Господин в японских ботинках: маленький человек с большим индийским сердцем

Песня из этого фильма еще крепче запала в душу советским зрителям, и далеко не только из-за упомянутой в ней «русской шапки». «Туфли у меня японские, брюки — английские,Шапка — русская, но сердце — индийское.Я осмелился войти в этот огромный мирИ шагаю с высоко поднятой головой.Куда я иду? Где остановлюсь?Только Богу это известно!Как настоящий солдат, иду я напролом,Вверх и вниз, кругом и вокруг…» Несколько наивное жизнелюбие, которым проникнута эта песня, как и все поведение главного героя, живо напоминает о Чарли Чаплине. Впрочем, Радж Капур и не скрывает, с какого образца он берет пример. Многие моменты фильма заставляют вспомнить Чарли — и начало, и финал с неудавшимся уходом «в закат», и сцена с огнетушителем в прачечной примерно посредине. Впрочем, герой Капура вовсе не так прост и простодушен. Как и его предшественник и тезка из «Бродяги», он — «принц в изгнании». Круглый сирота, он с отличием окончил не только школу, но и колледж, а его образ клоуна и простачка — всего лишь «защитный костюм». При необходимости Радж легко способен «сменить одно фальшивое лицо на другое». Ужимки и гримасы проходят по его телу и лицу, как рябь, не давая рассмотреть то, что скрыто под водой — глиняный черепок или все же драгоценный камень? По сути, «Господин 420» — вариант сюжета о «золушке», явившейся покорять большой город, разве что герой — мужчина. Не принцесса в обносках, а принц в «японских» опорках. Но сказочный мотив «сватовства» тут присутствует в полной мере. Только вот у огромного, жестокого и любвеобильного города два сердца — белое и черное, как Одетта и Одиллия в «Лебедином озере». И герою, разумеется, придется выбирать. Высокий миф потихоньку, инкогнито, входит в пространство незатейливой сказки уже при появлении красивой и серьезной учительницы по имени Видья (Знание, Мудрость). Но искра высекается и космический пожар вспыхивает, только когда в сюжете совершенно внезапно появляется другая женщина — Майа (Иллюзия, Обман). У Раджа за душой есть нечто, за что может зацепиться наманикюренный коготок воплощенной Лжи, и он цепляет героя так крепко, что соскочить теперь возможно будет едва ли не ценой жизни. Совсем, как в легендах и сказках, зло омерзительно физически, хотя и может выпускать с виду прекрасные, но ядовитые отростки, которые однажды все равно проявят свою сущность. Этот фильм, как и многие другие индийские фильмы, можно воспринимать на двух разных уровнях — как обычную историю «на моральные темы» о хорошем парне, попавшем в плохую компанию, — и как мистерию о странствиях души. Это как изящная лампа, которую можно просто держать на полке, не зажигая, но, если зажечь, то будет куда лучше. Сюжет, как в сказках и легендах, построен на случайных-неслучайных встречах и на развешанных тут и там «чеховских ружьях», придуманных задолго до Чехова, и разворачивается по спирали. Если беднота вместе с героем поет и пляшет под стенами дворца, то герой рано или поздно окажется внутри, а ближе к финалу снова увидит своих прежних знакомцев, и это станет моментом истины, заставит сделать окончательный выбор между Видьей и Майей. Как и в «Бродяге», фильм во многом держится на сильном образе героини. В ее роли и тут Наргис, бывшая течение десяти лет подругой Раджа Капура не только на экране, но и в жизни. Героиня Наргис и тут вовсе не влюбленное и страдающее приложение к герою, напротив, она является для него моральным маяком и якорем, не дающим ему пойти на дно. У нее внутри несгибаемый стержень, и никакая буря чувств не может поколебать ее принципы. К сожалению, при том, что с моральной и философской составляющей фильма все в порядке, социальная часть явно хромает, потому что ни у режиссера, ни у авторов сценария нет ответа на проклятые вопросы. Есть только надежда на то, что сообща, даже не имея почти ни гроша, можно свернуть горы. В принципе, это вовсе не что-то совершенно невозможное — Индия имеет впечатляющий опыт самоорганизации, до сих пор жители какой-нибудь деревни могут подняться и вместе сделать то, до чего у муниципальных властей не доходят руки. Вот только в масштабах всего общества господа Дхармананды, глумящиеся над любыми понятиями о дхарме, от этого никуда не деваются, разве что кого-то из них удается время от времени упрятать в тюрьму. Но от мелодрамы, пусть даже и с социальным пафосом, наверное, не стоит ждать какой-то революционности, раз ее не было даже в голливудских «Гроздьях гнева», которые не могли выйти на экраны без общепримиряющего счастливого конца. Все же глубокое сочувствие к народу и подлинный патриотизм Раджа в пику показному шовинизму ханжи Дхармананда дорогого стоят. В самом деле, разве не знакомо и нам такое и в наши дни: разговоры о Родине и духовности напоказ «для пипла» и все неродное, гламурное, купленное на украденные у народа деньги — для своих? Сцена в игорном клубе — та, что заканчивается побегом героя из вертепа на свежий воздух, — одна из самых сильных в фильме. За лощеными лицами жуликов в законе скрываются скотские и хищные рыла, а за изможденной, потрепанной и грубой внешностью бедняков — недобитая человечность. Музыкальных моментов в «Господине 420» больше, чем в «Бродяге», и они продолжительнее, впрочем, и весь фильм решен в более театральном, условном стиле — тут и «выход» окаменевшей от отчаяния Видьи из тела, и разговор Раджа со своей совестью в зеркале. Впрочем, музыка и танцы в фильме не раздражают совершенно, напротив, из-под власти этих ритмов, созданных великолепным дуэтом композиторов Шанкар — Джайкишан, сложно вырваться, а условности вполне уместны в почти сказочном повествовании. Фильм оказался очень актуальным в СССР середины 50-х, когда уже завершился период послевоенного восстановления и молодежь все чаще стали манить соблазны «красивой жизни». На улицах городов появились «стиляги», часть которых в поисках легких денег вовлекалась в полукриминальные и криминальные компании. Разумеется, безработица, голод и ночевка на тротуарах никому из этих ребят не грозили, но манившие их призраки «майи» были точно такими же. Возможно, кому-то из них этот экзотический, но говорящий о вполне понятных и близких вещах и при этом не похожий на приевшиеся назидания фильм помог сделать правильный выбор и уберег от беды. Для других же сделал чуть ближе далекую страну и наполнил искренним чувством газетные слова о дружбе народов и солидарности трудящихся.