Режиссер Мария Иванова: весь Ливан съехался восстанавливать город после взрыва

Режиссер и продюсер Мария Иванова за годы работы спродюсировала свыше ста документальных картин. Она принимала участие в создании фильмов о выдающихся деятелях культуры, в числе которых Иосиф Бродский и Юрий Олеша, отправилась в Сирию, чтобы рассказать о судьбах беженцев, на основном конкурсе короткометражного кино на Каннском кинофестивале представляла фильм "Последний". В 2016 году в ее жизни появился Ливан: там она организовала первый фестиваль российского кино и позднее основала проект MyLebanon ("Мой Ливан"), чтобы открыть страну для тех, кто прежде даже не смотрел в сторону Ближнего Востока. После снятия жестких органичений, введеных в Москве из-за пандемии, Иванова отправилась в Бейрут, чтобы снять свой первый полнометражный художественный фильм. В интервью ТАСС режиссер рассказала о том, насколько реальность далека от любых стереотипов о Ливане, как совет Бориса Акунина помог ей написать сценарий на карантине и где съемочную команду застал мощный взрыв в бейрутском порту. — Как вы впервые оказались в Ливане? Почему решили связать этой страной свой творческий путь? — На самом деле в Ливане я оказалась случайно. В 2015 году задумала снимать документальный фильм про сирийских беженцев и первым делом отправилась в Германию с оператором. В лагере для беженцев мы нашли мальчика, которому на тот момент было 13 лет. Отец отправил его из Дамаска в Берлин, ребенок в одиночку проделал огромный путь и выжил. Мне захотелось узнать, почему этот мужчина пошел на такой поступок, поэтому я решила поехать в Сирию и взять у него интервью. Плюс нашла еще несколько интересных тем. Составила план, взяла в Москве консультантов по Сирии, которые объясняли мне ситуацию, но обстоятельства сложились так, что журналистскую визу мне не выдали. Вместе с оператором Женей Родиным мы улетели в Бейрут 30 декабря, чтобы оттуда поехать в Дамаск на машине, но в стране случился снегопад — огромная редкость для Ливана. Дорогу завалило, и Новый год мы встречали в Бейруте. Тогда я думала, что это мусульманская страна, где не продается алкоголь, но бутылку шампанского мы купили без проблем. Мы стали думать, что можно поснимать в Бейруте, пока ждем дорогу. Нашли лагеря для палестинских беженцев, где на тот момент жили и сирийцы, — сперва они были не очень нам рады, по вскоре мы подружились и ходили снимать в лагерь каждый день. — Как вам в итоге удалось добраться до Сирии? — Дорогу все не открывали, но я увидела вылет в Дамаск на самолете, отчасти зашифрованный, потому что в аэропорт надо было приехать сразу c багажом, купить билет на стойке регистрации и улететь. Так мы и сделали. Семью мальчика мы сняли, но Сирию покидали очень быстро, потому что находиться там было опасно. — Вы не только отсняли в Ливане документальный материал, но позднее организовали первый фестиваль российского кино. Как вам пришла в голову эта идея и как ливанцы отреагировали на отечественные фильмы? — Все сложилось даже лучше, чем я могла представить, потому что ливанцы предложили придумать что-то совместное, российско-ливанское. Тогда в России проходил Год российского кино, и я поняла, что лучше, чем фестиваль, ничего не придумать. Многие ливанцы до этого никогда не видели наше кино. Я показала им самые разные по жанрам и форматам картины. Это было невероятно. Мы сняли несколько залов, люди не помещались — те, кому места не хватало, сидели на ступеньках и даже на полу. Зрители оставались после показов и обсуждали фильмы, требовали кого-то, кто мог бы ответить на вопросы. Меня поразило, насколько ливанцы заинтересованная аудитория. Они умеют смотреть. — Как вообще у ливанцев складываются отношения с кино? — В Ливане есть продакшен-компании, но они в основном занимаются рекламой, делают местные сериалы. Есть и компании, которые создают кино, но они делают это редко и обязательно совместно с кем-то. Например, сейчас ливанский продакшен будет делать фильм с американцами. Плюс у них есть поддержка Doha Film Institute, от которого кинематографисты получают гранты, но небольшие. В последнее время благодаря Надин Лабаки (ливанский режиссер, чей фильм "Капернаум" был номинирован на "Оскар" — прим. ТАСС) о ливанском кино заговорили в мире. — На этот раз вы отправились в Ливан, чтяобы снять собственный фильм — первый полнометражный художественный проект после многих лет работы в документалистике. Каким был переход в игровое кино? — Переход произошел через короткий метр — фильм "Последний" (2014) Сергея Пикалова, который участвовал в основном конкурсе короткометражного кино Каннского кинофестиваля. В этом проекте, российско-азербайджанском, я выступала