Неоновые вписки, цензура и гнев ЛГБТ: чем скандальная драма «Аутло» обернулась для ее авторов

В прокат выходит драма «Аутло», сочетающая две сюжетные линии: развернувшаяся в 80-х любовная история генерала и трансгендерной танцовщицы сменяется современностью, в которой инфернальная преступница и подросток-гей борются за внимание главного школьного хулигана. Российская премьера фильма Ксении Ратушной состоялась весной на фестивале «Дух огня», где лента получила сразу три приза, включая награду за лучший дебют. К «Аутло» моментально прилип ярлык самого скандального ЛГБТ-фильма года — причем не только из-за его содержания, но и из-за того, что многие московские кинотеатры отказались от его показа. Незадолго до публикации этого материала председатель отборочной комиссии фестиваля «Дух огня» Борис Нелепорассказал, что министерство культуры отзывает финансовую поддержку фестиваля из-за показа «Аутло». «Лента.ру» поговорила с режиссером картины Ксенией Ратушной о границах свободы, агрессивных зумерах и попытках превратить кино в активизм.

«Лента.ру»: Ваш первый проект «Магнетизм» вышел еще в 2016 году. Что побудило человека, имеющего собственное пиар-агентство (Ксения Ратушная является основательницей компании Irony Production — прим. «Ленты.ру»), взять и снять свое первое короткометражное кино?

Это такая история, которая довольно давно начиналась, потому что сколько себя помню — я всегда любила кино. В детстве нам не разрешали смотреть телевизор, но с тех пор, как у меня появился ноутбук, я смотрела по одному-три фильма в день. Так получилось, что все мои друзья и знакомые тоже были так или иначе связаны с кино. Моя лучшая подруга на тот момент писала свой сценарий и хотела стать режиссером. Молодой человек, с которым я встречалась, был актером МХАТа и тоже хотел снимать. Я подумала, что мне надо познакомить этих людей. Я сидела на встрече с ними, и в этот момент меня поразила дикая зависть, которая мне вообще несвойственна. Я поняла, что передо мной сидят люди, у которых есть кино, над которым они работают, которым они занимаются и которое хотят снимать, а у меня своего кино нет. И я просто сбежала с этой встречи, оставив их в полнейшем недоумении, и ходила по Москве под дождем часа два, пока не осознала, что испытываю. Это был май 2015-го года. Как раз в этот момент я поняла, что в августе есть промежуток времени, когда мой основной клиент уезжает в отпуск. У меня был август, к которому я должна была все подготовить и снять свой первый учебный фильм, в котором я сразу сделаю большую часть ошибок. Это будет моя киношкола. Но фильм готовился слишком быстро. Писать сценарий за три недели — это вообще смешно. Когда завершилась работа над «Магнетизмом», я поняла, что теперь мне надо сделать свой настоящий дебютный фильм.

«Магнетизм» и «Аутло» создавались только на ваши средства. Как это повлияло на бытовую сторону жизни? Не было ли желания бросить кино из-за финансовых трудностей?

Да, жизнь очень сильно поменялась. Я переехала из идеальной трехкомнатной квартиры на Третьяковке в квартиру моих родителей на окраине Бутова. Раньше я всегда ездила на такси — в бизнес-классе, разумеется (смеется), а потом мне часто приходилось ездить на метро, чего я очень не люблю делать. Все эти бытовые сложности сделали меня опять молодой и голодной, какой я была до своего бизнеса. Ты снова какая-то девочка непонятно откуда, которая пытается ворваться в эту индустрию. Что ей там надо? Наверное, хочет хайпануть и пройтись по красной дорожке? Нужно было опять завоевать людей, что-то им доказывать, привлекать их в свою команду, вдохновлять, и я начинала чувствовать, будто я заново живу. И это ровно то, чего я хотела. Кино для меня — лучшее, высшее, главное искусство. Создать какое-то гениальное художественное произведение в формате кино — самая масштабная мечта моей жизни. Поэтому мое отношение к этому — оно какое-то жертвенное, что ли... Не имеет значения, в каких условиях я живу. Все равно я завтра могу случайно умереть, и какая разница, ездила я на мерседесах или на метро. Это такие мелочные мещанские вещи.

