Борис Криштул: Если из плохого сценария получается хороший фильм, это редкое событие

В качестве педагога Борис Криштул отдал ВГИКу 32 года своей жизни. В качестве директора и продюсера фильма он принимал участие в создании легендарных картин «Экипаж», «О бедном гусаре замолвите слово», «Ночь перед Рождеством», «В августе 44-го». Широкий зритель ясно представляет себе, какова роль режиссера-постановщика или сценариста в кино, но о том, что значит быть директором фильма в советском и российском кино, имеет представление смутное. В директорском арсенале Бориса Криштула более двадцати пяти картин, созданных большими мастерами — Михаилом Калатозовым и Эльдаром Рязановым, Александром Миттой и Александром Столпером, Давидом Карасиком и Евгением Гинзбургом... За годы работы в кино Криштулу пришлось снимать и во льдах Арктики, и в жаркой Индии. Благодаря кино он увидел развалины Афинского стадиона, Берлинскую и Корейскую стены, пустыню Барсай-Гельмес и небоскребы Нью-Йорка, берег Японского моря и Беловежскую пущу. Маэстро всегда рад рассказать студентам о том, как происходит очень непростой процесс создания фильма. Куда сажаем летающую тарелку? — Борис Иосифович, почему на наши экраны сегодня так много выходит откровенно слабых картин? — Виноваты, думаю, прежде всего режиссеры. Они не способны отказаться от бесперспективных проектов, боясь остаться без работы. Хотя все знают, что, если из плохого сценария получается хороший фильм, это громадное, но крайне редкое событие в мире кино. — Как выглядит работа директора картины? — Если зайти в его кабинет и прислушаться к разговорам, то они могут показаться тяжелым бредом. «Куда сажаем летающую тарелку? — На Манежную площадь, но инопланетяне хотят доплаты. — Передайте, что за такие деньги я договорюсь с настоящими... — Гангстеры приедут прямо на площадку, а убитый — к метро... — Неделю танк не снимается, говорят, в ремонте, а вчера на нем ездили в деревню за водкой. — А там вчера открылся магазин, вот и починили». Директор картины — финансовый магнат в пределах утвержденной сметы расходов. — А как часто в вашей богатой творческой биографии случались тяжелые съемки? — Самым тяжелым, радостным и великим фильмом был фильм Михаила Калатозова «Красная палатка» (режиссера ленты «Летят журавли» — прим. «ВМ»). Он рассказывал о попытке конструктора дирижаблей генерала Умберто Нобеле покорить Северный полюс. Во льдах Арктики, где находилась экспедиция, нас окружали торосы и непуганые белые медведи. В съемочной группе было много неординарных людей, одним из самых интересных был Юрий Визбор — поэт, журналист и режиссер. Он ходил на подлодке, летал на сверхзвуковом Ту-144, дрейфовал на полярных станциях. Все маршруты Юра отмечал на огромной карте у себя дома. Однажды увидев ее, я снял шляпу. В Арктике мы жили на борту дизель-электрохода «Обь», дверь каюты Юры не закрывалась, по любому поводу он был готов рассказать анекдот или притчу. И частенько брал в руки гитару. И часто посиделки заканчивались кличем: «Визбор, на грим!» — Вы с ним дружили. Говорили о политике? — Мы говорили, во-первых, о женщинах. Во-вторых, о джазе, о его песнях, об альпинистах, о горах. И лишь в десятых — о политике. Михалков влез в шкуру медведя и побежал В той экспедиции были и другие выдающиеся личности. — Например, Никита Михалков? — С ним была связана забавная история. Однажды снимали сцену, где медведь подходит к палатке, но медведи участвовать в съемках не соглашались даже за сгущенку. Пришлось наряжать «дублера». Но долго бежать в двухпудовой шкуре ни у кого не получалось — в изнеможении падали даже каскадеры. Калатозов безжалостно браковал дубли. И тут вызвался добровольцем Никита. Михалков влез в шкуру и побежал. Калатозов недоверчиво наблюдал, но вдруг в восхищении хлопнул себя по бокам. Михалков, пробежал с десяток метров, присел, поднял «морду», очень похоже «принюхался». Это особенно восхитило Калатозова: артист себе давал передышку. И тут Юра Визбор с присущим ему чувством юмора заметил: «Сейчас придет медведица!» — Смешно. На «Красной палатке» ведь работали еще и иностранные звезды. Капризничали? — Чем масштабнее личность артиста, тем более он прост. Снимавшуюся у нас Клаудию Кардинале я встречал в аэропорту. Она играла роль невесты ученого Мальмгрена. Кинодива приехала в СССР с личным секретарем, парикмахером, дюжиной чемоданов и огромным сундуком. Мне казалось, я все предусмотрел — машину, грузчиков, автобус для ее багажа, но вот сундук Клаудии никак не хотел пролезать в дверь автобуса. Напрягшись, я ожидал скандала, но она просто махнула на сундук рукой — он преспокойно переночевал в Шереметьеве, а утром его забрал наш грузовик… Клаудия оказалась великолепным