Лунгин: новая брусчатка и дым вейпов на улицах Москвы не защитят от зла

МОСКВА, 2 июл — РИА Новости, Ирина Овчинникова. "Я думал, что в нашем фильме жюри отметит работу актера Саши Кузнецова, на другие призы не особо надеялся", — признался Александр Лунгин, получивший приз "Кинотавра" за дебютную картину "Большая поэзия". О сравнениях с "Братом" и "Бумером", теневой империи ЧОПов, настоящей Москве и мнимом патриархате в России — в интервью режиссера РИА Новости. Фильм "Большая поэзия" рассказывает о двух молодых людях — Викторе (Александр Кузнецов) и Алексее (Алексей Филимонов). Они воевали на востоке Украины, сейчас работают инкассаторами на окраине Москвы, а еще ходят в поэтический кружок и на петушиные бои в местное общежитие гастарбайтеров. Каждый владеет чем-то бесконечно ценным в глазах другого и бесполезным — в собственных: поэтическим талантом и деньгами. Герои решаются на ограбление банка. Предприятие, задуманное как ковбойский боевик, превращается в самурайскую историю. — Александр, насколько вам, сценаристу, было сложно снимать фильм в качестве режиссера? — Тяжело. Знаете, съемки фильма — это не очень большая интеллектуальная нагрузка, а вот неврологическая — огромная. Я длительное время делал на глазах других людей то, что мне не очень присуще. А я людей побаиваюсь. Но, с другой стороны, если ты "адреналиновый маньяк", можно попробовать. Я вот попробовал. — Что вас подтолкнуло? — У нас с соавтором Сергеем Осипьяном довольно давно лежал сценарий про парней-инкассаторов, которые решили ограбить банк. По настроению он сильно отличался от "Большой поэзии", одним из действующих лиц там даже был Сергей Шнуров. Так сложились обстоятельства, что мой отец (режиссер Павел Лунгин. — Прим. ред.) предложил подать какой-то сценарий в Минкульт, а из готового и некупленного был только этот текст. Я ничего особенного не ждал, но получил финансовую поддержку и год на съемки, половину из которого я пытался понять, что мне делать с историей. В итоге от первоначального замысла остались только фабула и общая канва. — Виктора и Лешу, охранников ЧОПа, увлекающихся поэзией, некоторые называют героями поколения, как Данилу Багрова и персонажей "Бумера". — Хотелось бы верить, что они получились достаточно современными. Но "Большая поэзия" — это фильм о трагедии личности, а не о драме эпохи. Хотя в целом представления о том, что все изменилось и проблема насилия осталась в 1990-х, мне кажутся фантастически наивными. Вера людей в safety space (безопасное пространство. — Прим. ред.) поражает. На самом деле мы живем во время беспрецедентного цветения зла. Рядом с нами распускаются культы Санта Муэрте Бланка (персонифицированная смерть. — Прим. ред.), и людей в оранжевых арестантских робах сжигают заживо в прямом эфире. Но кому-то кажется, что новая брусчатка и дым вейпов на улицах Москвы — достаточная защита от этого. Как и политики, они уверены, что все плохое осталось в прошлом. — Как вам кажется, в каждом человеке есть немного от принципиального Виктора и слабовольного Лехи или люди бывают либо тем, либо другим? — Конечно, типов людей намного больше двух, но Леха — обычный, он похож на нас на всех, а Виктор — что-то более редкое. Поэтому у актеров Александра Кузнецова и Алексея Филимонова были разные задачи: играть чудовище тяжело, но показать человека, наверное, еще сложнее. Мне жаль, что Кузнецов и Филимонов не разделили приз на "Кинотавре", потому что в этом фильме две главные роли. — В одном из интервью вы назвали Виктора не жертвой войны, а ее лордом. Что это значит? — Да, он — господин войны, но не из-за того, что он ее хотел, а из-за того, что он в себе открыл. На этой не очень большой и не очень активной войне он, как через полуоткрытую дверь, увидел какую-то правду, и она сделала его очень одиноким, превратив в поэта. Пусть и плохого. Виктор немного похож на главного репликанта из "Бегущего по лезвию": он тоже не хотел, но видел, "как сияют лучи Си во мраке Тангейзера" и "штурмовые корабли в огне на подступах к Ориону". А Леха на войне испытывал те же чувства, что и большинство: "Все время скучно, а иногда — очень страшно". — На "Кинотавре" много говорили о феминистской направленности конкурса в этом году, но главные призы взяли авторы-мужчины. Как вам кажется, в России всегда будет громче звучать мужская точка зрения? — Мне кажется, у нас существует некое самопредставление культуры и власти, которая хочет казаться самой себе оплотом мужественности и патриархальности. Но на самом деле страна принадлежит женщинам 40-50 лет, их подавляющее большинство. Именно их мироощущение и вкус определяют многое: от рейтингов программ на телевидении до продаж и рекламы. Общественное мнение у нас женское, поэтому я бы не говорил об однозначном главенстве мужского. — Первых зрителей поразила Москва, которую вы показали: с петушиными боями, гастарбайтерами и безликими новостройками вокруг мусорного терминала. — Я считаю это одним из главных козырей фильма. Мы с моим другом Ромой Чесновым, который занимался выбором локации, много ездили по окраинам. Я понял, что почти ничего не знаю об этой теневой стороне города. Мы выбрали Некрасовку — район, действительно построенный вокруг огромного мусорного терминала. Интересно, что к окончанию съемок туда успели провести метро. — Вы как-то сказали, что мир не становится добрее и лучше. Что же делать? — Ничего. Он никогда не был лучше и никогда не будет. Он может быть беднее или богаче, печальнее или веселее, но в остальном — все тот же. И количество зла в нем приблизительно одинаковое. Это и делает жизнь такой, какая она есть: меняющейся каждый день, новой, но всегда той же самой.