продюсером. Прошло шесть лет… Я снимала документальное кино, объездила весь Ближний Восток и Персидский Залив, открыла новое направление — мы помогали получать международные гранты нашим кинематографистам, я запустила пару кинопроектов как продюсер. Работа над коротким метром стала для меня хорошим опытом, который позволил задать некую планку. На свой полный метр я пригласила оператора с мировыми именем — Томассо Фиорилли, исполнительница главной роли — Манал Исса — восходящая французская звезда, Орельен Шассад — театральный артист, у него немного ролей в кино — невероятно талантливый. Перед съемками я взяла несколько частных уроков у Владимира Мирзоева, потому что считаю, что мне это полезнее, чем учиться на курсах. Во время этих занятий я задавала вопросы, которые мне интересны, больше о практике. Владимир дал мне список фильмов, которые я должна посмотреть, потом мы обсудили их. Практическая часть мне была очень интересна, Мирзоев талантливый преподаватель и режиссер. Это мне помогло. — О чем будет ваша картина? — Это психологическая драма, история молодой девушки, которая сбежала от невыносимой жизни с матерью, которая ее не любит, из деревни в город и встретила там свою любовь. По крайней мере, ей так казалось. Это история о том, что спасение всегда внутри тебя — не жди, что тебе кто-то поможет. Партнеров мы искали на Берлинском кинорынке в этом году — накануне открытия Берлинале в Германии мужчина открыл стрельбу (трагедия произошла 19 февраля 2020 года в городе Ханау, где 43-летний немец открыл огонь в двух кальянных, убив девять человек, — прим. ТАСС), и это событие повлияло на сценарий до такой степени, что мне пришлось его переписывать. Получилось так, что на кинорынке мы презентовали проект, имея только название, а сценарий обещали выслать через пару недель. Я прилетела в Москву, начала писать сценарий, и тут случилась пандемия — нас всех заперли по домам. Для меня это стало большим плюсом, потому что обычно меня не загонишь домой, а тут смогла спокойно писать. Я второй год поддерживаю дружеские отношения с Борисом Акуниным, у нас есть совместный проект. Он рассказал мне, что процессу письма требуется дисциплина, строгий распорядок дня. Благодаря этому совету я за месяц закончила сценарий, а после взяла в соавторы Ольгу Артемьеву, которая поправила текст. — Как вы подбирали артистов? Это же международный проект, проводить очные кастинги в период пандемии было невозможно. — Я успела выбрать главную локацию — дом главной героини в ливанской деревне и вылетела в Москву из Бейрута последним рейсом перед закрытием аэропорта. Все остальные мои командировки сорвались, кастинги пришлось проводить в Zoom, и с этим возникли сложности, поскольку наш французский партнер покинул проект в мае. Главная актриса — Манал Исса — очень понравилась мне внешне, я посмотрела несколько фильмов с ее участием, она знает арабский и французский, что важно для фильма — на этих языках мы снимали картину. Наше общение проходило через Instagram, согласия от нее пришлось ждать несколько месяцев. Я кастинговала других актрис, продолжала даже приехав летом в Ливан на подготовительный период, но лучше Манал не нашла. С главным актером тоже были трудности, в последний момент я вынуждена была заменить актера. Все в итоге закончилось хорошо, но в будущем я точно не буду искать актеров по Zoom. — Вы столько лет работаете с Ливаном, может, возникало желание выучить арабский? И как происходило взаимодействие на такой многоязыковой площадке? — Однажды я начинала учить арабский — это прекрасный язык, очень красивый, но очень сложный. Проблем с коммуникацией в Ливане не возникает, там многие знают английский, на этот язык мы перевели сценарий, задачи на площадке я ставила на английском, а в процессе съемок мне помогала переводчица. Несмотря на то, что двух языков, на которых мы снимали, я не знаю, все равно видела, когда актеры выбирали неверную подачу, запинались, что-то забывали или начинали импровизировать. — Человеку, который никогда не бывал на Ближнем Востоке, мне кажется, довольно сложно избавиться от стереотипов. Какой Ливан на самом деле? — Я никогда не видела, чтобы этот город засыпал, веселье там продолжается круглые сутки, рестораны работают всегда, пробки на дорогах есть даже ночью. Это очень живой город. Но со всеми событиями последнего времени — взрыв, пожары, отставка правительства — я понимала, что мы живем как на вулкане, и очень хотела вернуться в Россию. Раньше я была там не больше недели, а пробыв два с половиной месяца осознала, что жить там проблематично — непонятно, что будет завтра. После съемок члены группы могли пойти в ресторан, тогда как я спешила в отель поспать. Меня