профессионалом. Она не щадила себя, и в сцене, где ее медсестра Валерия бежит по снегу за дирижаблем, дубль за дублем пахала снежную целину. На предложения Калатозова передохнуть, отвечала: «Но, маэстро, зимний день короток!» Она не переносила наши простои «Минутку, синьора!» Раз вошла в кадр, то все должно было быть готово. И должны быть готовы машина, гостиница, переводчик, питание, телефон. — А что за казус у вас на съемках случился, пардон, с ее туалетной кабинкой? — Директор Кардинале за пару дней до съемок у меня спросил, готов ли для синьоры... туалет на съемочной площадке? Он напомнил, что персональный туалет оговорен особым пунктом в контракте! Хорошенькое дельце! В СССР подобных «удобств» не производилось. Но скандала удалось избежать. Кабинку могли изготовить и доставить из Австрии через две недели, а нам она нужна была через два дня. Но как только там узнали, что кабинка предназначена для синьоры Кардинале, тут же пошла речь о бартере и рекламе, и мы вопрос все-таки решили. Джеймс Бонд стоял с окаменелым лицом — А еще вам выпало встречать в аэропорту Джеймса Бонда. Шона Коннери знал весь мир… — Весь, только не мы. В нашем прокате не было фильмов о Бонде. В аэропорту произошел забавный эпизод. Ожидая Коннери, я увидел Владимира Высоцкого. Мы были знакомы. Володя, узнав, что я жду Коннери, загорелся: «Познакомь!» И я их представил друг другу. «Владимир Высоцкий — самый популярный актер в нашей стране, поэт, бард, актер театра и кино…», но Володя меня перебил: «И жена у меня француженка, красавица и актриса». К нам присоединилась прилетевшая Марина Влади. Шон равнодушно поцеловал руку Марине: мол, где-то видел, а впрочем, не помню… Но все это время супруги были в центре внимания пассажиров, пограничников, таксистов, милиционеров. Наконец, какой-то человек робко приблизился за автографом. Шон со скучающим видом полез за ручкой, но парень протянул открытку Высоцкому, потом Марине, и... удалился. Коннери оторопел. Тут же к супругам выстроилась очередь. Бонд стоял с каменным лицом: «Почему же меня тут не рвут на части?» Но задать его он отважился мне только три дня спустя на «Мосфильме». И успокоился лишь тогда, когда я пояснил, что «твой «Бонд» у нас не выходил и не выйдет». В нашем фильме он играл Амундсена. А вместо обязательной туристической программы попросил показать ему «Андрея Рублева» Тарковского и был потрясен. Вся нечистая сила СССР — Вы ведь работали еще и с Александром Роу на «Ночи перед Рождеством», с Александром Столпером на «Солдатами не рождаются», с Александром Миттой на «Экипаже», с Эльдаром Рязановым на «О бедном гусаре замолвите слово» Что в сухом остатке? — Каждый из перечисленных вами фильмов оставил в душе серьезный след. «Ночь перед Рождеством» оказался моей первой картиной. Я не знал еще тогда, что Роу — великий режиссер и представляет исключение из общего правила, работать с ним было настоящей сказкой. Он был наивен, как ребенок. Если и покрикивал по-дружески, то только на Георгия Милляра — черта, которого обожала вся группа. Ох, как мы его возюкали на тросе по бархатной стене со звездочками — дурили зрителя, что черт летит по небу. Милляр оказался энциклопедистом. Высокий голос, шуточки, ужимки, походка, но как он при этом цитировал Бальзака, Хемингуэя, Пруста, Кафку! А Роу шутил, что «Милляр один представляет всю нечистую силу в советском кино». Позже мне открылась истина: если съемочная площадка становилась местом взаимного недоверия, то стрелки часов замирают. А к Роу все рвались как одержимые. Катастрофа вседозволенности — Вместе с перестройкой в кино пришла свобода. Вам не кажется, что вся слава кинематографа принадлежит веку ушедшему? — Я встал «к станку» в конце 50-х. На экраны выходили «Летят журавли», «Сорок первый», Судьба человека», рождались дерзкие замыслы, а драматурги точили перья для «Иванова детства», «Девяти дней одного года», «Белого солнца пустыни». На «Мосфильме» не хватало людей, кинокамер, павильонов. Казалось, так будет всегда. Самый мрачный фантаст тогда не мог бы придумать, что придут 1990-е, людей с киностудии будут увольнять, оборудование — продавать. Да, вместе в перестройкой в кинематограф пришла свобода. Но именно она, понятая как «ворочу, что хочу», позволила вывести на экран всякую нечисть — мерзавцев, бандитов, киллеров, кидал. Киллерами стали и люди, объявившие себя режиссерами, только кто им «заказал» зрителей, до сих пор непонятно? На моих глазах дело, которому я посвятил жизнь, превращалось во второсортное. Возрождение — Но сегодня в России снова снимается около ста фильмов в год. Только у многих есть ощущение, что сняты они по одной кальке, особенно военные... — Рухнула страна, началась другая