Александр Золотухин: Кино может понуждать, а книга – благодарный собеседник

6 февраля состоится официальная премьера дебютной картины одного из учеников Александра Сокурова. Картина Александра Золотухина «Мальчик русский» сосредоточена на истории молодого парня, который отправился на фронт во время Первой мировой войны и во время химической атаки потерял зрение. В качестве второй сюжетной линии выступает запись современного симфонического оркестра, исполняющего композиции Рахманинова. Режиссер фильма «Мальчик русский» Александр Золотухин в интервью Sobesednik.ru рассказывает о своей учебе у Александра Сокурова, о том, как родился замысел фильма, об особенностях визуальных и композиционных решений, связи прошлого и современности и о своих дальнейших творческих планах. — Александр, по первому образованию вы программист. Как и когда поняли, что хотите снимать кино? Трудно ли далось решение сменить направление деятельности? — Творческая область мне была интересна с детства, но до определенного момента я не рассматривал ее в качестве профессии. Еще в школьные годы я отучился в художественной школе, где получил мощные эстетические впечатления от знакомства с мировой живописью. Но в то же время мне были интересны и компьютерные технологии. Я поступил в Кабардино-Балкарский государственный университет на программиста, погрузился в мир точных чисел, но курса с третьего начал осознавать, что нравилось в этой профессии мне именно творческое, гуманитарное начало, процесс создания чего-то нового. Параллельно с этим обострился внутренний интерес к кинематографу. Однако решение учиться режиссуре формировалось постепенно, поэтому сейчас уже сложно сказать, что стало отправной точкой. — А как оказались в мастерской Сокурова? — Я закончил КБГУ по специальности, получил диплом и поступил на заочное в Санкт-Петербургский институт кино и телевидения. Но после второго года обучения понял, что того объема знаний, которое дает заочное образование, мне недостаточно. Как раз в это время открылась мастерская Александра Николаевича в Нальчике. Я показал Сокурову свои учебные работы и попросил разрешения посещать его лекции. Он разрешил. Год я ходил в качестве вольного слушателя, после этого официально перевелся в мастерскую на третий курс. — На чем делали акцент во время учебы? — Кроме того, что у нас был отдельный предмет «История кино», где мы изучали картины, начиная с самых ранних, каждый из преподавателей прочих дисциплин мог привезти фильм для разбора. И таких просмотров было так много, что сложно остановиться на чем-то одном. Сокуров нам тоже показывал фильмы, поразившие его в свое время. На их примере он рассказывал о работе с музыкой, изображением, пространством. Сильное впечатление, например, произвел на меня «Человек из Арана» [Роберта] Флаэрти, на примере которого Сокуров рассказывал, за счет каких деталей проявляется характер героев картины — упорных и трудолюбивых людей, выживающих на скалистых берегах отдаленных островов. — Какие-то из этих картин повлияли на ваше представление о том, каким вы хотите видеть свой первый фильм? — Здесь скорее влияние не кино, а литературы. У нас был очень обширный курс по этому предмету. Да и Александр Николаевич учил принципу «меньше смотри, больше читай». Чтение развивает образное мышление, учит монтажу и искусству драматургии. Темп фильма может быть для конкретного зрителя слишком быстрым или медленным, но в обоих случаях кино понуждает к чему-то. А с книгой каждый работает в своем темпе — она самый благодарный собеседник. — Чем обусловлен выбор темы Первой мировой войны, а не Второй, о которой снимают гораздо больше? — Начало XX века — переломное время в истории России и всей Европы. На долю одного поколения людей пришлась целая череда страшных драматичных событий. Мне было интересно попытаться понять, что за люди жили в то время и какими качествами характера они должны были обладать, чтобы выжить в этом историческом хаосе. — Как и когда у вас родилась идея фильма? — Замысел родился как раз на третьем курсе. Александр Николаевич порекомендовал тогда написать список тем, интересных нам для будущей реализации. В моем списке значилась тема «Человек в начале XX века», о ней мы говорили выше. Другая тема — «человек на войне». Война — это самое безобразное и отвратительное явление, и она проявляет в человеке такие же отвратительные качества — агрессия, жажда убийства, ненависть. Но в то же время близость человека к смерти «высвечивает» и светлые стороны его души. Сострадание, жертвенность, уважение, дружба, любовь