И в «Магнетизме», и в «Аутло» герои попадают в любовные треугольники. Почему эта тема становится одним из главных мотивов обоих фильмов?

Когда я писала «Аутло», у меня были сложные отношения с мужчинами. И вот эта ситуация, когда есть три человека, а между ними что-то сложное происходит, она для меня была интересна и с личной точки зрения, и с драматургической. Мне всегда нравились в литературе и в кино ситуации, когда не просто два человека выясняют что-то между собой, а когда больше участников и сложная история взаимодействий — кто манипулирует кем, у кого над кем есть власть, кто что готов сделать и так далее. При этом когда я писала «Аутло», я понимала, что «Магнетизм» мало кто видел, поэтому я могу использовать те же мотивы, характеры, даже те же реплики.

Актер Глеб Калюжный говорил, что сначала отказался от съемок в «Аутло», потому что его смутила сцена с оргией в самом начале. Не кажется ли вам, что обилие таких провокационных сцен наводит на мысль о намеренных попытках эпатировать зрителя?

Первая сцена характеризует тот образ жизни Аутло, который она вела до встречи с персонажем Глеба. Я показывала ее обычный день: сначала оргия, потом ультранасилие. Чем более странно и колоритно это выглядело бы, тем лучше это раскрывало бы ее как человека. Было бы странно показать ее иначе.

Сценарий я писала не одна, у меня был на финальном этапе редактор Нана Гринштейн. Мы с ней подробно прорабатывали каждую сцену: зачем она нужна, что она говорит о персонаже, несет ли она смысл во всей истории. Поэтому если кто-то считает, что у меня эпатаж ради эпатажа, то эти люди не пытаются анализировать эти сцены, зачем они нужны для драматургии, а пытаются предположить мою мотивацию и перенести ее на фильм. Я сама не люблю, когда внезапно в кадре появляется голая женщина. Ты понимаешь, что режиссер просто очень хотел раздеть эту актрису. То есть когда это не оправданно — это раздражает, даже если там нет никакого особенного эпатажа. А у меня, по-моему, все сцены характеризуют персонажей. Другой вопрос, как я это сняла и показала. Может быть, это было сделано недостаточно талантливо и профессионально, что в принципе понятно. Как ты можешь быть профессионалом, когда ты только один фильм снял? Это в принципе невозможно. Но то, что я пытаюсь будто бы просто кого-то провоцировать, немного смешно для меня.

Как вам в итоге удалось уговорить Глеба Калюжного?

Когда Глеб приехал на встречу, он сразу понял мое отношение к фильму и чистоту моих намерений. В целом объяснила ему, кто его персонаж и как он приходит от абсолютно гопнического «бей пидоров» до адекватного понимания, что все люди разные. Он трансформируется в процессе и становится лучше. У нас с Глебом был короткий разговор. Я просто видела, как на протяжении моего монолога его лицо становится более добрым. Мы реально решили этот вопрос за пару минут.

Вы говорили, что «Аутло» — о классных нормальных подростках. При этом в фильме они самовыражаются сугубо через секс, алкоголь и наркотики. Кажется, будто это такое плоское и стереотипное представление более старшего поколения о молодых.

Во-первых, я не соглашусь, что это стереотипное представление, потому что я сама не так давно была в этом возрасте. Во-вторых, я постоянно общаюсь с подростками, с теми, кому 20, и знаю, как они живут. Другое дело, что у меня не было задачи показать портрет поколения. Я показывала его с одной, какой-то агрессивной стороны, потому что мне это нужно было драматургически. Я показывала отдельных людей, которые живут вот так. Но почему-то некоторые критики считают, что я предприняла попытку показать всех зумеров, а зумеры так на самом деле не живут. «Нам не настолько интересен секс, мы больше про трепетные романтические отношения». Читаю это и думаю: «Блин, чувак, ты правда думаешь, что ты и группка твоих друзей, даже подходящих под определение зумеров, — это вообще все люди этого возраста?». Общество всегда многослойно, люди все очень разные, у всех обстоятельства разные. Я читаю какие-то каналы в Telegram, где люди открыто пишут о том, как они употребляют мефедрон, ходят на вписки и спят непонятно с кем, а потом страдают от депрессии и снова употребляют мефедрон.

