«Зеленый фургон»: одесский детектив с бразильским акцентом

Сиквелы в массовом кино в наши времена то ли тотальной исчерпанности всех возможных сюжетных комбинаций, то ли трагической нехватки воображения у сценаристов, то ли торжества Ее Величества постмодернистской Цитаты никого не удивляют. Энные «Звездные войны», «Мстители», «Трансформеры», «Крепкие орешки», «Обители зла» и тому подобное. Все давно привыкли, что однажды взлетевшие боевики, фантастику, хорроры и даже комедии «доят» до полной мумификации. Но вот продолжение детектива, пусть и иронического — это что-то совсем необычное и труднообъяснимое. Не новая часть в серии произведений — вроде приключений Шерлока Холмса, а совершенно законченной и самодостаточной вещи. Впрочем, как раз в саге о гениальном сыщике с Бейкер-стрит история с продолжением есть — «Последнее дело Холмса» и «Пустой дом». Но тут все более чем оправданно — было необходимо как-то объяснить, как убитый автором и оплаканный читателями Холмс сумел выжить и триумфально вернуться. Повесть Александра Козачинского «Зеленый фургон», написанная в 1938 году, экранизировалась дважды. В 1959 году черно-белый фильм по мотивам повести поставил режиссер Генрих Габай. С текстом Козачинского сценарист Григорий Колтунов обошелся весьма вольно, перетасовав персонажей и добавив новых. Фильм был надолго забыт из-за эмиграции режиссера в 1972 году. В 1983 году «Зеленый фургон» был экранизирован вновь Александром Павловским. Роли в двухсерийном фильме исполнили такие звезды советского кино как Дмитрий Харатьян, Александр Соловьев, Борислав Брондуков, Александр Демьяненко, Регимантас Адомайтис, Константин Григорьев. Эта экранизация тоже была создана по мотивам — вплоть до того, что жестокий бандит Червень оказался в фильме бывшим адвокатом и другом семьи юного милиционера Володи Патрикеева, лишь мельком упомянутая в книге налетчица Катька Жарь обрела плоть, а рассудительный агент Шестаков, выживший в повести и первой экранизации, по сценарию Игоря Швецова геройски погиб. В 1983 году, незадолго до начала перестройки, в воздухе уже стремительно распространялось ироничное отношение к коммунистической риторике, особенно времен военного коммунизма, что вполне нашло отражение в фильме. Однако искренний большевизм печатника Шестакова, знавшего наизусть «Двенадцать» Блока и погибшего за свои убеждения, был подан с большой симпатией, да и песня «Двадцатый год» в исполнении Харатьяна настраивала на серьезный и патетический лад. И вот долгожданный сериал-продолжение от режиссера Сергея Крутина и сценаристов Александра Морева и Олега Мороза. Ну что ж, продолжение так продолжение. Даже то, что вместо двух динамичных серий, в которые в свое время прекрасно уложились советские кинематографисты, зрителю предложили целых шестнадцать, не отпугнуло тех, кто в детстве или юности смотрел фильм Павловского. Тем более, что серии показывали в бедные новинками праздники и сразу по две-три. В самом деле, интересно же, как сложились судьбы любимых героев, да еще и детективная интрига и опасные приключения были обещаны! И вот тут-то зритель, действительно ожидавший продолжения, был жестоко обманут в своих ожиданиях. Несмотря на старательные попытки пришить сиквел белыми нитками к оригинальному фильму, точнее, даже благодаря этим попыткам, недоумение возникает очень быстро. К слову сказать, у героев повести «Зеленый фургон» есть вполне реальные прототипы: сам Александр Козачинский (Красавчик) и Евгений Катаев-Петров (Володя Патрикеев). Исходя из этого, сама идея сиквела, да еще послевоенного (Козачинский умер в 1943 году в эвакуации, а Петров погиб еще раньше, в 1942-м) кажется сомнительной, но даже если абстрагироваться от исторического контекста, странностей остается предостаточно. Как известно, «вся Одесса очень велика», но судьба почему-то с маниакальной настойчивостью сводит повзрослевшего и битого жизнью Патрикеева со старыми знакомыми, полузнакомыми и их детьми. Очень скоро начинает казаться, что смотришь странную смесь «Ширли-мырли» с бразильским сериалом. О «Ширли-мырли» среди прочего напоминает неправдоподобно-грандиозная афера с государственным золотом (в фильме Владимира Меньшова был похищен, как известно, гигантский казенный алмаз). И в постсоветской классической комедии, и в любимом зрелище отечественных домохозяек и пенсионерок немалое место занимают заковыристые проблемы родства. Вот и авторы «Совсем другой истории» о зеленом фургоне заставляют и Патрикеева, и Красавчика (внезапно получившего фамилию Красавин) и даже Червня обзавестись детьми, которым предстоит сойтись в новом соперничестве. Причем, личность отца Жени Красавина выяснятся далеко не сразу, как и полагается в знойной Бразилии. Вроде бы и ничего, и даже