Войти в почту

Пётр Фёдоров о фильме «Аванпост» и режиссёрском опыте

В середине 2000-х Петра Фёдорова знали преимущественно по роли Данилы из сериала «Клуб». Но с того времени фильмография артиста изменилась как количественно, так и качественно — у зрителя он теперь скорее ассоциируется с Гаем Гаалом (экранизация повести Стругацких «Обитаемый остров»), капитаном Громовым (блокбастер «Сталинград») или Юрой из постапокалиптической ленты «Аванпост». В интервью RT Фёдоров рассказал о работе над «Аванпостом» и собственном режиссёрском опыте. Также актёр и постановщик поделился своим видением проблемы даркнета и, в частности, распространения наркотиков. — В прокат вышел «Аванпост», где вы исполнили главную роль. Стал ли этот фильм новым этапом вашего творчества? — Знаете, мне интереснее, чтобы он стал неким этапом для российского кино. Мне кажется очень важным, чтобы развивался наш жанр фантастики. Фантастика — это русская сказка наших дней. То, что мало делается на эту тему хорошего, много плохого — большая ошибка. Фантастика созвучна смыслом. Фантастика отражает не будущее, она отражает настоящее, и это всегда было важно. Не работает та фантастика, которая надумана на голом месте, пытается завлечь и предложить какой-то глупый entertainment. Работает только смысловая фантастика, которая подразумевает не агитацию, не какую-то политическую спекуляцию, а определённый смысл, вдохновение. И содержит если не какие-то смысловые «салаты», то энергию нашего с вами поколения, наших дней. Мне кажется, что кино — если мы говорим о кино — это прежде всего абсорбент, такой большой электрический аккумулятор. Кино должно абсорбировать наши энергии. Оно должно их содержать и транслировать, рифмоваться с нашим днём и нашими умами. «Аванпост» — картина хулиганская. В «хулиганскую» я вкладываю хороший смысл: уход от привычного канона и смелость фантазии. Мне нравится ершистость этого проекта, какая-то его всклоченность. Я говорю прежде всего о составляющей сюжета, некоей остроте характеров, ситуативности, в которой оказались герои. Если рассуждать о каноне предыдущего десятилетия, то, конечно, фильм про братство в сложной ситуации должен был закончиться весёлой песней в унисон. У нас же — вроде бы разрозненная история, которая говорит, мне кажется, о пути в первобытную зону. О том, что подобные экстремальные ситуации объединяют какое-то количество людей, но в этой штуке каждый становится одиноким. Любая экстремальная ситуация рождает в тебе первобытный рефлекс, который говорит о том, какой ты человек. Это, мне кажется, и есть самое интересное в нашей картине. Если у нас получилось. — В фильме немало компьютерной графики и спецэффектов. Вам хватило натурных съёмок и живой актёрской игры? — Да, достаточно. Поверьте. Не знаю, сколько вошло. — Думаете, апокалипсис возможен на нашем веку? — Конечно. Может быть, пару раз на нашем с вами веку мы его избежали. Просто нас не извещали об этом. — В вашей фильмографии много лент мрачной стилистики, трагических героев. А комические роли вам интересны? — Очень интересны. На самом деле, я характерный комедийный актёр. Просто меня неправильно воспринимают! — То есть, вам бы хотелось больше подобных ролей? — Мне бы хотелось больше настоящих комедий в принципе, и на нашем рынке, и с моим участием в том числе. Будем стараться. — Сегодня многие успешные актёры обращают внимание на многосерийные проекты, хотя раньше это было отнюдь не так престижно. А вы? — У меня уже был опыт с сериалом «Клуб», после него особо никуда не влезал. Хотя понимаю, что некоторые сериалы сейчас тоже стали качественными. В принципе «Аванпост» — это тоже сериал. Шесть серий. Мне нравится формат мини-сериала — шесть-восемь серий. В наши дни, действительно, весь кинематограф — как