Как у вас проходили подростковые годы?

Я читала книжки и шарахалась от таких компаний. У меня, к сожалению, не было в классе людей, похожих на персонажа Глеба, за которыми было бы просто интересно наблюдать. Мои одноклассники, которые ходили на вписки, напивались, принимали наркотики и занимались сексом, были немного стремные. Я не хотела в этом участвовать, поэтому я читала Ницще, играла на фортепиано и занималась своими делами. Вообще, я достаточно асоциальный человек. Мне, конечно, после этой истории могут предъявить, что я не знаю, как на самом деле происходит, но все равно в этом фильме очень много от меня, а остальное я знаю по каким-то любительским видео, снятым на телефон, и по рассказам.

В конечном счете «Аутло» обращается к таким же подросткам, о которых идет речь в фильме, или к более старшему поколению?

Когда я писала сценарий, я поняла, что людей, у которых находят отклик мои идеи, невозможно определить по возрасту или полу. Это люди с абсолютно разным бэкграундом, которые прошли тот же мысленный путь, что и я. Таких не очень много. Моя аудитория — это внутренне свободные люди, а 18 им или 60 — это вторично.

А где проходят границы свободы? В «Аутло» они довольно размытые: пока генерал даже не может быть с тем, кого он любит, главная героиня позволяет себе буквально все.

Если мы говорим об интеллектуальных упражнениях, то границ этой свободы быть не должно. Мыслепреступлений не существует. Ты можешь думать что угодно, представить что угодно, и ты имеешь на это полное право. Но в жизни твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Естественно, в жизни я выступаю против насилия и эксплуатации других людей. Иногда законы нам в этом плане помогают, а иногда наоборот — свободу преследуют. Что, например, касается права двух дееспособных взрослых людей вступать в брак, то я не понимаю, почему это запрещено для людей одного пола. Такие истории для меня — это безумие, ханжество и политический оппортунизм. Все эти старые вещи нормальные образованные люди постепенно в себе уничтожают.

Персонаж Аутло — он очень странный и трагичный. Я таких людей в жизни не встречала, но можно почитать разные истории, как влиятельные люди совершают преступления и уходят от суда. Это происходит везде, где есть возможность воздействовать на суд, за счет личных связей и денег снять с себя обвинения. Это практически все страны мира. Такие люди могут кого-то убить — и ничего им за это не будет. Как поступали аристократы, например, когда у них были свои рабы и крепостные? Они эксплуатировали свое понимание свободы до любого предела. Они могли убить, искалечить, изнасиловать и пойти войной на кого-то. Эти дикие кровавые истории из нашего прошлого отзываются в героине Аутло.

Почему вы решили в «Аутло» объединить сразу две истории, которые происходят в абсолютно разное время?

В идеале этот фильм длился бы часа три-четыре, и я бы исследовала каждый из этих миров. Показала бы Нину в СССР и показала бы реальную жизнь подростков более глубоко, показала бы нормальную жизнь Аутло, а не только те моменты, когда она находится в образе и пытается поэтизировать реальность вокруг. Для меня обе истории — это части меня, которые постоянно взаимодействуют, конфликтуют и переплетаются. Каждая из этих историй — про людей, которые так или иначе вне закона. И это во многом связано с тем, кого они любят и как относятся к любви. История про Нину появилась первой. Когда я начала ее писать, я поняла, что не хочу, чтобы мой дебютный фильм был только про прошлое. Это было бы неправильно, потому что я не живу в прошлом. Я не могла совсем от нее отказаться. При этом я понимала в процессе, что современную историю мне надо сделать максимально жесткой, потому что она во многом гетеро, а историю про любовь генерала и трансгендера — романтичной, нежной, тонкой. Не про влечение, а про любовь. Потому что у противников ЛГБТ-сообщества очень часто все сводится к сексу. Типа: «Пожалуйста, делайте что хотите, но зачем вы это показываете?». Может, открою для кого-то секрет, но это же не только про секс. Трепетность и нежность часто уходят из фокуса внимания, а мне хотелось сделать историю про то, как два человека нашли друг друга. Интересно понимать детали их взаимоотношений: в каком контексте они находятся и что им грозит. Им нельзя любить, но они все равно любят.

