Культ Ганнибала: история феноменального злодея
Стивен Кинг считает его величайшим вымышленным монстром. Его создатель Томас Харрис невозмутимо парирует, что не такой уж он и вымышленный: «Ну оглянитесь вокруг, — говорит он. — Ведь все уже случилось». В этом и заключается главный козырь Ганнибала Лектера ― все как будто уже было. Он одновременно такой же фантастический, как Дракула, и такой же реальный, как Чарльз Мэнсон. С одной стороны, имя Ганнибала вслед за Дракулой и Франкенштейном (на самом деле его творением) стало нарицательным. А с другой, о его прототипах написано столько статей, что и сам доктор Лектер стал реальным источником вдохновения для создателей экранных злодеев. Действительно феноменальных и народных злодеев в Америке всегда доставали из газет. Сценарист культового «Лица со шрамом» Бен Хехт, как известно, был репортером криминальной хроники и обыграл реальные факты из жизни Аль Капоне. Томас Харрис тоже интервьюировал душевнобольных преступников по заданию редакции, а позже соединил несколько историй в финального героя романа «Красный дракон». В экранизации Майкла Манна «Охотник на людей» 1986 года для актера Брайана Кокса, первого Ганнибала, пространства едва хватает на заметную роль второго плана. Лектер не был в нем центральным персонажем. Явлением он стал на страницах следующего романа Харриса о стажере ФБР Клариссе Старлинг «Молчание ягнят». А в 1991-ом Энтони Хопкинс превратил его в сенсацию. Известная байка ― роль Хопкинса в «Молчании» длится в общей сложности 16 минут, и это самая короткая роль, удостоенная «Оскара» за лучшего актера. Сегодня не каждый вспомнит, что главным маньяком в фильме был отнюдь не он. Еще меньше людей сходу вспомнят, как звали того маньяка, которого ловила агент Старлинг. Справедливости ради, конечно, непойманный безумец пугает куда больше, чем пойманный. Сама структура романа сделала Лектера главным символом ускользающей тревожности, напоминанием, что этот мир нездоров и миропорядок никогда уже не будет восстановлен. Но Ганнибал, каким его создал Хопкинс ― персонаж абсолютно завораживающий, из тех, что представляют чистое искусство во времена визуального террора и поп-арта. Его образ психиатра-маньяка моментально и навечно проникает в сознание, как фотография Мерилин Монро из проб к «Ниагаре», использованная Уорхолом, или убийца из фильма «Крик» Крейвена. О создании этого образа уже не раз было рассказано: и о не мигающем на допросах Чарльзе Мэнсоне, и о голосе компьютера HAL9000 из «Космической Одиссеи» Кубрика, и о прямом взгляде в камеру. Сколько ни перечисляй эти факты и находки, они все равно не делают успех Ганнибала более понятным. Возможно, все дело в любви Хопкинса к своему персонажу. Впрочем, о режиссерах и продюсерах можно сказать то же самое. Мадс Миккельсен в роли Ганнибала Лектера Создатели экранного Ганнибала показали его каннибалом и маньяком едва ли не в последнюю очередь. Лектер ни в одном из фильмов не является главным действующим злом. Всегда есть кто-то, кто еще отвратительнее, чьи преступления иррациональны, уродливы и непонятны, пока доктор не объяснит ФБР и зрителям их логику. Он возвращает в мир порядок и успокоительную идею, что у всего есть причины. Ганнибал ― это, скорее, новая вариация Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро с их манерами и ритуалами. Он – пример постоянства и гармонии, того зла, которое успокаивает, потому что существует по известным правилам: не оскорбляй человеческую природу и останешься человеком. В противном случае сам станешь произведением искусства, и не обязательно кулинарного. Эстет и эрудит, он делает смерть не такой оскорбительной для человеческого вкуса, ужасной она остается в любом случае. Речь, конечно, о смерти на экране, о смерти-зрелище, не имеющей ничего общего с реальностью. Режиссерам есть за что любить Лектера, он дарит им изобретательные арт-перформансы вместо сцен резни. Соединить уродство и утонченность и не прослыть занудой ― такое удалось пока только ему. Наконец, Ганнибал прекрасный рассказчик, хранитель культуры и источник мудрых подсказок для молодой поросли. Представитель умершего аристократического класса, его мстительный призрак, в одиночку борющийся с пошлостью. Модель доктора Лектера – классическая формула киноманьяка, человека с нормами и с фантазией. Его манеру поведения, в большей или меньшей степени, переняли финчеровские маньяки, начиная от Кевина Спейси в «Семь» и заканчивая галереей маньяков в «Охотником за разумом». А его отношения с агентом Старлинг вдохновили, как минимум, создателей сериала «Убивая Еву». Закат персонажа наступил, когда авторы принялись анализировать его поведение, придумывать ему мотивацию и психологические травмы, добавлять предысторию и вариации на тему 10 лет спустя. Так Ганнибал стал аттракционом. Если смешать логику маньяка с общеизвестной, получится довольно доступно и неправдоподобно. Именно эта участь постигла Лектера в фильмах «Ганнибал» и «Ганнибал: Восхождение». От доктора-проводника по темным уголкам человеческого сознания нам оставили утомленного художника, который знает, как убивать свежо и эффектно, и честно трудится на радость преданным поклонникам. Сериальная версия психиатра еще больше оголила визионерскую природу персонажа, поставляющего зрителю изысканные способы распоряжаться человеческим телом. Дело в том, что сама природа сериала «Ганнибал» стремится всего предоставить в избытке, и Мадс Миккельсен отыгрывает Доктора Хауса ― лучшего в своем роде, но утомленного и утомительного. Мадс с достоинством отстоял творение Харриса в среде подросших подражателей, но не удержался от лавров главного злодея, а такие, как известно, недолговечны. Сериал был последним исходом, большим фанфиком, удовлетворяющим фанатский голод. Разобранный по винтикам, отныне доктор Лектер принадлежит всем, и путь его снова неподконтролен.
