередко выкладывают фото своих унитазов в соцсети со смешными комментариями. «Мой алтарь экскрементов» и тому подобное (смеется). Что касается классового расслоения, то вы в «Паразитах», кажется, показательно не занимаете ни одну из сторон — даже это слово в названии фильма, по большому счету, подходит как бедным, так и богатым персонажам. Вы правы. По-моему, все персонажи фильма пребывают в серой зоне — спорно поведение их всех, и в какой-то степени все они получают в итоге по заслугам. Мне вообще не близка оценка качеств людей по их социальному статусу — это было бы чудовищным упрощением. Люди есть люди, и куда интереснее их изучать, не придерживаясь никаких предрассудков, вглядываясь в каждую конкретную личность и ее поступки отдельно. Ужасны, по-моему, не бедные или богатые, а классовый разрыв как таковой. И что по-настоящему пугает, нет никаких предпосылок к тому, чтобы этот разрыв сокращался. Наоборот, по всему миру он только растет. У меня самого есть дети, и я чувствую, что ситуация не изменится даже и за время жизни моего сына, не говоря уже о моем. Вот эта обреченность — вот что действительно страшно. Я хотел передать эту тоску и этот страх в «Паразитах» — особенно в их концовке. После англоязычных «Сквозь снег» и «Окчи», вы наверное, легко могли снять и «Паразитов» в США, с голливудскими звездами. Возможно. Другое дело, что после «Сквозь снег», фильма, исследующего класс в универсальных, абстрактных категориях антиутопии, я был убежден, что если и поднимать эту тему еще раз, то совсем на другом материале — и в том контексте, который мне самому до боли знаком. То есть на родине. Проще говоря, я хотел снять кино, которое по своей структуре, по деталям и по отношению к персонажам могло бы быть снято только в Южной Корее. Которое было бы узнаваемо корейским — как вот те же полуподвалы, о которых мы говорили — и благодаря этому могло сообщать нечто новое и нечто глубокое, неочевидное о моей стране. То есть это не опыт работы с Харви Вайнштейном над «Сквозь снег» вас так отпугнул от возвращения в Голливуд? (смеется) Нет, что вы. Как бы я тогда согласился снимать «Окчу»? А если серьезно... Когда я работал над «Сквозь снег», то, к счастью, мне не пришлось иметь дело с Вайнштейном вплоть до самого завершения фильма — со мной фильм делали другие продюсеры, связанные с The Weinstein Company. Харви же включился только перед выходом картины в американский прокат. И буду честен, с самого начала стало ясно, что мы друг с другом не совместимы. Во всех моих фильмах право финального монтажа принадлежало мне, режиссеру. Харви же стремился все картины, которые продюсировал, смонтировать по собственному усмотрению. Мы довольно долго бодались лбами с Вайнштейном, но я все же добился своего. Фильм получился таким, как хотел я, а не он. Подозреваю, что в итоге, выпустив «Сквозь снег» в Америке в ограниченный, а не в широкий прокат, Вайнштейн пытался меня наказать. Но знаете что? Мне было наплевать. В свете этого опыта как вы восприняли последовавший через пару лет скандал с обвинениями Вайнштейна в домогательствах и изнасилованиях? А он сейчас в тюрьме? Нет? (вздыхает) В Америке слишком много хороших адвокатов. Узнав все то, что узнал о Вайнштейне весь мир, я, если честно, только еще раз порадовался, что сумел уберечь свое режиссерское видение от этого человека. Кстати, был довольно интересный момент в коммуникации с Вайнштейном в монтажной... В «Сквозь снег» есть сцена, в которой безумный солдат держит в руке довольно большую рыбину — прямо перед тем, как случается взрыв. Мне этот момент казался абсурдным и прекрасным сам по себе. Вайнштейн же не мог понять логики и настаивал на том, чтобы кадр был вырезан (как и многие другие важные для меня кадры). Мне пришлось пойти на обман. Я сказал: «Харви, такое дело. Мой папа был рыбаком. Это личное, это дань его памяти». Я соврал, конечно же. Вайнштейн же изменился в лице — семья для него якобы святое. Так важно посмотрел на меня, понимающе кивнул и тут же рявкнул в сторону: «Монтажер, этот кадр оставляем». Вот это было смешно. Такое кино, как «Паразиты», очень сильно зависит от харизмы и энергетики артистов, играющих главные роли. Как вы работаете с актерами? К каждому из них нужен особенный подход, с каждым нужно найти и установить личный контакт, который нельзя повторить с кем-то еще. Поэтому у меня нет и не может быть никакой системы. Большая часть актеров, занятых в «Паразитах», играли у меня раньше — так что с ними было легко. А вот дети, которые играют детей Паков, были дебютантами, так что для них мне просто нужно было создать комфортную, безопасную обстановку — чтобы они могли расслабиться, импровизировать, чувствовать себя на площадке не просто своими, но одними из создателей фильма. Вообще, вот вы за футболом следите? Еще как. О, тогда вы поймете. Вот взять, например, «Манчестер Сити» — (показывает на пальцах) Агуэро в центре, Де Брюйне под ним, Стерлинг справа. Мы все восхищаемся гением их тренера Хосепа Гвардиолы, но ведь в реальности все делают игроки, а не он. Нужно только создать для них подходящие условия, чтобы талант каждого раскрывался. Грубо говоря — правильно расставить их на поле. Вот так и я — что касается актеров, я всего лишь стремлюсь расставить их на поле в нужном сочетании. Если перекладывать на язык кино, то я, прежде всего, даю актерам их роли и рамку истории, в которую те помещены. Что же касается нюансов игры, психологических деталей или природы существования актера в кадре, сомневаюсь, что кто-то действительно в состоянии их контролировать. «Паразиты» выходят в российский прокат 4 июля. Фильм удостоился «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Прочитать рецензию «Ленты.ру» можно здесь