поразило, что страна маленькая, но очень живая, как огонь. — А какой вы хотите показать страну в фильме? — Мы показываем Ливан через отношения восточной женщины и европейского мужчины. Это контраст внутреннего мира, контраст культур. Через весь фильм проходит интервью героини — Иды — с журналисткой: они встречаются в начале картины и отправляются в родную деревню девушки. Одно из воспоминаний касается Бейрута — города, который называют Парижем Ближнего Востока. Журналистка задает героине такой вопрос — что осталось от Парижа Ближнего Востока на сегодняшний день? Я написала это воспоминание после взрыва в порту, потому что христианский район Ашрафия, улица Джемейзи, территория порта были полностью разрушены. Вместе с Манал — она ливанка — мы написали текст об ее городе. Героиня размышляет, что от него осталось. — Получается, это такой отпечаток, который взрыв в Бейруте наложил на фильм. А что еще в нем будет напоминать об этом? — Когда случился взрыв, мы снимали в 40 километрах от порта, в деревне, но услышали его. Мы подумали, что началась война. Я сразу позвонила в посольство и сообщила, что четверо русских и двое французов находятся здесь, и просила не забыть о нас, если будет эвакуация. У меня это сработало автоматически. Я начала думать не о фильме, хотя нам оставалось еще 20 съемочных дней, а о людях, за которых я несу ответственность. Мы не знали, что произошло, ливанская часть команды была перепугана, потому что их родственники остались в Бейруте. На следующий день мы дали им выходной, а сама я поехала в Бейрут снимать то, что увидела. Некоторые локации, которые мы выбрали, были полностью разрушены, например кафе, где работает наша героиня, квартира, где она живет. В воспоминании Иды я написала: "У нас было много войн, но мы настолько сплоченная нация, что в случае беды всегда придем на помощь". Это было очень показательно, не знаю, возможно ли такое у нас. — Бывало ли иногда страшно после взрыва? Мне кажется, это сложное психологическое испытание. — После Сирии мне ничего не страшно, если честно. Когда в Дамаске я услышала в три часа ночи бомбежку и понятия не имела, куда летят снаряды, тот стресс был гораздо больше. Когда я поняла природу этого взрыва в Бейруте, мне стало важно доснять картину. Да, мы задержимся на две недели, будем восстанавливать локации и искать новые, хоть это займет время и будет перерасход, пока не досниму — назад не уеду, такой была моя позиция. Невозможно сказать нет, когда пройден такой путь. Ни один член команды не сказал: "Все, с меня хватит". Все остались до конца. — Вы упомянули проект, который готовите с Борисом Акуниным. Могли бы рассказать подробности? — Это сериал, рассчитанный на несколько сезонов, по книге Бориса Акунина "Там" — на проекте он выступает шоуранером. Я надеюсь, что мы запустим его в следующем году с одной из интернет-платформ. Тема международная, но снимать, скорее всего, будем в России. Мы написали несколько сезонов, у нас есть сценарий первой серии. Книга рассказывает о том, куда мы попадаем после смерти в зависимости от религии, мировоззрения и как мы проживали земную жизнь. Место встречи всех — аэропорт. Это очень необычный проект, как говорят сегодня, в нем есть high concept. Кроме сериала, сейчас я делаю авторскую анимацию по рассказу Тонино Гуэрры "Лестница на небо". Мы знакомы со вдовой Тонино — Лорой Гуэрра. Мультфильм делает молодой режиссер-аниматор Анна Гантимурова. Анимация — это нечто новое, в ней нет ничего общего с кинопроизводством. Это интересно, но сложно. Я взяла консультации у Константина Бронзита, который нам очень помог. — Тема женского кино последнее время только набирает обороты, но вы уже много лет работаете и без всяких квот, грантов. Как вы относитесь к тому, что сейчас привлекается столько внимания к теме? — Конечно, когда я начинала в 22 года работать продюсером, то сталкивалась с тем, что иногда меня не воспринимали всерьез, приходилось все время доказывать, снимала без остановки. После знакомства с моими коллегами — Натальей Мокрицкой, Еленой Яцурой — я поняла, что у нас есть сплоченность. Сейчас я рада, что становится больше женского кино, что это всячески подчеркивается. Действительно, я замечала, что некоторые предвзято относятся, не верят в женщин-режиссеров. Если есть выбор, то скорее возьмут мужчину, потому что у женщины же семья, она будет отпрашиваться, в экспедицию не поедет или возьмет с собой ребенка, мужа... Скоро, я надеюсь, ситуация поменяется. Появилось много грантов на женское кино. Я рада, что система меняется. И я хотела бы, чтобы у меня появился свой продюсер для следующих фильмов — надежный, амбициозный, а главное — смелый и рисковый. Беседовала Валерия Высокосова