Клим Шипенко о «Тексте», постельной сцене с Асмус и триллере про Есенина

3 июля на видеосервисе START состоялась премьера сериала «Текст. Реальность» — расширенной версии нашумевшего триллера «Текст» по одноимённому роману Дмитрия Глуховского. Режиссёром обеих лент стал Клим Шипенко, также известный по картине «Салют-7» и по самому кассовому российскому фильму в истории — комедии «Холоп». В эксклюзивном интервью RT Шипенко объяснил, чем сериальная версия «Текста» отличается от полнометражной и почему постельная сцена героев Кристины Асмус и Ивана Янковского спровоцировала скандал. Кроме того, режиссёр рассказал о своём новом проекте — экшен-триллере о жизни поэта Сергея Есенина. — Сегодня в сети вышел сериал «Текст. Реальность». Чем он будет интересен тому, кто уже посмотрел фильм? Увидит ли зритель какие-то принципиально важные новые сцены? — В сериал вошли новые сцены в уже существующих линиях, но там есть и, например, финал истории Гоши — друга Петра, который покупает у него кокаин в баре. Мы увидим, как всё это закончилось. Будет больше сцен с Ильёй, главным героем. Например, мы узнаем, что он предпринимал попытки избежать наказания. Нельзя сказать, что это просто сериальная версия. Проект называется «Текст. Реальность» не просто так, а потому что мы изменили подход к рассказу истории. Я убрал кинематографические примочки, которыми пользовался в фильме: параллельный монтаж, большое количество активной музыки, закадрового голоса. Всего этого здесь практически нет. Зато есть более серьёзное погружение именно в реальность происходящего. В этом для меня и состоит смысл данного аудиовизуального произведения. — В какой момент к вам пришло понимание, что нужно делать две версии «Текста»? — Сперва — на съёмках. Мы подробно прорабатывали все сцены, линии, ситуации и очень тщательно их снимали. И они хорошо воспринимались в этом формате — было интересно смотреть. Та сцена, которая в фильме сейчас занимает пять минут, на съёмках длилась 15. Не потому что мы не знали, как её сократить, — нет, она смотрелась прекрасно. При этом мы понимали, что для фильма надо будет эту сцену сократить: он и так длится два часа 15 минут. Для кинотеатров такой хронометраж — уже на грани. Поэтому в первый раз мне пришла идея о сериале на съёмках. А потом фильм вышел, стал успешным, обрёл аудиторию. Люди начали его пересматривать. Мне было прислано миллион сообщений: «Я ходил в кинотеатр на фильм два-три-четыре раза». Я предложил Эдуарду Илояну минимальными средствами сделать эту историю, раскрыть её глубже. Материал уже был. Эдуард поддержал эту идею, и нам выделили средства для доработки на постпродакшн. Я не хотел, чтобы получился тот же фильм, но длиннее. Поэтому я, например, специально менял дубли. Может, осталась та же сцена, которую зритель видел в фильме, но дубль другой. В каждом дубле актёр играет по-разному. Иногда совсем по-другому. И иначе смотрится сцена от этого. Кроме того, люди, которым понравилась книга, найдут здесь больше от неё: для фильма мы сильно сокращали или вообще вырезали многие сцены, но здесь они есть. — Остались ли такие сцены, которые были отсняты, но не вошли ни в фильм, ни в сериал? — Да, есть, и немало: сцены из линии Петра, отношений Петра и Нины, Гоши и ещё какие-то сцены с Ильёй... Там много всего. Зрителю надо сразу готовиться к тому, что это погружение. Это не быстрый опыт. Сейчас вообще в мировом масштабе идёт тенденция на замедление рассказа — и в сериалах, и в кино. Поколение MTV, клиповые нарезки — этим сейчас очень мало кинематографистов пользуются. Поэтому «Текст. Реальность» существует в мировом тренде повествования. — Как-то так вышло, что сцена секса героев Асмус и Янковского стала чуть ли не самой яркой (но точно самой скандальной) откровенной сценой в российском кинематографе. Вы ожидали, что так произойдёт? — Да, я ожидал. Мы все знали, что так будет. Если честно, мы даже думали, что скандал будет ещё больше. Мы знаем контекст, знаем историю российского кинематографа. Знаем, как в нём принято показывать секс или как его показывали. И мы прекрасно понимали, что то, что мы сняли, — намного смелее. И что если за другие подобные сцены ругали, то за эту будут ругать ещё больше. — Хотели проверить зрителя на прочность? — Мы ему выбора не оставляли — пусть проверяется. Хотели? Ну да, можно сказать, и хотели. Но всё шло непосредственно от необходимости этой сцены в истории. Я сразу считал, что она необходима. Именно такая — и никакая другая. Но я думал, что реакция будет сильнее. Думал, что зритель ещё чувствительнее. Оказалось — не настолько. — Об этой сцене сейчас вновь много говорят в контексте развода Асмус и Харламова. Многие именно съёмки в «Тексте» считают причиной их расставания. Выходит, для российского зрителя такая откровенность остаётся в разряде табу? — Это много где, не только у нас. Я всё-таки считаю, что такие откровенные секс-сцены — везде табу. И в Америке. Может быть, во Франции они смотрятся поспокойнее. Но у нас, безусловно, общество в основе своей пока ещё консервативное. И поэтому, конечно, такая открытая сексуальность многих пугает. — Хочется поговорить и о другом вашем проекте. Расскажите, на каком этапе находится работа над экшен-триллером о Есенине? — На этапе низкого старта. Проект подан в Фонд кино, и мы очень надеемся на поддержку: такой проект, мне кажется, должны поддерживать и Министерство культуры, и фонд. Положительное решение позволит нам начать