Это всего лишь конец света: фильм Долана "Смерть и жизнь Джона Ф. Донована"

Молодая звезда, любимчик Каннского фестиваля Ксавье Долан, которого любят называть вундеркиндом, хотя он в силу возраста уже таковым не является, год назад представил на кинофестивале в Торонто свой англоязычный дебют "Смерть и жизнь Джона Ф. Донована". Это уже не первый его выход на международную арену — в 2016 году он приез в Канн истеричный "Это всего лишь конец света" с Венсаном Касселем, Марион Котийяр, Леа Сейду и Гаспаром Ульелем. Несмотря на такой внушительный актерский состав, фильм получился более чем странным и критиков не вдохновил, что не помешало жюри во главе с Джорджем Миллером дать ему Гран-при. "Спасибо, что поняли мой фильм", — в слезах говорил со сцены Долан, принимая приз. Но в Торонто в отличие от Канна нет жюри, которое могло вступиться за непонятого гения, и публика англоязычный дебют канадца не приняла. Не приняла настолько, что картина начала выходить в прокат только в марте этого года, до России добралась почти через год после премьеры, а в родной Канаде и вовсе выходит еще позже. А сам Долан решил вернуться к истокам и снять фильм на родном французском с местными канадскими актерами и все такими же невероятными темпами. Уже в этом году он представил картину "Маттиас и Максим" в основном конкурсе Каннского фестиваля, примерно такой же невнятный, как и его предыдущая работа. Кажется, что режиссеру стоит передохнуть и перестать работать такими стахановскими темпами. При этом любопытно то, что, несмотря на раздробленность и размазанность сюжета в обоих фильмах, "Смерть и жизнь Джона Ф. Донована" сделан с большим размахом и амбицией и чувствуется более долановским, чем камерный и скромный "Маттиас и Максим". Фильм начинается с того, что одиннадцатилетний Руперт Тернер (Джейкоб Тремблей) сидит со своей мамой (Натали Портман) в кафе и обсуждает, удастся ли ему встретиться со своим кумиром — актером Джоном Ф. Донованом (Кит Харингтон). Но его надеждам не суждено будет сбыться — через несколько минут он узнает, что Донован скончался у себя дома от передозировки снотворным. Оказывается, пять лет назад Руперт написал актеру письмо, тот неожиданно ответил, и в итоге все это время они вели оживленную переписку. Потом мы переносимся в Прагу, где очень важный репортер The New York Times Одри Ньюхаус в исполнении Тэнди Ньютон очень не хочет брать интервью у какого-то молодого актеришки, который опубликовал книгу о своей переписке с когда-то большой звездой Джоном Ф. Донованом. Молодой актеришка, как вы, наверно, уже догадались, и есть повзрослевший Руперт (Бен Шнетцер). Он уговаривает журналистку все-таки с ним поговорить, и мы флешбеками возвращаемся в его детство и в период разгара славы его кумира. Истории Руперта и Джона развиваются примерно параллельно: оба нелюдимые актеры, одного гнобят в школе, другого в мире шоубизнеса, оба борются со своими мамами. Конечно, Долан не мог обойтись без сюжетной линии со строптивыми родительницами, и если Сьюзан Сарандон в роли мамы Донована играет такую типичную долановскую мать, перемежая назойливую заботливость с небрежной жестокостью, то Натали Портман выглядит потерянной, потому что никак не может понять, почему же она так не любит своего сына. Диалоги между ними иногда настолько нелепые, что возникает ощущение, что весь этот фильм на самом деле фантазия маленького Руперта и все закончится, когда он проснется. Если не брать во внимание тот факт, что в целом сложно себе представить переписку по душам между взрослым мужчиной и шестилетним мальчиком (а если такая и возникает, это скорее свидетельствует о том, что мужчина тоже, по сути, ребенок, но это уже повод для совсем другого фильма), то мы, по идее, через дружбу с Рупертом должны узнать о внутреннем мире Донована. Но Долан не использует потенциал Харингтона, и его лицо остается таким же непроницаемым, как в "Игре престолов". Он одинок, а статус большой звезды не позволяет ему открыто сообщить о своей гомосексуальности. Вот в общем-то и все, что мы узнаем про героя, в честь которого назван фильм. Про его жизнь нам сообщают урывками, которые должны сложиться в стройную картину его личности, но не складываются. С характером Руперта выходит поудачнее — он воплощает в себе все то, чем или кем не стал Донован. Но вот зачем в фильме была Кэти Бейтс в роли агента Джона, Джаред Кисо в роли его брата, Крис Зилка в нескольких сценах в роли несостоявшейся любовной интриги? Все эти персонажи неожиданно появляются, а затем так же неожиданно исчезают в монтажных склейках. При всем при этом у всех у них очень заковыристые имена: Уилл Джеффорд — младший, Барбара Хаггермакер… Масштабность имен никак не помогает героям удержаться в изменчивом мире режиссера. Долан пытается оградить себя от неизбежной критики снобов и циников, чей обобщенный образ воплощает в фильме репортер Одри Ньюхаус, которая воротит нос от глупых проблем белых людей. На это повзрослевший Руперт отвечает тем, что все чувства имеют право на существование и нельзя обесценивать опыт человека, даже если он кажется смешным. Режиссер говорит о нелегкой судьбе сильных мира сего, которым бездушная толпа не дает быть самим собой, но так и хочется одернуть Ксавье и возразить, что, в общем-то, от этого страдает практически любой человек. Но пока для этого ему не хватает душевного покоя. Даже его излюбленные сцены поцелуев, окутанные неоном, и бесстыдное использование популярных песен не дают эффекта этакого сладостного guilty pleasure и бьют невпопад. "Сильная" сцена, в которой Кит Харингтон сидит голый в ванной и поет вместе с братом "Hanging by a moment", или воссоединение матери и сына под дождем под "Stand by me", или "Bittersweet symphony" на заключительных титрах вызывают чувство неловкости. Такое же чувство оставляют и последние два фильма канадского режиссера, который как заведенный повторяет свои старые приемы, не привнося в них при этом никаких новых идей.