Режиссер Борис Гуц: Мне сказали, что через пять лет я умру

На прошедшем в августе выборгском кинофестивале «Окно в Европу» фильм режиссера Бориса Гуца «Смерть нам к лицу» получил главный приз. Примечательно, что вся картина снята на смартфон. Гуц – первый российский режиссер, который решился на такой эксперимент. В основе сюжета – история девушки Маши (Александра Быстржицкая), которая узнает, что у нее онкология. Смирившись с судьбой, она начинает подготовку к смерти: выбирает гроб, покупает платье, заказывает место на кладбище и прощается с близкими людьми. А в это время ее муж Петя (Даниил Пугаёв) втайне от Маши ищет деньги на лечение за границей. Когда ты смеешься, ты не боишься – Борис, прочитал, что сценарии для своих фильмов вы пишете, основываясь на наблюдениях из своей жизни. В этой истории что ваше личное? – У меня есть убеждение, что я могу снимать кино только про то, что знаю сам. Мне важно не врать, за каждое слово, за каждый драматургический поворот я должен ответить. В этом случае… Четыре с половиной года назад я оказался в реанимации. Как заявили врачи: с таким диагнозом в нашей стране очень высокая смертность. Должен был умереть, но меня спасли. Однако сказали, что через год будет еще хуже, а через пять лет вообще умру. Эти годы научили меня относиться к смерти без страха, без уныния, без животного трепета. Думаю, такое отношение меня и спасло, потому что сейчас никаких болезней нет, все отступило. Видимо, помогли позитив, оптимизм и юмор. Соответственно в основе фильма есть мои чувства, которые мне понятны. В истории героини Маши есть много похожего из истории моей знакомой: диагноз меланома, стоимость лекарства четыре с половиной миллиона рублей. – Вы, как и героиня, представили свои похороны? – Конечно. Например, своей любимой девушке говорил, что должно быть написано на моем могильном камне, какая музыка должна звучать. Чтобы не было никаких черных одежд, а на поминках, как полагается в сибирских деревнях, не ели с помощью ножа и вилки, только ложками. Ну и по традиции зеркала должны быть завешаны. Нет, я не планировал умирать, но мысли такие смешные возникали. Смех – это же защитная реакция. Когда ты смеешься, ты не боишься. Вот и веселил других, чтобы вокруг меня не было грустных людей. Но смерть я пережил. – Во время церемонии вручения приза на кинофестивале вы сказали, что не рассчитывали победить. Такое своеобразное кокетство... – Вовсе нет, я на самом деле не ожидал, что получу главный приз. За десять лет активного кинотворчества (а еще раньше я занимался анимационными и другими арт-проектами) и участия более чем в 20 различных фестивалях привык к тому, что главный приз не получаю. Да и призы никогда не были для меня чем-то важным, ради чего стоит снимать кино. Это просто приятный бонус к тому, что ты сделал. В этот раз я думал, что просто будет какое-нибудь упоминание. Мы все, кто делал кино, остались довольны результатом. К тому же видели, как реагировали зрители: смеялись, плакали, аплодировали. Помимо Гран-при, мы еще получили приз от Гильдии продюсеров. Думаю, самый логичный приз, потому что делать качественное кино практически без бюджета – это сложно. – Бюджет вашего предыдущего фильма «Фагот», который тоже снят на мобильный телефон, был всего 600 тысяч рублей. А сколько вложили в эту картину? – Побольше, но пусть это останется коммерческой тайной. Лишний раз не хочу акцентировать внимание на деньгах. Дело не в том, за сколько, а как снято. Такая позиция меня больше устраивает. Я могу сделать фильм, несмотря на бюджет, исхожу из того, что есть. Дайте мне камеру и отправьте в пустыню, я и там смогу снять кино. – Когда зрители увидят «Смерть нам к лицу» в прокате? – Сейчас с дистрибьюторами обсуждаем и дату выхода, и как лучше это кино подать. Фильм не тривиальный, не чисто коммерческий. Ведь к российскому кино наш зритель пока еще относится скептически, поэтому многие стараются пустить пыль в глаза, вкладывая большие деньги в рекламу. Мне бы так не хотелось. Ситуация с раками – Когда вы пишете сценарий, то сразу понимаете, что снимать будете не большой кинокамерой, а на телефон? Разница есть? – Конечно, есть. У меня есть правило: если сценарий можно снять на большие камеры, снимайте на большие камеры. В случае съемок на мобильный телефон нужно помнить, что тут нельзя спрятаться за красивую картинку, нельзя создать визуальный экстаз, особую атмосферу. Главное – живая история, почти документальная. Телефон фиксирует нашу жизнь сегодня, сейчас. Минусы при съемках мобильным – естественное изображение, естественный свет, их нужно превращать в плюсы. Вообще, как говорил Хичкок, в кино главное – сценарий, сценарий и сценарий. А в мобильном кино я бы еще добавил: и актеры. Потому что тут не спрячешься за каким-то освещением или гримом, всё, как в жизни. – Это правда, что у вас на съемках актеры сами и снимали друг друга? – Да, бывало, что в некоторых сценах они брали наш съемочный телефон и снимали. Мы вообще стараемся, чтобы актерам было максимально удобно, даже свет выставляем так, чтобы они ходили, как хотят, то есть всю технику подстраиваем под них. – Насколько в вашем фильме отражены проблемы, с которыми сталкиваются онкологические больные? – Фильм не о том, что у нас те, кто должен справляться с этой ситуацией, не справляются. А о том, что приходится справляться самим. У нас есть несколько сцен, за которые некоторые журналисты немного покритиковали картину. Например, когда герои пьют чай на кухне и слушают прямую линию с Путиным. И там звучит речь министра здравоохранения Скворцовой, которая, запинаясь, криво и косноязычно говорит, что у нас всё улучшилось в ситуации с раками. «Какие еще раки?» – восклицает наша героиня. В другой сцене антагонистом изображен депутат «Единой России». Но все-таки мы не хотели, чтобы в фильме социально-политическая критика выходила на первый план. – Борис, на ваш взгляд, почему сегодня мало снимают фильмов на подобные темы? – К сожалению, современная кинодраматургия на 90 процентов абсолютно оторвана от реальных тем. Искусство – это отражение реальности при помощи художественных методов. Наши молодые кинематографисты научились снимать красиво, но с отражением реальности пока проблема. Есть еще такой фактор: желание сделать что-то такое надежное, и пусть это будет дичайшая вторичность, зато простое и опробованное. Самое печальное, что многие хотят снять «светлое, доброе кино», при этом в итоге абсолютно пустое. Жизнь и так плохая, зачем я буду об этом еще кино делать?! Чаще всего люди, которые так говорят, на самом деле всего этого не знают. Те, кто знает наши беды и несчастья, к таким фильмам относятся спокойно. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №32-2019 под заголовком «Режиссер Борис Гуц: Мне сказали, что через пять лет я умру».