Любовь и гротеск: как снимала Кира Муратова?

«В детстве, в ранней юности я думала, что стоит всем людям прочесть Льва Николаевича Толстого, и все-все все поймут, и все станут добрыми и умными!» – этой фразой открывается, пожалуй, главный фильм в карьере Киры Муратовой – «Астенический синдром». Ее хором выкрикивают три старушки, каждая – на свой манер, но неизменно выразительно и эмоционально. Во многом эта сцена характеризует все творчество одного из самых известных режиссеров нашего кино. Муратова провела всю жизнь в поисках людей и в попытках их исправить. Многие принимают это за мизантропию, или того хуже – нигилизм. В «Трех историях» героиня Ренаты Литвиновой говорит словами самой Киры Георгиевны: «Мне не нравятся люди. Этой планете я поставила бы ноль». Но в этом, конечно, больше поучающего, чем человеконенавистнического. Это предупреждение светлым, умным и добрым потомкам. Мол, не повторяйте моих ошибок. Не ищите в людях добра. Оно где-то в них, безусловно, есть, но намеренно вытаскивать его наружу – это путь в никуда. В 2019 году Кире Муратовой исполнилось бы 85 лет. К сожалению, она скончалась в 2018-м, через шесть лет после окончания своей большой карьеры режиссера. «МИР 24» – об одном из главных отечественных авторов кино. Кира Георгиевна всегда стремилась снимать на своем, особом киноязыке. Понятно, что он был сформирован под определенным влиянием. Сначала это был соцреализм: не сказать, что ее дебютная короткометражка, снятая вместе с мужем, чем-то всерьез отличается от общей канвы режиссеров-шестидесятников. Затем это, конечно, новая французская волна. Непараллельный монтаж, переходящий фокус, который внезапно срывается с главного героя, делая его второстепенным, и останавливается на деталях или вторых планах. Муратова вообще первой в советском кино избавилась от деления на важное и второстепенное. Ее герои могли в один момент перестать быть определяющими, а место двигателя сюжета внезапно мог занять персонаж, который долгое время неприметно жил на фоне, который мы воспринимаем скорее подсознательно, чем осознанно. Апофеозом этого приема, которым режиссер любила «будить» зрителя, стал фильм «Астенический синдром». Первые сорок минут ленты нам показывают тяжелую черно-белую артхаусную драму о борющейся с депрессией женщине, которая переосмысляет известный буддийский сюжет о первой встрече с болезнью, старостью и смертью. И если Гаутама смог перезапустить свою вялотекущую жизнь, благодаря увиденным ужасам, то героиню Муратовой это лишь еще больше припечатывает к земле. Катарсис. Фильм заканчивается, идут титры. И в этот момент зрителя внезапно переносят в зал кинотеатра. Оказывается, это была лишь картина в картине. Мы уже успели проникнуться героиней, понять ход ее мыслей и ощупать все сюжетные грани. Чувствуем себя победителями в этой дуэли зрителя с режиссером. И тут звонкой пощечиной Кира Георгиевна напоминает нам, кто здесь автор. И знакомит с новым героем – учителем, засыпающим всюду, куда он приходит. В том числе и на этой черно-белой скучной картине. Муратова в своих фильмах любила чувствовать себя хозяйкой положения. Это тоже что-то от желания поучить и наставить. Ее фирменный прием – это обрезать кадр для создания дополнительной интриги. В «Настройщике» героиня Литвиновой 30 секунд экранного времени общается с кем-то, кто находится за кадром. Зрителю предлагается просто терпеливо ждать. В других лентах режиссер может специально не показывать источник загадочных звуков, или не совсем ясных без изображения фраз. Но это не упражнения в фантазии. Обычно Муратова лишь придерживает кадр, а затем все же дает нам отгадку. Возможно, это очень простой, но слишком уж действенный способ, чтобы напомнить зрителю: просмотр кино – это своего рода работа, а не отдых. Фото: Рубцова Юлия/ТАСС Даже те, кому творчество Муратовой не близко, не могут не согласиться с тем, что она потрясающе умела работать с людьми. На этом фоне особенно смешно думать о ее мизантропии. Кира Георгиевна была настолько открытым режиссерам, что позволяла раскрываться на площадке абсолютно всем, с кем она работала. Первый большой фильм режиссера – мелодрама «Короткие встречи». На Одесской киностудии удалось получить на главную роль самого Владимира Высоцкого. И именно у Муратовой он сыграл роль своей жизни. Причем буквально. Вся жизнь артиста, что на сцене, что в кругу друзей, прошла в этакого советского Хемингуэя. Крепкого мужика, который повидал жизнь, немного бунтаря, немного лирика. Именно этот образ для него подобрала Кира Георгиевна. Образ, в котором Высоцкий жил, а не играл. Или вот – Алла