Портал «Открытые» неоднократно критиковал «Аутло» за изображение ЛГБТ-персонажей и обвинял в квирбейтинге. Ожидали ли вы такой реакции от этой части аудитории?

Честно говоря, ожидала. Я их, конечно, понимаю, но те люди из ЛГБТ-сообщества, которые критикуют фильм, выступают не как кинокритики, а как активисты. Активистам хочется видеть идеальную репрезентацию себя в кино. То есть по сути они хотят видеть пропагандистское произведение, но с обратным знаком. Я не могу выполнить их запрос, потому что не отношусь к кино как к активизму. Конкретно сейчас моей задачей не было показать идеальную историю любви двух персон из этого сообщества, чтобы драма происходила где-то сбоку. Представители ЛГБТ-сообщества хотели бы видеть что-то в этом роде. Может, когда-то я сниму фильм подобного рода, но это не тот фильм, который я хотела снять прямо сейчас. У меня нет задачи выстраивать драматургию таким образом, чтобы непременно понравиться активистам. Когда на кино пытаются накинуть хомут любого активизма, мне хочется немедленно его скинуть. С одной стороны, я понимаю, из чего исходит эта критика, а с другой стороны, она кажется мне немного детской. Любая цензура — это все равно цензура. В борьбе за прогрессивные ценности люди могут этого не замечать.

Какие моменты в «Аутло» безоговорочно удались? Есть что-то, что вас приводит в восторг в собственной работе?

Трудно говорить про восторг, потому что на самом деле я видела фильм такое количество раз, что это уже похоже на пытку. В аду для режиссеров должна быть комната, где они постоянно пересматривают свой первый фильм. Но все равно есть несколько сцен, которые каждый раз меня трогают. Первая — это секс на вписке, потому что она так смонтирована и снята, что я каждый раз погружаюсь полностью. И это сцена в отеле, когда Нина поет генералу под гитару песню, которая должна была быть песней Веры Матвеевой «Я так хочу весну». Нам пообещали ее дать, а на момент подписания договора выяснилось, что наследница прав отказывается, потому что она очень религиозная. И мы не могли переснять сцену, потому что актеры уже выглядели иначе. Мы просто написали песню, которая была бы похожа на песню Матвеевой, но чтобы при этом она не нарушала права. Это была титаническая работа, но у нас как-то получилось это сделать. И даже после переозвучки я теряюсь в этой песне и забываю обо всем.

Есть ли уже какие-то идеи и планы, связанные со следующим фильмом?

Сейчас нахожусь на поздней стадии работы над новым сценарием, рабочее название «Мимесис». Я этот сценарий пишу уже полгода, и редактор Нана Гринштейн тоже мне помогает собрать эту историю воедино, потому что она очень сложная по своей структуре. Это антиутопия, действие которой происходит в будущем. По жанру это будет даже не драма, а трагедия. Мы с продюсером Вероникой Чибис точно будем продолжать работать, плюс к этому у меня уже есть предложения от очень крутых российских продюсеров и от продюсеров, которые работают в Америке и Европе. Они все пока ждут мой сценарий. Может, им что-то не понравится, но на этапе синопсиса они были полны энтузиазма. Такой сложности фильм я еще не писала и очень надеюсь, что у меня все-таки получится это сделать.

Фильм «Аутло» выйдет в российский прокат 29 октября