Пятый день ММКФ: Заключенные играют пьесу Беккета, Гагарин не взлетел во Франции

Город словно готовится ко сну. Самые посещаемые по традиции дни фестиваля — выходные — прошли достаточно спокойно. И в Венеции, и в Каннах, и в Москве на уик-энд стараются ставить показы наиболее громких премьер. Чтобы обезопасить аудиторию на этот раз, сеансы благоразумно были разведены: сначала с разницей в пятнадцать-двадцать минут, впоследствии и больше, из-за чего в расписании фестиваля постоянно происходят перестановки. Аншлаги, впрочем, случаются настолько часто, насколько позволяют новые времена: в России все так же страстно любят Кристи Пую, его трехчасовой «Мальмкрог» чуть ли не одна из центральных премьер ММКФ. Есть и неожиданные прецеденты: большое внимание уделили польской картине «Тело Христово», номинанту в категории «Фильм на иностранном языке» на прошедшей в феврале кинопремии «Оскар». Обстановка на смотре меняется адекватно растущей статистике заболевших ковидом в Москве. На входе в «Октябрь» настойчиво просят надевать не только маски, но и перчатки. Впрочем, все это лишь сопутствующие обстоятельства. Мальмкрог В течение двух дней были показаны несколько французских фильмов, которые складываются в диалог режиссеров разных поколений, присущих им традиций и образов мысли. «Триумф» Эммануэля Курколя был также отобран в программу несостоявшегося Каннского фестиваля этого года. Любопытна здесь, впрочем, не фигура режиссера, а продюсеров фильма. В титрах друг за другом идут фамилии, на первый взгляд, людей-противоположностей — Робера Гедигяна и Дени Буна. Каким бы диким на словах ни казался дуэт из певца социального неравенства, состоящего в движении «Левый фронт», и автора комедий, многие из которых красуются в списке самых кассовых французских фильмов в истории, в творческом методе обоих есть определенная схожесть. Им интересен рабочий класс, в нем они неизменно видят человека с большим сердцем. «Триумф» — это поставленная по реальным событиям картина про невезучего актера Этьена (Кад Мерад), устроившегося подрабатывать педагогом в тюремный театральный кружок. Этьен засматривается на фотографии времен своей молодости, когда он блистал на сцене, и теперь решается повторить спектакль, в котором тогда играл. Для этого он планирует привлечь в качестве исполнителей ролей своих подопечных. Заключенные репетируют «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета. Впрочем, «Триумф» далек от «Ромео должен умереть» братьев Тавиани, ассоциация с которым напрашивается на уровне фабулы. Это остроумная комедия, в которой абсурд текста, произносимого со сцены, созвучен абсурду, в котором оказываются Этьен и его ученики. Пьеса о бесконечном экзистенциальном ожидании становится для шестерых заключенных отдушиной, переживанием, временем, когда они подсознательно верят, что могли бы дождаться Годо и наконец-то освободиться. Впрочем, стоит им оказаться за пределами тюрьмы, чтобы отыграть спектакль в настоящем театре, начинается куда большая пытка: действительность без стен и решеток становится столь близкой, что в каждом из них начинает «клокотать нутро». Неслучайно единственным спонтанным отступлением в сценографии пьесы оказывается появление самого Годо в комическом воплощении заключенного-суфлера. И единственное, в чем «Триумф» оказывается уязвим, это в своей сказочной интонации, в своеобразном хэппи-энде. Этьену вновь и вновь твердят, что он работает с убийцами и ворами, но своих героев Курколь искренне любит и делает все, чтобы взаимностью им ответил и зритель. Они для него и есть современная Франция, свободная в своей несвободе, и их маленький бунт, когда после одного из выступлений герои обнаженными водят хоровод вокруг флагштока с национальным флагом, эту идею воплощает. Каждый получает по способностям, и, что особенно иронично, этой казалось бы преувеличенной последовательности событий следовала и сама реальность, если верить биографической сноске после фильма (такая история произошла в Швеции). Но то, благодаря чему у «Триумфа» в самом деле есть большое сердце, это трогательный Кад Мерад, которого, вполне вероятно, ждет свой собственный триумф на национальной кинопремии «Сезар». Триумф Жаль, что Каннский кинофестиваль не состоялся. Даже из тех фильмов, что все-таки были оглашены, складывается тренд, который еще предстоит осмыслить. Сразу три французских фильма, «одобренных Круазетт», связаны с Россией. В «Триумфе» олицетворяющий свободу Годо — заключенный Бойко (Александр Медведев), родившийся в Сибири. Он упоительно ругается в кадре на русском и в одной из сцен задушевно исполняет песню про Магадан. В «Обыкновенной страсти» все мысли главной героини Элен (Летиция Дош) занимает любовная связь с властным Александром в исполнении Сергея Полунина. И наконец, «Гагарин» Фанни Лиатар и Жереми Труиля. Подросток Юрий (Алсени Батили) всю жизнь прожил в Gagarine Towers — жилом комплексе, открывать который несколько десятков лет назад приезжал первый человек, побывавший в космосе, в честь которого он и был назван. Но ровно так же, как люди перестали мечтать о космосе, многоквартирный дом стал ветхим. Юрий из последних сил старается починить все, что в его силах. Но остальные жильцы в большинстве своем только рады переехать из аварийных комнат. Юноша остается один, родная мать не хочет его забирать, и эти обстоятельства превращаются в полноценную одиссею в пустом здании: коридоры становятся отсеками, гостиная — капсулой для сна. Все бы ничего, но впереди грядет снос Gagarine Towers. Обыкновенная страсть Юрий не одинок. Он влюбляется в цыганку Диану (Лина Кудри), по комплексу от рабочих без особого успеха бегает мелкий драгдилер Дали (Финнегэн Олдфилд), а свободное время Юрия занимают видения: гибернация, невесомость, лунная поверхность. Как история взросления, инициации, «Гагарин» слишком зациклен на своей концепции. Лиатар и Труиль в каждый образ вкладывают космическое значение — от теннисного мячика в роли солнца до вышеназванных галлюцинаций. Стоит Диане, Дали или самому Юрию оказаться в ситуации, где им приходится быть самими собой, пышущими энергией и чувствами подростками, «Гагарин» на несколько минут оживает, чтобы вновь уйти в отчужденные перемещения по этажам с голыми стенами и прочие метафоры, сводящиеся к повторению полета другого Юрия, настоящего. Как социальный комментарий «Гагарин» также не состоятелен. Дом — крепость, и, как бы героям этого ни хотелось, недолговечен именно для мигрантов, их детей и тех, кого «не взяли» в средний класс. Прямоугольные блоки, в которых живет семья Дианы, во время очередного рейда экскаватором сминают с легкостью. Обречен и Gagarine Towers. «Гагарин» был адаптирован в полнометражный формат из одноименной короткометражки, но за те несколько лет, что прошли с момента выхода последней, кажется, ничего, что могло бы облегчить тяжеловесную концепцию, придумано не было. Какие уж тут полеты во сне и наяву. Антон Фомочкин