и забота о ближнем на войне проявляются особенно удивительно. Эти темы какое-то время жили в моей голове отдельно друг от друга, пока я случайно не обнаружил в интернете фотографии акустических локаторов, которые и стали связующим звеном. Практически сразу родился замысел о молодом парне, который идет добровольцем на фронт в Первую мировую войну и в первом же бою теряет зрение. Но от момента зарождения идеи до окончания съемок фильма прошло семь лет. — Вы воссоздавали этот самый акустический локатор для съемок? — Это интересная история. Акустический локатор — это прообраз современных ПВО. В Первую мировую появилось новое средство ведения боя — авиация, мобильная и быстрая. Военным нужно было что-то ей противопоставлять. Такие локаторы как раз позволяли засекать на слух приближение вражеских аэропланов. Но век их был недолог: на смену им пришла эхолокация, и акустические устройства «вымерли» как вид. Информации по ним осталось мало. У нас была группа историков, которая занималась поиском материалов по этой теме в архивах и иных источниках. На основе полученных данных инженеры разработали макет. Самое сложное было найти баланс, чтобы локатор не перевернулся, а при наклонах и поворотах центр тяжести сохранялся. Потом на основе этих разработок была создана трехмерная модель, чтобы мы могли убедиться, что все работает. Только после этого художественная группа во главе с Еленой Юрьевной Жуковой принялась за создание самого локатора. В итоге локатор функционировал как настоящий, мы даже могли слышать отдаленные голоса людей. В Колтушах, где шли съемки, летали небольшие спортивные самолетики — мы слышали даже их. кадр из фильма "Мальчик русский" — В одном из своих интервью вы отмечали, что русскому человеку было присуще такое качество, как терпение. Насколько, по-вашему, у этой черты корневой характер, хороша она или плоха? — Есть такое расхожее мнение, что русский человек терпеливый. И наш фильм — попытка разобраться, благо это или проклятие для характера. С одной стороны, только люди, обладающие бесконечным терпением, способны были пережить череду страшных испытаний начала XX века — войны, революции, голод. С другой — это же терпение породило тоталитарный режим и не менее страшные испытания сталинской эпохи. Это очень сложный и неоднозначный вопрос, наверное, не имеющий ясного ответа. По крайней мере, у меня на него четкого ответа нет. Но в том-то и дело, что кино позволяет формулировать какие-то невысказываемые словами вещи. — Вы учились в художественной школе, а выросли в семье военного. Насколько это повлияло на этапе создания формы фильма, разработки образов и характеров персонажей? — Сложно сказать. При создании фильма велась большая работа, направленная на понимание того, как жили люди в начале века, как они выглядели, как говорили, как двигались. В том числе мы просматривали большое число живописных материалов, фотографий, что-то из документальной киносъемки, изучали мемуары — это точно повлияло. А все детские годы, возможно, развили интерес к теме на каком-то эмоциональном уровне, но не больше. — Многие отмечают, что в вашей дебютной работе сокуровскую интонацию. — Александр Николаевич — мой мастер, он научил меня всему, что я знаю в профессии. Поэтому если кто-то так считает, то я могу воспринимать это только как комплимент. Возможно, подобная ассоциация возникает из-за изобразительного решения — зернистости пленки и ее нечеткости. Но причина наличия в фильме такой фактуры — не подражание мастеру, она ремесленная, это режиссерский прием, при помощи которого достигается эффект отстранения. В фильме две сюжетные линии — репетиция современного оркестра и история молодого паренька, потерявшего зрение. Нам не хотелось, чтобы зритель, смотря фильм, чувствовал себя участником исторических событий, скорее мы добивались эффекта воспоминания. Исторические эпизоды — это не реконструкция, для нас это что-то более художественно осмысленное и образное. Поэтому эффект отстранения, в том числе за счет зернистой фактуры, размытости, имитации элементов, присущих ретро-фотографиям, был необходим. — Наверное, для эффекта отстранения нужна была и запись современного оркестра. — Да, конечно, манера съемки репетиции совершенно иная: документальная камера, звукозаписывающая техника в кадре, молодые люди в современной одежде. Особенно важна для нас была разница в подборе лиц, типажей в исторических и современных эпизодах. В начале XX века люди выглядели иначе, а царская армия состояла в основном из рабочих и крестьян. Тяжелый