жизнь, кинематографисты, естественно, растерялись. Все думали, что свобода даст возможность делать все, что хочется. Но оказывается, что именно несвобода рождала на экране утонченность подачи материала, высокохудожественный эзопов язык, поиски новых форм. Вот выходила картина «Доживем до понедельника» — все вздрагивали, как это в нашей самой лучшей, как писали газеты, в советской школе могут работать такие бездушные учителя?! Или «Чучело»?! Советские дети — самые гуманные в мире — и вдруг сжигают чучело одноклассницы?! Только в условиях несвободы мог родиться возглавляющий рабов Спартак, от восстания которых вздрогнул Древний Рим. — Вы специалист по авиакатастрофам. На «Красной палатке» разбился дирижабль, в «Экипаже» у самолета оторвался хвост. Какие трудности есть в съемках катастроф? — Как и в жизни — показать, что сделали люди, чтобы избежать катастрофы. Но вот недавняя гибель 41 человека в Шереметьеве меня потрясла. Самолет-факел мчался по полосе, а по бокам — ни пожарных, ни машины скорой помощи. Надо всем диспетчерам всех наших аэропортов показать наш «Экипаж» 1980 года, где во время приземления самолета сбоку на полосе стоят пожарные и скорая помощь! Помню, сколько было насмешек, когда вышел наш «Экипаж» — ну, мол, наворотили… А жизнь наворачивает такое, что ни один фильм не покажет… — Кино потому «самое важное из искусств», что способно реально менять жизнь? — Оно ее и меняло. Раньше оно вносило моду. Марлен Дитрих впервые в 1927 году в фильме надела брюки — мужскую одежду, и все женщины мира, глядя на нее, постепенно стали брюки носить. Кино воспитывало: в каждом фильме было не только переживание за героя — за Сталлоне или Бабочкина-Чапаева, но и воспитание чувств. В нашем случае фильм «Экипаж» воспитывал чувство ответственности. — Вы работали и на военных фильмах? — Да. И в этих фильмах авторы показывали прежде всего, что люди в нечеловеческих условиях оставались людьми. В картине «В августе 44-го» контрразведка была впервые показана писателем Богомоловым совершенно под другим углом. А в «Солдатами не рождаются» (другое название фильма «Возмездие». — «ВМ») Столпера впервые в СССР было показано наше отступление. До этого у нас картины начинались со Сталинградской битвы, словно мы и не отступали в 1941-м до Москвы. Кстати, на этом фильме мы познакомились с Константином Симоновым. Я строил под Рязанью грандиозную декорацию — «разрушенный Сталинград»: 10 огромных строений, опаленных войной, с разрушенными стенами. Из окон торчали куски перин, ножки стульев... Симонов долго там бродил, потом молча пошел к своей «Волге», достал две бутылки водки. И прямо в руинах мы обмыли декорацию, которая так ему напомнила разрушенный Сталинград. В то же время я познакомился и с Анатолием Папановым, который был 36-м кандидатом на роль Серпилина: пробовались все лучшие артисты страны. Когда появился Папанов, Столпер тихо спросил ассистентку: «Ты кого мне привела?» Она рыдала... Но приехал Симонов, отсмотрел все 36 кинопроб, а увидев Папанова, закричал на весь зал: «Он!!!» — Строительство декорации, разруливание конфликтов, разведение съемочного процесса, комплектация группы — что еще входит в задачи того, который «в титрах последний»? — Зритель не догадывается, что все, что есть на экране, — подготовлено директором. Это все организовал последний в титрах. Директор заключает договоры на все: на строительство декораций, пошив костюмов, работу транспорта, с каждым артистом заключает договор, разводит сцены по срокам. Освобождая артистов от театра для кино, я лично побывал в кабинетах у всех главных режиссеров советского театра. У Товстоногова отпрашивал Басилашвили, у Гали Волчек — Газарова и Гафта, у Ефремова — Буркова, у Марка Захарова — Леонова и Абдулова. В задачи директора входит знать про актера все — это самая болевая точка: простои организовывают актеры. Чтобы съемка не сорвалась, чтобы найти артиста, надо знать, как здоровье его мамы, какие отношения с женой и где, извините, живет любовница. Избранная фильмография — Ночь перед Рождеством. Режиссер Александр Роу (1961) — Красная палатка. Режиссер Михаил Калатозов (1969) — Егор Булычов и другие. Режиссер Сергей Соловьев (1971) — О бедном гусаре замолвите слово. Режиссер Эльдар Рязанов (1980) СПРАВКА Борис Иосифович Криштул (род. 21 августа 1940, Москва) — организатор кинопроизводства, педагог, профессор , член Союза кинематографистов России. Работал директором на картинах киностудии «Мосфильм» и директором студии «Юность». Автор ряда книг о продюсировании в кино. Директор картин Э. Рязанова, М. Калатозова, Г. Чухрая, А. Роу, С. Соловьева, А. Столпера, А. Митты. Читайте также: Россияне рассказали об отношении к отечественным фильмам и сериалам