могло бы быть интересно, но вся эта генеалогическая интрига подана очень прямолинейно, навязчиво и, при этом, в общем-то, не дает ничего ценного для сюжета. Многие другие сюжетные повороты вообще высосаны из пальца. Так у Червня оказывается сын — тайный антисоветчик, сделавший головокружительную карьеру в МГБ, хотя в настоящем «Зеленом фургоне» на него не было даже намека. Куда-то девается большая семья Грищенко, остается лишь его зомбиобразная мать, почему-то доживающая свой век в Одессе, а не в родной Севериновке. Сам он из трусоватого и нечистого на руку, но в целом довольно безобидного и даже симпатичного и колоритного персонажа превращается в сущее исчадие ада — доносчика, шантажиста и оборотня в погонах. В отличие от персонажей, созданных Швецовым и Павловским, в героях нового сериала все чрезмерно, неправдоподобно и совершенно не органично. Если комические преувеличения оригинального фильма были незначительны, и даже Червень, при всей его опереточности, все же вписывался в эпоху, то новые персонажи и ситуации, в которых они действуют, напоминают не о послевоенном СССР, а о дореволюционных книжках на дешевой бумаге. Роковая красотка-иностранка-авантюристка Эмануэль с мятущейся душой, которая в финале, разумеется, гибнет, спасая жизнь главному герою, безумный ученый, ставящий опыты над людьми, слепой гипнотизер, фронтовик-контрабандист, старуха — бывшая налетчица и ее сын, выплавляющие из похищенного золота якорь («пилите, Шура, пилите…»), высокий московский чин, мечтающий сбежать с этим золотом за границу и так далее, и тому подобное. Даже юный Женя Красавин выглядит не наивным и восторженным, а попросту придурковатым и подсознательно склонным к суициду — иначе его поведение, особенно «экспертизу» предположительно паленой водки назвать нельзя. Водка в сериале — особенно, в первой его части, льется рекой. Практически все крутится вокруг нее, родимой, золота и злобного МГБ. В этом легко узнать классические «клюквенные» мотивы, то, как обычно представляют советские времена и вообще Россию иностранцы. Случайно ли так вышло или с прицелом на заграничный рынок — не суть важно. Главное, что вместо непростой жизни народа в в первом послевоенном году зритель увидел совершенно надуманные и вычурные измышления пополам с сомнительной философией морального релятивизма и сугубого отвращения к государству как таковому. С самого начала фильм приобретает антисоветскую и антигосударственную окраску. Повзрослевший герой Харатьяна успел не только дважды повоевать, но и дважды посидеть. Причем, даже воевать с басмачами в Среднюю Азию он отправился отнюдь не добровольно. От власти и особенно МГБ, сменившего НКВД, герои терпят миллион терзаний. Монструозны абсолютно все представители госбезопасности до единого. Разумеется, идеализировать спецслужбы нелепо, тем более что они в свое время сыграли немаловажную роль в гибели СССР. Посыл даже где-то остроумен: МГБ ищет врагов где угодно, кроме собственных рядов. Но в общем и целом создается впечатление, что государство — зло, от которого следует держаться по возможности подальше, а самая заветная мечта что у старых, что у молодых советских людей за редким исключением — свалить за рубеж. Могут возразить, что относиться столь серьезно к полукомедийному сериалу не стоит. Но беда в том, что по-настоящему смешного в фильме не так уж и много. Счет мертвых тел переваливает за два десятка, а если прибавить к этому пытки и изуверские опыты, то становится совсем невесело. Что касается, собственно, юмора то он выглядит таким же искусственным, как Одесса, снятая в Ростове-на-Дону. Вытягивают сериал исключительно море и солнце, а также романтические линии и треугольники, без которых оригинальный фильм, кстати сказать, прекрасно обходился. По окончании создается впечатление странного, алогичного винегрета, составленного из обрывков «Места встречи», «Классика» и многих других приключенческих картин, где ни один характер не выдержан от начала и до конца, поступки нелепы, а сюжетные ходы неправдоподобны (чего стоит невероятный побег Пантелеева из-под стражи, после чего он преспокойно удерживается не только на свободе, но и в милиции!). При этом у зрителя остается чувство, что он побывал на курорте и хорошо отдохнул в «теплой и ламповой» обстановке. То есть приобщился к тому самому «довольно миленькому ретро», против которого так яростно протестует песня «Двадцатый год». Один из телезрителей, посмотревших сериал, чьи короткие отзывы собрали «Аргументы и факты» отметил, пожалуй главный недостаток этого ужасно затянутого и жанрово невнятного зрелища: «Нет идеи, надежды… Те, кто снимал «Зелёный фургон», верили в светлое… А сейчас — бабло… Бабло не может сделать шедевр…» Невозможно не согласиться с этим.