Александр Микулин: В «Берегись автомобиля» мне пришлось учить Смоктуновского вождению
Каскадер Александр Микулин не только выполнял сложные трюки во многих советских фильмах, которые сегодня считаются хрестоматийными, но и отвечал за работу своих коллег по цеху. В фильмографии Александра Микулина — 65 фильмов, среди которых «Берегись автомобиля», «Неуловимые мстители», «Старики-разбойники», «Необыкновенные приключения итальянцев в России»… Мы встретились с ветераном отечественного кинематографа (недавно Александру Александровичу исполнилось восемьдесят), чтобы поговорить о профессии каскадера и вспомнить былое. — Александр Александрович, как в свое время вас, молодого спортсмена-велогонщика, судьба свела с кино? — У меня мать преподавала во ВГИКе актерское и режиссерское мастерство, так что некоторое отношение к кинематографу я имел. Юношей бегал на «Мосфильм» сниматься в массовке. А в 1962 году я оказался на съемках киноленты «Все сначала». Сюжет там был довольно простой. Наша страна продавала на экспорт «Волгу» ГАЗ-21. Устраивались соревнования между «Ситроеном», «Рено», «Фордом» и нашей «Волгой». Она бы и победила, если бы советские гонщики не остановились помогать бедолаге капитану другой машины из зарубежной команды. Мне, совсем молодому, но уже опытному водителю, выпала тогда честь дублировать одного из артистов-гонщиков. — Вы выполняли только трюки, связанные с моторами, то есть на машинах, мотоциклах, катерах, верно? — Да. Вообще есть три вида трюков: конные, драки и падения и то, чем занимался я, — трюки, связанные с техникой. Но если трюк заканчивался выпадением из машины или из других движущихся механизмов, то это тоже была моя компетенция. — Можно сравнивать каскадеров-автомобилистов с гонщиками? — Я считаю, что каскадеров правильнее сравнивать не со спортсменами, а с цирковыми клоунами, которые зачастую большие мастера во всех цирковых профессиях, чем сами артисты, потому что их номера не менее сложны, при этом надо еще изображать дилетанта. А это значительно усложняет задачу. А что касается спортсменов, тех же гонщиков, то они каждый за себя: берегут свою жизнь, свою машину, думают только о своей победе. И при этом едут по прописанным правилам. У нас же вокруг люди, камеры, все это надо учитывать. И никаких правил ради эффектного кадра, только в каждом дубле серьезнейший расчет руководителя трюковых съемок. — Вы придумали знаменитую погоню в картине «Берегись автомобиля» и заменили в ней Смоктуновского. Он сам не рвался за руль? — Иннокентий Михайлович вообще не умел водить машину. А вот Рязанов действительно хотел, чтобы за рулем был Смоктуновский, но я его убедил, что этого делать нельзя. Что в такой сцене нужно делать актеру? Красиво подъехать на крупном плане и красиво отъехать. Зачем бессмысленно рисковать? Было несколько трагических случаев, когда актеры рвались выполнять трюки и погибали. Достаточно вспомнить Евгения Урбанского, погибшего при подобных обстоятельствах на съемках фильма «Директор». Когда было принято решение картину все же снять, взяв другого актера на главную роль, заняться постановкой и исполнением трюков пригласили меня с моей командой, и все прошло отлично… А в «Берегись автомобиля» мне даже пришлось учить Смоктуновского вождению. Хотя я вообще-то не люблю кого-то учить. Лишняя трата нервов — советов профессионала все равно никто не слушает. — И Иннокентий Михайлович не слушал? Он был хороший ученик, но все равно во время учебы иногда останавливался, выскакивал из машины и не желал больше заниматься. Даже жаловался на меня Рязанову. Но в итоге мы с ним подружились. Смоктуновский до последних дней вспоминал мои замечания и использовал их в повседневной езде. Он после моей науки получил права. — Часто приходилось спорить с режиссерами? — Я спорил, когда они своими решениями подвергали опасности людей. Например, режиссеры при съемках погони всегда стремятся ставить камеры с внешней стороны поворота, с внешней стороны радиуса, по которому я еду на машине. Им так удобнее снимать. А этого нельзя делать категорически, потому что машину может занести. И, конечно, приходилось спорить, убеждать. Нужен вам этот ракурс — пожалуйста, пусть оператор залезает на дерево, или пусть поставят ему операторский кран, чтобы было метра два над землей, но чтобы человек с камерой здесь не стоял! Хотя я ни разу камеру не сшибал или какую-то другую операторскую конструкцию, но малейшую опасность надо предусматривать. — У вас за 40 лет ни одного ЧП на съемках. Это потому, что все предусматривали? — Понимаете, чтобы заниматься тем, чем занимался я, надо иметь не только мастерство, но трезвый и гибкий ум, сильные нервы. Ведь такая работа крайне непроста. Она буквально ювелирная, требует невероятной реакции. Но абсолютно все предусмотреть невозможно. Однако опыт позволял мне избегать серьезных проблем на съемках. Скажем, снимали короткометражки по заказу ГАИ о том, как нельзя вести себя на дороге водителям и пешеходам. Это 1980-е годы. Работали на Арбате, на площади. Там у метро стояли автоматы с газированной водой. А сцена такая: актер (кажется, это был Кирилл Столяров) подходит, пьет, с кем-то разговаривает. В мою задачу входило резко подъехать к такому автомату — я изображал нарушителя, лихача. Оператор и режиссер поставили актера так, как им было нужно для съемки — рядом с автоматом. Я: «Лучше пусть он стоит в проеме