Как "Ведьма" зачаровала хоррор: медленные сказки на новый лад
Этим и занимается героиня фильма. Конечно, существует небольшая лазейка: если "носитель" переспит с кем-то, зараза передастся ему. Но "оно" рано или поздно доберется до неё: расправившись с последним заражённым, оно снова берётся за предыдущего в списке. Оно всегда следует. Оно всегда существует. Это громкая тема предопределенности: тут Митчелл отдает дань Джону Карпентеру. Вспомним карпентеровскую "девочку для финала" - чаще всего она целомудренна и невинна. И наоборот, герои, занимающиеся сексом в кадре, чаще всего погибают первым. Митчелл в своем "Оно" оставляет одну голую схему. Его совершенно не интересует облик антагониста-маньяка, его не интересуют кровавые подробности. Страшна здесь именно неотвратимость преследования, невозможность побега и сопротивления. Вновь вспоминаем Карпентера с его вечным "Нечто": зло находится рядом с людьми, и наступит час, когда оно проснется и настигнет каждого. Фото: из открытых источников Дэвид Митчелл максимально упрощает сюжет слэшера, оставляя в нем лишь главные элементы; его антагонист – вовсе не травмированный маньяк; им становится вечная, высшая – или низшая? – сила. Избавившись от условностей, Митчелл внезапно раскрывает в картине колоссальный метафорический потенциал; наверное, именно поэтому в сети можно обнаружить столь многочисленные и противоречивые трактовки его фильма. Нельзя не упомянуть про жуткий, электронный до костей, саундтрек; яркую, акцентирующую внимание на определенных деталях, картинку. На Канском кинофестивале "It Follows" был принят тепло; массовый зритель же по большей части фильм не оценил. Уже в 2015 году мы встречаем на киноэкранах "Ведьму" Роберта Эггерса. Здесь ситуация отлична от "Оно"; "Ведьма" была выпущена под эгидой студии А-24. А24 () – американская независимая кинокомпания, основанная Даниэлем Кацом, Дэвидом Фенкелем и Джоном Ходжесом в августе 2012-го года. Уже больше восьми лет студия позволяет молодым и амбициозным режиссерам выпускать свои творения в свет. Таким режиссером был и Роберт Эггерс, а его "Ведьма" на тот момент казалась проектом рискованным и уникальным. Впрочем, сразу после выхода картина завоевывает восторженные отзывы критиков и покоряет кинофестивали; но, как и в случае с "Оно", "Ведьма" сталкивается с непониманием со стороны зрителя. Фото: из открытых источников В "Ведьме" Эггерса вовсе нет скриммеров, мерзости и фонтанов крови. Режиссер использует совершенно другие приемы для достижения главной цели – возникновения чувств глубинного страха и тревоги у зрителя. Весь фильм построен на представлении и развитии тотальной паранойи, что берёт главенствующую роль в новоанглийской семье 19-го века. В семье, казавшейся дружной и крепкой, появляется место обманам, подозрениям и предательствам. Исчезает доверие, и виной тому становится ведьма – классическое обличье вековечного зла из новоанглийского фольклора. Она обитает в лесу и окрашивает всю местность в серые, тёмные тона фольклорного леса. Так стилизована вся картина: она обращена в прошлое, в прошлом замкнута – среди фанатизма и консерватизма с одной стороны, ужасом перед неизведанной, архаической силой мистического толка – с другой. Обращение картины скорее к прошлому, нежели к настоящему или будущему – основа художественного метода Эггерса, что будет важно и по отношению к "Маяку", о котором – в следующей статье цикла. Герои же "Ведьмы" чувствуют дьявола, ищут его в лице своего ближнего. Оказывается, что он – гораздо больше и ближе, чем они представляли или знают из сказок. "Ведьма" Роберта Эггерса – это диссонанс реализма, отраженного в общей визуальной стилистике фильма и метафоры – раскрывающейся в образе ведьмы и леса. Весь хронометраж фильма – это изображение медленного и монотонного тления одной, отдельно взятой семьи. Фото: из открытых источников Несмотря на скромный бюджет, Эггерсу удалось воссоздать настоящий заповедник Нового времени, поразительно аутентичный и правдоподобный до малейшей детали. Скрупулёзность эта касается не только костюмов и декораций: например, актеры в фильме говорят на староанглийском языке, воссоздать который было непросто. Более того, многие диалоги Эггерс перенес в свой фильм из старинных документов, посвященных судебным процессам над ведьмами. В случае с "Ведьмой" мы наблюдаем синтез – это история о хтоническом страхе, которая невероятно красиво выглядит. Подобное мы наблюдали в "Сиянии" Кубрика, когда на общем, эстетически совершенном фоне возникают образы вездесущего апокалиптического зла. Фото: из открытых источников Термин "slowburning" (с англ. – медленное тление) появился в кинематографе еще давно. Так называли и "Ребенка Розмари" Полански за его медленный повествовательный темп. Но "слоу-бернинг" диктует не только темп фильма, но и конфликт – вовсе не стремительный и резкий, а наоборот, медлительный, гипнотический и в чем-то величественный. Новую волну хоррор-фильмов, на которой вот уже восемь лет лихо сёрфит студия А-24, нельзя назвать стремительной. Она возвышалась медленно, и вот, в наши дни, готова обрушиться на головы зрителей визуально совершенным потоком, ритмично звучащим саундом, медленным темпом, за которым неизменно скрываются темные глубины ужаса.