быт, особый жизненный уклад, плохое питание и ежедневная физическая работа — все это накладывало свой отпечаток на их внешность, пластику, осанку. Подростки выглядели намного старше своих лет. Нам это важно было подчеркнуть. Среди наших современников мы искали молодых людей без налета столичности, недавно приехавших в Петербург из регионов, которые умеют работать руками и могут, условно, наколоть дров. Многие ребята, снимавшиеся у нас, были из военной и заводской среды. — Каково соотношение профессиональных и непрофессиональных актеров в фильме? — Так навскидку сейчас сложно сказать. Володя Королев, который играет нашего главного героя, исполнитель без специального образования, а Михаил Бутурлов, сыгравший Назарку, профессиональный актер. Артем Лещик, сыгравший Макара Петровича, тоже профессионал. Среди эпизодических ролей больше людей, не имеющих отношения к актерской профессии. Но нам в первую очередь был важен характер исполнителей, их личность, их судьба, а не то, есть ли у них диплом. — Есть ли особенности работы с непрофессиональными актерами? — Конечно. Если репетировать с исполнителем, то каждый следующий дубль будет менее интересным. Непрофессионал начинает заучивать, повторяться, его очарование естественности теряется. А профессиональные актеры с каждым дублем все больше набирают форму, ищут новые нюансы актерского проживания и придумывают приспособления к своему партнеру. Поэтому свести в одном кадре профессионала и непрофессионала, чтобы оба были органичны, работали в одном ключе, очень сложно. — Оркестр в фильме словно связывает современность и исторические события. Насколько, по-вашему, созвучны сейчас тому времени настроения в обществе, учитывая нарастающие недовольства, милитаристские лозунги и вообще цикличность российской истории? — Первая мировая так потрясла живущих в то время людей своей жестокостью и бессмысленностью, что казалось: такая страшная общечеловеческая трагедия больше не повторится. Но затем последовала Вторая мировая. К сожалению, колоссальные трагедии человека ничему не учат и ничему не научат. Поэтому тревога за наше молодое поколение в фильме, безусловно, присутствует. Тем более что технологии смертоубийства за сто лет шагнули далеко вперед. — Есть ли у вас желание взять в фокус современность? На какой проблематике бы сконцентрировались? — Есть не только желание. Сейчас уже ведется работа над следующем фильмом, сюжет которого происходит в наше время. Это история об отношениях двух братьев. Проблематика, которая меня волнует, — отношения между людьми. То, что лежит глубже, чем социальные мотивации. Когда мы учились в мастерской, Сокуров говорил: «Никогда не ищите причин в социальных вещах, пытайтесь заглянуть в душу человека и найти причину его поведения там». Это лозунг, которому я стараюсь следовать. — Это ваша дебютная работа. Насколько трудно было управлять процессом, что было сложнее всего? — Конечно, во время обучения мы рассматривали каждый из этапов производства, и были уже короткометражные фильмы. Но полный метр — это что-то особенное, и каждый из этапов ты проходишь впервые. Поэтому трудно говорить о том, что было сложнее, а что проще. Не было таких пиков, когда все идет гладко, а потом резко что-то пошло не так, — всё было сложно. Но в этом и интерес. Каждый вызов, который на первый взгляд кажется неразрешимым, заставляет мобилизовать силы и найти верный выход. Это как у Лермонтова в стихотворении «Белеет парус одинокий...» финальная строчка: перед съемками очень переживаешь, после них — огромная усталость, а процесс съемок — та самая буря, в которой есть покой. — Насколько активное участие принимал Сокуров во время съемок? — Александр Николаевич принимал участие в судьбе фильма от самого начала написания сценария. Твердо могу сказать, что без его поддержки фильма бы просто не было. Сокуров не только выдающийся режиссер, но и талантливый педагог. Он никогда не предлагал готовых решений, даже если для него они были очевидны, а давал возможность дойти до них самому. К примеру, когда я только начинал писать сценарий, он порекомендовал целый список книг, которые характеризуют интересующую меня эпоху и могли бы помочь понять людей того времени. Одна из таких книг — «Маска и душа», автобиографические воспоминания Федора Шаляпина. — Какие советы Сокурова вы запомнили лучше всего? — Есть один совет, который звучал во время обучения в мастерской. Но это если вынести за скобки, все знания о профессии, что я получил от Александра Николаевича. «Никогда ничего не бойтесь» — очень важный совет.