Дети-грызуны и демоны в юбках: зачем режиссер «Назад в будущее» переснял страшную сказку о ведьмах
В прокат выходят «Ведьмы» — новая работа классика массового кино Роберта Земекиса («Назад в будущее», «Форрест Гамп»), уже вторая после картины 1990 года попытка перенести на большой экран сказку Роальда Даля о превращающих детей в мышей демонов в женском обличье. «Лента.ру» рассказывает об этом причудливом, но упускающем возможности для переосмысления оригинала фильме.
Чикаго, 1967 год. Чарли (Джазир Бруно), понурив голову, сидит в приемном покое больницы — его родители разбились насмерть в автокатастрофе. Сам мальчик совсем не пострадал, но разве это может его приободрить? Утешение, впрочем, все-таки вот-вот появится — в лице любимой бабушки Агаты (Октавия Спенсер), которая заберет сироту жить к себе, в небольшой, но уютный домик посреди Алабамы. Воспоминания о родителях, сказки на ночь, танцы с бабулей под соул — можно, казалось бы, потихоньку приходить в себя и взрослеть, если бы не одно пренеприятное событие. В местном магазинчике Чарли предлагает печеньку статная дама в мехах — из-под которых сверкает немигающим взглядом самая настоящая змея. «Ведьмы!» — провозгласит в детстве встречавшая таких вкрадчивых леди и оставшаяся из-за них без лучшей подруги бабушка и решит от греха подальше переждать сезон ведьминской активности в самом дорогом отеле штата. Там, мол, бедную чернокожую пенсионерку с внуком на попечении будут искать в последнюю очередь.
Отель оказывается похож на превращенную в лакшери-диснейленд плантацию — ничего удивительного, что его штатные сотрудники будут смотреть на заехавших по протекции родственника-повара новых постояльцев с некоторым недоверием, если не хуже. Неискоренимый расизм американского Юга, впрочем, так и не затронет Агату с Чарли — найдутся заботы понасущнее: тот же самый отель окажется местом проведения конвенции Женской ассоциации по борьбе с жестокостью в отношении детей. То есть — не очень-то хорошо замаскированного ведьминского шабаша, где Главная Ведьма (Энн Хэтэуэй) собирается представить свой чудовищный злодейский план, предполагающий финальное решение вопроса об уничтожении единственных врагов ее демонического отродья, то есть детей. Все они будут с помощью секретного зелья превращены в мышей. Чарли не повезет пройти эту метаморфозу вторым на свете — после другого на свою беду оказавшегося в отеле ребенка по имени Бруно.
О дальнейшем сюжете — борьбе бабушки и ставших грызунами детей с ведьмами — прекрасно представляют те, кто читал классическую страшную сказку Роальда Даля, ну или смотрел ее предыдущую экранизацию, фильм Николаса Роуга, вышедший в 1990-м. Лента Роуга, репутацию создавшего себе совсем не детскими работами вроде великого психокошмара «А теперь не смотри» или богемного трипа с Джаггером «Представление», идеальной экранизацией литературы Даля, конечно, не была (эта честь принадлежит относительно недавнему мультфильму Уэса Андерсона «Бесподобный мистер Фокс») — вкрадчиво вычурный язык писателя британскому режиссеру не то чтобы дался, а сам Даль проклял его «Ведьм» за переделанный на хеппи-энд финал. Но Роуг, с другой стороны, умел нагнетать жути в обыденных на первых взгляд сценах — и разворачивающаяся в Скандинавии завязка его фильма сквозит почти бергмановским отчаянием; сцены же с шабаша ведьм с Анжеликой Хьюстон во главе хвастают завидной и сейчас игрой монструозного воображения.
Роберт Земекис, в массовом кино, пожалуй, добившийся куда большей, чем у предшественника, славы (шутка ли, снять трилогию «Назад в будущее» и «Форреста Гампа»), напротив, концовку повести Даля сохраняет в целости и сохранности — с другой стороны, всерьез кого-либо испугать его экранизация уже навряд ли сможет. В последние пару десятилетий Земекис был увлечен, прежде всего, парадоксальными экспериментами с кинематографом как аттракционом — то в виде несколько криповатого motion-capture «Беовульфа» и «Полярного экспресса», то в радикальном 3D-перехлесте «Прогулки». Неудивительно, что и в «Ведьмах» его главным творческим методом становится опора на визуальные эффекты — он переполняет кадр самым разнообразным CGI так плотно, что его кино нередко смотрится чистой анимацией. Особенно — в сценах с приключениями перевоплотившихся в мышей детками, которые Земекис и вовсе (по крайней мере, по сравнению с фильмом Роуга) растягивает до невозможности, превращая почти всю вторую половину фильма в бесконечные, будто в древних видеоиграх-платформерах, перегонки по отельным трубам и коридорам.
Хэтэуэй в качестве центральной антагонистки безбожно и с удовольствием переигрывает то с помощью абсурдного акцента, то благодаря все тем же визуальным эффектам, превращающим ее рот в адскую пасть, а череп — в испещренную шрамами лысину. В детском фильме такой, подминающий под себя все остальное кино, злодейский перформанс, наверное, может быть уместен. Если бы только еще вся эта концепция демонических чужестранок, одержимых истреблением детей, так сильно не отдавала чудовищными предрассудками прошлого — от охоты на ведьм в Средние века до распространенных и в ХХ веке кровавых наветов на евреев. Тот факт, что Даль запятнал себя антисемитскими высказываниями, эти ощущения только усугубляет. И в этом плане более радикальное прочтение его произведения могло бы «Ведьм» по-настоящему преобразить. Земекис же, хотя и вводит в сюжет сегрегированную Алабаму 1967 года и делает главных героев чернокожими, дальше в этом направлении идти не осмеливается — ведь выставлять вселенским злом воображаемых дьявольских женщин, пожалуй, проще, чем всерьез высказываться о зле реальном, будь то расизм или нищета.
Фильм «Ведьмы» (Roald Dahl's Witches) вышел в российский прокат 29 октября