работу — непосредственно подготовку и съёмки фильма. Надеюсь, что даже в этом году. — Как вы работали с исторической основой сюжета? — Мы очень много изучали и продолжаем изучать фактуру. Эта идея вообще пришла мне в голову давно, а в итоге я реализовал её вместе с отцом, Алексеем Шипенко. Недавно я прочёл замечательную книгу Захара Прилепина в ЖЗЛ про Есенина — огромную тысячестраничную книгу. Я её осилил благодаря карантину. Иначе вряд ли бы удалось, наверное. Так что здесь мне самоизоляция пошла на пользу. Фильм не будет документальным. Это художественная лента, во многом фантасмагория, с элементами триллера и экшена, не побоюсь этого слова. Хотя экшен, конечно, — опасное слово: складывается ощущение, что оно про бесконечные перестрелки. Перестрелок ожидается минимальное количество, но экшен тоже будет. И динамика, и ритм. Я надеюсь, что у нас получится сделать фильм зрительским, увлекательным и он станет большим событием. Но только если поддержит Фонд кино. Поэтому всё внимание сейчас обращено на них. — Как в ленте будут взаимодействовать вымысел и факты? — Дело в том, что смерть Есенина — тайна, покрытая мраком. Есть какие-то расследования. Есть официальная версия, но она подвергается сомнению и обросла мифами. И никто не знает точно, как он умер. Если мы не говорим, что безукоризненно доверяем расследованию, которое проводило ГПУ (Государственное политическое управление при НКВД РСФСР. — RT), то в общем и целом есть место для мифов и домыслов. Степень вымысла определят люди, считающие себя экспертами в биографии, в жизни и смерти Есенина. Я думаю, там будет достаточно много и правды, и вымысла. Но этот вымысел вовсе не означает, что я выдумываю что хочу: он основан на ощущениях, на мире этого человека. Поэтому насколько нашу историю можно назвать неправдой — тоже большой вопрос. Может, это и есть правда, а всё остальное вымысел? Никто не знает. — Вы упомянули, что в изоляции читали Прилепина. Чем ещё вы занимались? Как прошёл для вас период самоизоляции? — Думаю, для меня изоляция прошла нормально. Есть несколько книг, которые я бы не прочёл, если бы не изоляция. Я посмотрел какие-то длинные фильмы, сериалы, до которых никогда бы не добрался. Ну или добрался бы через пять лет. Я работаю. Разработал ещё несколько новых сценариев. Поэтому у меня в этом плане достаточно продуктивно всё прошло. Хотя поначалу, конечно, случались моменты зависаний: надо было привыкнуть. Но теперь, когда привык, кажется, что, если бы эта самоизоляция продлилась ещё полгода, мне было бы чем заняться. — Вы говорили, что не хотите снимать фильмы в тех жанрах, над которыми ранее работали. Учитывая, что вы пробовали уже многое, — что на данный момент входит в сферу ваших творческих интересов? — Я говорил, что не хочу тут же снимать опять комедию. Или после «Текста» — опять драму. Это не значит, что я к ним никогда не вернусь. Просто я не хочу снимать две комедии подряд: мне надоедает это повторение. Я экспериментирую. Поэтому я с очень большой вероятностью вернусь к каким-то жанрам — к тем же комедиям. Просто я бы хотел это сделать после какого-то перерыва. Какие-то жанры не входят в сферу моих интересов. А для остальных я открыт. Мне не очень интересны фильмы ужасов, я их не смотрю, не люблю. Ещё один жанр, к которому я равнодушен, — очень откровенная научная фантастика. Вот, собственно, и всё. — Вы упоминали, что у нас, в отличие от США, не так хорошо развит институт людей-брендов, звёзд. Тем не менее в ваших недавних фильмах играют востребованные актёры — Александр Петров, Милош Бикович, Кристина Асмус, Александра Бортич. Вам важно, чтобы в ваших фильмах снимались хорошо зарекомендовавшие себя артисты? — И да, и нет. Я этих актёров искренне люблю. Я беру их не потому, что они зарекомендовали себя и являются медийными, а потому что (в первую очередь) я их поклонник. И, как правило, они проходят пробы. К примеру, Милош Бикович пробовался на роль в фильме «Холоп» наряду со многими актёрами. И там тоже были зарекомендовавшие себя. Институт звёзд в России как бы есть, но никто не знает, какую аудиторию эта звезда приводит. Конкретно в цифрах — в телевизионных, в просмотрах онлайн, в финансах, в денежном эквиваленте билетов в кинотеатры. В Америке есть такие цифры и есть понимание. А у нас его нет. Мы понимаем, что это известный актёр. Наверное, он чуть больше, чем другой, приведёт аудиторию. Но никто не понимает — какую и сколько это стоит. — На ваш взгляд, в будущем в отечественной киноиндустрии могут появиться методы такого оценивания? — Да, если индустрия будет продолжать развиваться, будут развиваться системы статистики, подсчёта и так далее. Я не знаю технической стороны — как они рассчитывают, но это точно рассчитано. Известно, сколько стоит имя Брэда Питта на афише, сколько заработает фильм благодаря его участию. Именно в связи с этим Брэд Питт объявляет свой гонорар — не от балды. В США, если у тебя согласился играть тот же старый добрый Брэд Питт, ты можешь с этой бумагой идти в банк и брать под фильм деньги: «Смотрите, у меня есть десять $10 млн. И вот бумага, что Брэд Питт согласился играть». «А, ну если будет Брэд Питт — держи ещё $20 млн». У нас такое не работает. Мы надеемся, что, условно говоря, известность Саши Петрова что-то добавит к бокс-офису. Но есть примеры, когда фильмы с его присутствием кассу не собирали. Это значит, что никто ничего не понимает. Все на что-то надеются, но конкретной цифры не знают.