Новый Захар
Про Захара Прилепина ходит множество слухов, вокруг его фигуры строится несметное количество конспирологических теорий, которые, собственно, развеять и разрушить не составило бы особого труда, но нас, прежде всего, интересует другое.
Нас не устаёт поражать одна из супергеройских, назовём это так, способностей ЗП: каждый раз шокировать читателя, создавая принципиально новый по структуре и интонации текст.
«Ополченский романс» — отчасти и роман в рассказах.
В традиции скорее лермонтовского «Героя нашего времени», нежели прилепинского «Греха»: производит совершенно целостное впечатление.
Отчасти и альтернативная хроника.
Пересобранный конструктор реальности: в рассказе «Жизнь» с неожиданного ракурса описан финал трагической судьбы, как принято говорить в подобных случаях, персонажа, напоминающего экс-министра обороны ЛНР Александра Беднова (позывной — «Бэтмен»), а в рассказе «Контакт» — руководителя общественной организации «Оплот» Евгения Жилина.
Персонаж, похожий на убитого в 2016-м году в подмосковном ресторане «Ветерок» Жилина, именуется в «…романсе» Костылиным, что, безусловно, является отсылкой к «Кавказскому пленнику» Толстого и, конечно, не только, так сказать, антонимично-ассоциативной, но и сущностной: таким образом, мы думаем, читателю демонстрируется — подчёркивается! — двуличность (Бэтмен был, вот вам и Харви Дент!) персонажа.
«Ополченский романс» — отчасти и литературное воплощение французской новой волны.
Когда в рассказе «Шахта» случается жестокая зачистка группы «правосеков» * на конспиративной квартире: «Нож больно ударил Лесенцова рукояткой в лоб; в другой руке человек держал железный чайник, но им не успел воспользоваться: Лесенцов выстрелил ему в живот», — невольно вспоминаются сцены драк из мрачно-антиутопического фильма Жан-Люка Годара «Альфавиль».
На эту рифму работает не только наличие антагонистов-«правосеков» у Прилепина и обвинений в антисемитизме Годара, но и общая удушающая, давящая, тревожная атмосфера обоих произведений.
Нечто подобное мы наблюдали ранее у ЗП в «Чёрной обезьяне», однако там морок был фикцией, личным — выдуманным! — адом отдельно взятого человека, здесь же этот морок выскальзывает из пластмассового, по Летову, мира и обрушивается в мир настоящий: огненный, кровоточащий, кипящий, взр-р-рывающийся!
Хичкоковский триллер обрастает мясом великого русского слова.
Финальный — пока! — роман Прилепина «Некоторые не попадут в ад» был своеобразным вызовом и ответом на всю ту вакханалию-фантасмагорию (и жанр был указан соответствующий — «роман-фантасмагория»), которая происходила вокруг его «донбасского анабасиса» в журналистских, литературных и окололитературных кругах.
«Ополченский романс» — творение совсем иного свойства.
Здесь мы наблюдаем вдумчивый, спокойный, несколько отстранённый взгляд.
Анализ того, что и кого автор успел увидеть, услышать, понять за годы, прожитые в воюющем Донбассе.
Каждого героя книги читатель запоминает и представляет так, словно прожил с ним бок о бок, как минимум, пару лет, будь то неистощимые на таланты ополченцы Худой, Скрип, Дак и Абрек (рассказ «Работяги»), непростая бабушка из почти смертной — вспомним одноимённую новеллу из сборника «Ботинки, полные горячей водкой» — деревни (рассказ «Луч») или даже «злая, но самая добрая в мире» дочка Лесенцова (рассказ «Дитя»).
Любопытно, что в «Ополченском романсе» Прилепин впервые переворачивает с ног на голову психологическую, скажем так, формулу, используемую им в двух своих последних крупных трудах: романе «Обитель» и жизнеописании «Есенин. Обещая встречу впереди».
И про Артёма Горяинова (главного героя «Обители»), и про Сергея Есенина ЗП часто изъясняется в том ключе, что они, так или иначе, представляют собой некий сплав, замес, концентрат, прости господи, из трёх братьев Карамазовых.
Иными словами, до сих пор ЗП стремился выразить всю сложность человеческой природы в едином образе.
В «Ополченском романсе» дело обстоит ровным счётом наоборот.
Во всех трёх главных героях, переходящих из рассказа в рассказ, виден один и тот же человек — автор, но — в разных ипостасях.
Единый образ здесь раскладывается на условных трёх братьев Карамазовых.
Лесенцов — суровый, резкий, опытный, немного циничный вояка, командир (Иван?).
Вострицкий — тоже вояка, но помельче, рефлектирующий, подмечающий всё вокруг, чувствующий себя слегка не в своей тарелке (Митя?).
Суворов — организатор доставки гуманитарной помощи, гражданский, в общем и целом, человек (Алёша?).
До какой-то степени, мы думаем, имеет смысл рассматривать этих трёх героев как модификации Захара Прилепина на Донбассе в хронологическом порядке с конца в начало (от 2018-го до 2014-го гг.).
Но генеральное отличие «Ополченского романса» от остальных книг ЗП: а) в нём абсолютно всё по-взрослому, без ребячества и бравады, — от перестрелок до отношений между мужчиной и женщиной, б) он целиком выстроен на, скажем так, мелкой моторике: по-чеховски, по-леоновски, когда пресловутое «на сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы» и т. д.
Например:
«Поднялся, постучал, открыли.
Всплеснула руками: ой, цветы, ой, шампанское.
— Выйдешь замуж? — спросил сразу; голос всё не возвращался, словно спрятался где-то внутри.
— Куда выйти? — напугалась она. — Я ж и не одета совсем, господи. А чего у тебя кровь?
— Замуж выйдешь? — повторил снова, чуть твёрже.
— Выйду, выйду, конечно, — наконец расслышала она. — Ты чего весь в стекле-то?.. Милый ты мой, непутёвый…
— Путёвый, — сказал.
И вдруг добавил, вдыхая тёплый вкусный воздух:
— Курицей пахнет у тебя».
Короче говоря, новый Захар явился.
При этом новый он, что и старый, может смело повторить вослед за Лесенцовым: «Я родину люблю».
И мы ему поверим.
Это будет правдой.
* 17 ноября 2014 года Верховный суд РФ признал экстремистской деятельность «Украинской повстанческой армии», «Правого сектора», УНА-УНСО и «Тризуба им. Степана Бандеры», организации «Братство». Их деятельность на территории России запрещена.
