Войти в почту

о новом российском фильме «Ржев»

«Память о Ржеве — это память нашего народа. А всё, что происходит или происходило с народом, происходило и с нами — не в тех масштабах, к счастью, но крупинками оседало в душе. Именно поэтому такое влияние оказывает на нас тема войны — это не просто часть генетического кода, это вся галерея русских типажей, которые попали туда по закону больших чисел. Попали и преимущественно погибли. Но, возможно, не исчезли навсегда. Война в фильме «Ржев» показана как неизбежная судьба — больше просто ничего не остаётся, но по этому поводу невозможно как-то переживать, потому что приходится всё время биться и умирать, а других дел на войне и быть не может». 5 декабря — памятная дата, день начала контрнаступления советских войск против немецко-фашистских захватчиков в битве за Москву. К этой дате приурочили выход на экраны фильма «Ржев» режиссёра Игоря Копылова, рассказывающего о страшной и героической трагедии русского народа. На патриотический военный фильм я шёл не то чтобы с опаской, а скорее без всякого энтузиазма. Понятно, что, скорее всего, это будет набор штампов с героическим политруком, ведущим взвод в атаку, подняв пистолет высоко над головой. Думал, посижу полчаса, минут сорок... и поеду по своим делам. А потом мне стало холодно от того, что происходило на экране. Я начал чувствовать этот бесконечный снег и мёрзлую грязь окопов, ощущать почерневшие от холода и крови пальцы бойцов как свои. Этот фильм действительно эксплуатирует некоторые стереотипы о военном времени, но это, как говорится, те стереотипы, какие нужно. Фильм о войне — это жанр, а жанр всегда строится на определённых общих признаках. Всё действие фильма укладывается в одни сутки, когда рота под началом старшего лейтенанта в исполнении Сергея Жаркова должна отбить у врага село Овсянниково. Вокруг зима и немцы, подмогу не присылают, провизии нет, солдаты вермахта воюют более профессионально, наши не спали сутки. Боевую задачу рота выполняет, но теряет половину личного состава, а теперь ещё деревню надо удержать при тех же, только ещё более сложных условиях. Политрук — карикатурный, но добрый: молодой полуобразованный человек в круглых очках и с большим носом растерянно бегает, собирает сброшенные немцами листовки с напечатанным призывом сдаваться, а ротный стеной стоит за своих бойцов и всё просит и просит по проложенной связи подкрепления у подполковника. Подполковник оказывается непреклонной и жестокой тварью, для которого важно прикрыть позиции пушечным мясом. В расположение роты через линию огня приходит особист в фуражке с красным околышем, чтобы расстрелять тех, кто посмел подобрать листовки с немецкой пропагандой. Больше особист ни на что не способен — он может только портить людям их и без того чудовищную жизнь. А они, эти вечные русские, не унывают в окопах, шутят, пьют трофейный шнапс и поругивают советскую власть за то, что не бережёт их. Огневую точку устраивают в разрушенном храме, в чём тоже есть нехитрый, но уместный символизм — сигнальные ракеты освещают облупившиеся фрески. И именно в этом храме бойцы обсуждают главный вопрос войны. Молодой, 17-летний, приписавший себе год интеллигентный московский мальчик говорит, что немцы берегут мирное население, отвели всех, кто был в деревне, подальше от боёв. А более опытный солдат ведёт однополчанина в подвал, где лежат штабеля замёрзших тел тех самых мирных жителей. Таким образом, вырисовывается всё богатство стоящего перед русским народом на войне выбора: победить или умереть. Никакой победы в фильме нет — прямо перед титрами рота, потеряв всё и проиграв сражение, отправляется в новый бой. Потому что война — это не кошмарный конец, это кошмар без конца. Конечно, они пьют за победу, как пьём за неё и мы 75 лет спустя, но эти тосты не лечат ран. Фильмы о войне всегда движимы внутренним пафосом, который там катится сам по себе, по инерции. Неделю назад на выставке я видел макет монумента воинам, павшим в боях под Ржевом, — солдат в стальной шинели, которая разлетается в небо журавлями. Невозможно на это смотреть без кома в горле, равно как невозможно спокойно читать любые исторические свидетельства о тех боях. Ржевская битва — это общее название боёв, которые длились больше года. В ходе тех боёв солдаты Красной армии не пустили войска вермахта вглубь страны, к Сталинграду, но потеряли убитыми, ранеными и пленными больше миллиона человек. А может быть, и полтора миллиона. И вот в такой мясорубке были все. Все, кого можно себе представить, и все, чьи типажи собраны в фильме «Ржев»: старик, прошедший Первую мировую, вор-рецидивист, интеллигентный школьник, бывший преподаватель философии, начальник шахты, политрук Ефим Борисович, украинец, готовый сдаться в плен. Память о Ржеве — это память нашего народа. А всё, что происходит или происходило с народом, происходило и с нами — не в тех масштабах, к счастью, но крупинками оседало в душе. Именно поэтому такое влияние оказывает на нас тема войны — это не просто часть генетического кода, это вся галерея русских типажей, которые попали туда по закону больших чисел. Попали и преимущественно погибли. Но, возможно, не исчезли навсегда. Война в фильме «Ржев» показана как неизбежная судьба — больше просто ничего не остаётся, но по этому поводу невозможно как-то переживать, потому что приходится всё время биться и умирать, а других дел на войне и быть не может. Усатый старик, которого лощёный особист ведёт на расстрел, когда ракурс меняется и особист оказывается раненым, говорит ему: «Улыбка младенца — это как причастие». — «Как что»? — не понимает молодой каратель. Дело в том, что даже если связь времён рвётся и люди разговаривают на разных языках, их всё равно объединяет общая цель — выжить и дать жить другим. Можно долго рассуждать, как досталась победа, почему люди шли на фронт и почему бежали в атаку. Но фильм «Ржев» отвечает на эти вопросы довольно просто — потому что есть время, когда ничего другого не остаётся. А героизм становится неотъемлемой частью жизни, потому что иначе жизнь невозможна. И пожалуй, единственное, чего не хватило фильму «Ржев» для художественной целостности, это песни Егора Летова «Приказ 227» со словами: Искупить свою/чужую вину кровью Метафизически относительно дорогой ценой. Так зажмурим отважные очи. Такой выбор дала Родина. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.