Демидова. Блестящая актриса с потрясающей карьерой, которой, казалось бы, уже нечего доказывать. Да и выше возведенной на престол отечественного киноискусства головы разве прыгнешь? Оказывается, прыгнешь. Уже казалось бы подходившая к концу карьера и популярность Демидовой воспылала вновь после «Настройщика». И снова, как бы громко это ни прозвучало, у Муратовой получилось сделать лучшую роль актрисы в ее карьере. Кстати, Олег Табаков тоже упоминал, что именно в «Вечном возвращении» – последнем фильме Муратовой – почувствовал себя максимально свободным актером. Фото: Прокофьев Вячеслав/ТАСС Отдельный разговор – это Рената Литвинова. Наверное, неправильно говорить об одной из главных актрис уже уходящих первых десятилетий свободной России, что «ее сделала Кира Муратова». Это далеко не так. Безусловно, они друг у друга в жизни главные. Литвинова – главная актриса в жизни Муратовой. Муратова – главный режиссер в жизни Литвиновой. Рената Муратовна создала свой неподражаемый стиль, образ и актерское мастерство сама. Но вряд ли бы широкие экраны восприняли ее в таком неизменном виде, если бы в начале 90-х Кира Георгиевна бы не показала, что можно и так. Что и особенная манера Литвиновой может не просто смотреться на экране органично, но и быть той «фишкой», которую затем используют все режиссеры, работавшие с актрисой. Часто можно услышать: «Муратова не режиссер. Это писатель, который волей случая взялся сам экранизировать собственные задумки». Впрочем, вряд ли могло получиться иначе у человека, который первым получил филологическое образование, а уж затем подался в киноискусство. Кира Георгиевна стала столь значимым режиссером не в последнюю очередь благодаря своему особому выразительному языку. Она первой заставила своих актеров говорить как в жизни. Это тоже влияние французской новой волны, оставшееся с ней до конца карьеры. Долой эти безупречные дикции и непроглатываемые окончания! Долой гамлетовские монологи, зачитанные на камеру наизусть! Персонажи в кино Муратовой обязательно ведут разговор сбивчиво, перескакивая с темы на тему. Словно диалог идет между зрителем и его товарищем. Лишь с той разницей, что сценарии Киры Георгиевны сквозили абсурдом в духе Эжена Ионеско. Главный абсурдистский прием и еще одна отличительная черта кино Муратовой – это постоянные повторы. «Короткие встречи» начинаются с повторенной несколько десятков раз фразы: «Дорогие мои товарищи…». В конце сцены оказывается, что эти слова преследуют героиню даже перед сном, и она хочет одного: чтобы собственный голос в голове наконец дал ей заснуть. Подобный гротескный прием будет повторяться в ее произведениях не один раз. Похожим образом повторы в своих книгах использует писательница Татьяна Толстая. Вообще порой кажется, что две великие женщины из современной отечественной культуры тесно связаны. Сбивчивая речь и повторы – это то, что одновременно помогает зрителю (или читателю) терять связь между фильмом и реальностью, но при этом твердо стоять ногами на почве сюжета и понимать, что и почему происходит. Как любой настоящий художник, Муратова не боялась интертекстуальности. Ее второй большой фильм называется «Долгое прощание» – это полный антоним первой широкой ленты – «Коротких встреч». С пониманием этого сама картина смотрится с совершенно другого угла. В ее фильмах чувствуется отдельная Вселенная, созданная самим режиссером. У переходящих из ленты в ленту актеров – а это еще одна характерная черта Муратовой – обязательно одинаковые характеры. В какой-то степени в Литвиновой с косой в «Настройщике» можно увидеть всю ту же Литвинову-убийц из «Трех историй». Впрочем, это лишь дополнительный штрих. Отсутствие этих знаний не разрушают магию кино для новых зрителей, а лишь дают новую почву для размышлений старым поклонникам. Наверное, так в действительности и должно выглядеть кино. В этой статье мы попытались свести к минимуму рассказы о судьбе самой Киры Георгиевны. Можно много рассказать и про удивительный союз ее родителей в Румынии, и про собственную жизнь, полную американских горок. Но так ли все это важно? В одном из своих поздних интервью она говорила: «Моя мечта – вообще исчезнуть. Чтоб остались только фильмы. Мне не нравится, чтобы меня открывали, как консервную банку, и смотрели, что у меня там внутри. А пускай будет загадка! Вот была такая, исчезла, вообще на помойку выбросили, ни креста, ничего нет. А фильмы вот – есть!». Проще говоря, для понимания фильма вовсе не нужно знать автора. Многие критики уже десятилетиями твердят: «Кино умерло!». Но нет. Это режиссер, пускай, умер. А хорошее кино должно жить.