мы видим на Западе — перепрыгнул на территорию телевидения. Для меня важен вопрос подхода и вопрос того, кто это будет делать. — А как же ваш опыт в сериале «Вы все меня бесите»? — Последний был. Он не самый удачный, к сожалению. Это тот опыт, который как раз меня научил тому, что я больше киноактёр. — Я знаю, ваша мама переживает, если с вашими экранными героями происходят трагические события. А вас беспокоит, если по сценарию персонаж получает травму или умирает? — Конечно, беспокоит. Я же его играю. Я к своим персонажам отношусь так же, как к себе. — Вы раз за разом возвращаетесь к режиссуре. Если не ошибаюсь, первый фильм вы выпустили ещё в 2005 году, потом был «Электрический ток» и — наконец — ваша недавняя премьера, Last Quest. Одной из центральных тем этой картины стало функционирование даркнета. Почему вы решили осветить эту тему? — Не было идеи осветить, есть смысл рефлексировать в кино о вещах не лукавых, адекватных нашему поколению. О том, что происходит в нашем мире. Мне кажется, это одна из тем, которая абсолютно так же, как «рюмка водки на столе», вошла в нашу жизнь — даркнет и покупка наркотиков через него. Мир изменился, законодательство поменялось, бессмысленно притворяться что этого нет. Народ шаркает по лесам в поисках всякого г***а, менты пытаются подстерегать клиентов, дети работают кладменами — в целом всё классно. Ко всему прочему, эта огромная теневая индустрия так же, как и многие другие темы, почему-то в русском кино как-то обходится... не стороной — просто пока не научились с этим обращаться. Мне интересно быть созвучным времени. И я с удовольствием взялся за эту работу совместно с Metrafilms, написал сценарий и сказал то, что считал нужным. Это осмысленное высказывание. Хотя настаиваю, что Last Quest — совсем не про наркотики, а про другие, более важные вещи. Тема наркотиков — лишь проводник. — Как вы готовились к съёмкам, собирали информацию? Возможно, узнали какие-то неожиданные факты об этой криминальной среде? — Увы, эти знания доступны почти каждому. Не всем подряд, но очень многим и не только наркоманам. А закрывать глаза и делать вид что этого нет — бессмысленно. Откуда-то растут эти ноги. У каждого из нас есть примеры, как кто-то сел в тюрьму. 14-летняя сестра чувака, у которого я чиню машину, села потому, что у неё в рюкзаке нашли 70 граммов амфетаминов. Он тогда узнал, что такое «кладмен». Когда я был маленький, — это были 80-е годы — в поликлиниках висели огромные плакаты с изображением страшного чудовища, демона с черепом, склонившегося над кроваткой маленького ребёнка. Если бы я этой фигни не увидел, я бы не знал, что такое СПИД в принципе. Но мы кинематографисты. Социальные ролики должны делать другие люди, а мы должны делать адекватные себе и своему времени фильмы. — У вас, человека с режиссёрским опытом, не возникает соблазна поспорить с видением постановщика в тех проектах, где вы только снимаетесь? — Моя обязанность и моё призвание — точно пронести, прочувствовать и донести ту мысль, которую закладывает режиссёр. В этом моя работа. Я от этого получаю кайф, за это получаю деньги, и этому меня учили. А моё право оценки результата так же субъективно, как и любая оценка зрительская. Здесь мы равны. — Многие актёры рассказывают о работе с демократичными режиссёрами, которые позволяют привносить своё видение. Это не ваш вариант? — Я не знаю, о каких режиссёрах речь, и какие актёры об этом говорят. Много пудреницы, поверьте мне, много «чеширских котов». Актёры вообще очень любят всё подмять под себя. Если режиссёр не уверен в себе и материал не уверен в себе, то актёры вряд ли его исправят. Скорее, просто сделают так, что им будет удобнее его исполнять.

Пётр Фёдоров о фильме «Аванпост» и режиссёрском опыте
© RT на русском