между автоматами, там для этого достаточно места». — «Нет, пусть остается здесь! Здесь — правильное освещение!» Еле уговорил. Встал актер между аппаратами. Я разгоняюсь. А машина была старая, и у нее вдруг отказали тормоза, и я с ходу бью в эти автоматы. Если бы Кирилл стоял там, куда поставил его режиссер, легко представить, чем все могло закончиться... — За границей каскадерам, наверное, легче работать? Я имею в виду не компьютерную графику, а реальные трюки. — За границей трюки снимают специальные операторы, специальные режиссеры — специальная группа, поэтому у них все так красиво и, наверное, меньше нестыковок, спорных ситуаций, нервов. У нас, к сожалению, такой специализации до сих пор нет. А трюки вообще снимали в свободное от актерских сцен время, как что-то второстепенное. — Ваш риск хотя бы достойно оплачивался? — Скажем, трюк с переворотом машины в разнарядке значился как трюк, связанный с риском для жизни, и поэтому стоил 50 рулей. Аж! Я получал 75 рублей, потому что приплюсовывались еще и репетиции. Столько же за съемочный день получали самые-самые народные артисты — высшую ставку, то есть 50 рублей плюс 25 за репетиции. Но обычный зритель даже представить не может, насколько сложен такой трюк. Он в картине, на пленке, занимает, ну, метра три, максимум пять, а эпизод, когда играет актер, — 25–30 метров. У нас же — секунда! А подготовки, расчетов нужно очень много. — Вы встречали человека, который круче вас водит машину? — Встречал. Но вам не буду называть его имени, я это оставлю для фильма, который скоро будут обо мне снимать. Вообще должен признать, что есть пара трюков, которые я бы не стал делать. Для меня максимальный приемлемый процент риска — 80, но обычно не больше 75 процентов. Тогда ожидаемый результат — то, что все закончится хорошо, зависит от меня. Могу гарантировать. Но почти стопроцентный риск — это нет. Вот в фильме «Необыкновенные приключения итальянцев в России» я занимался подготовкой трюков, но сам их не исполнял, итальянцы привезли своего каскадера — Серджио Миони. И вот он прыгал на машине через реку 47 метров! Я никогда бы этого не стал делать. Опасность была очень велика, но ему повезло… Кстати, расскажу показательный эпизод о том, как в те годы работали советские и иностранные каскадеры. Когда Серджио прилетел в Москву, он написал целый список того, что ему необходимо для выполнения трюков. Были там и ремни безопасности. Что это такое, у нас тогда, в 1973 году, мало кто представлял. Как сейчас помню, замдиректора картины побежал и принес ему пожарный рукав: «Прихватим его двумя болтами к кузову — и порядок», — говорит. Бедный Миони чуть в обморок не упал. Потом уже из Италии ему прислали настоящие ремни. А мы еще приличное количество лет вместо ремней безопасности довольствовались пожарными шлангами, а шлемы надевали только тогда, когда они были невидимы в кадре. — Бить машины, наверное, было жалко? — Мы машины берегли. Вот, скажем, итальянцы для «Необыкновенных приключений» шесть «жигулей» и «москвичей» закупили! У них трюк — и машину выбрасывали. Нам бы никогда такого не разрешили. Мы обязаны были отчитываться за госимущество. Для «Берегись автомобиля» нам Госкино выделило всего одну «Волгу» — мол, больше дать не можем. Рязанов ходил, я по своим большим друзьям ходил — просили дать хотя бы еще один автомобиль. Не дали. Нам говорили: вот, пожалуйста, в счет плана вам положены четыре амортизатора, один двигатель… — все рассчитано! А когда мы с моей командой строили машину для фильма «Золотой теленок», ту самую «антилопу гну», на которой ездил Адам Козлевич, я даже к замминистра автомобильной промышленности Евгению Артемовичу Башинджагяну ходил (замечательный человек, очень много нам помогал), просил, чтобы дали нам двигатель для этой чудо-техники. Двигатель мы получили, потом сами придумали и на коленке собрали эту машину. — А актером вам довелось быть? — Вообще я не люблю сниматься, хорошую роль интеллигентного библиотекаря или токаря-передовика ведь не дадут (смеется), но три раза все же пришлось. В «Тегеране-43» я сыграл наемного убийцу, который сидит за столиком в кафе и поджидает гражданку Белохвостикову. Потом была замечательная картина Кеосаяна «Где-то плачет иволга» — про коммунистическое подполье в Норвегии в годы Второй мировой войны. Норвегию снимали в Венгрии. Так получилось, что актер, который должен был играть коменданта оккупированного немцами города, не смог приехать. Валюты на оплату другого актера не было. Кеосаян решил, что из всех членов съемочной группы эту роль смогу исполнить только я. Меня одели в форму полковника СС, то бишь штандартенфюрера. Кеосаян потом сказал, что у жителей венгерского города, которых задействовали в массовке, даже лица изменились — так на них подействовали мой грим и мундир. Третий фильм, в котором у меня есть роль, называется «Тайна Марчелло» режиссера Наумова. — Крутые виражи у вас в прошлом, а чем радует сегодняшний день? — Я люблю отдых на природе, благо есть такая возможность — у меня дача в очень красивом месте. Историческом. А езжу туда на обычных «жигулях». Но не потому, что денег нет на более современную машину, просто ценю этот автомобиль за надежность, а еще за возможность в случае неисправности устранить ее при помощи отвертки, пассатижей и куска проволоки. Читайте также: Владимир Вдовиченков: Меня любят, ценят, обхаживают — это развращает
