Как разлюбить коммунистических чикатил
Сегодня - день памяти жертв советского террора.
Вечная им память.
Но вот что я хочу сказать в связи с этим.
Почему мы видим в России эту большую и упорную толпу, которая держится за всех коммунистических чикатил двадцатого века?
Казалось бы, не так уж много и надо - умственно и душевно - чтобы ужаснуться, заглянув даже на минуту в океан крови и страданий, которые принесла русским совчина: тотальное ограбление и массовые убийства 1918-1920, потом новое всеобщее ограбление, коллективизация и голод 1929-1933, потом еще одна, самая большая бойня 1937-1938, потом послевоенная дикая жестокость (приговоры по 25 лет просто за «наличие в списке по алфавиту»), и все это время - концлагеря, и все это время - тотальный снос, игиловский вандализм, и все это время - изощренные издевательства над людьми, над всеми вообще людьми от колхозников без паспортов, зарплат и пенсий до самих гангстеров из Политбюро, издевательства, каких просто не знает цивилизация нового времени, - и только к 1956 году, наконец, полный мрак сменяется бедной и очень стесненной во всех отношениях, но все же не лишенной просветов почти что обычной жизнью.
Как можно равнодушно игнорировать этот величайший ад, барабаня глупости вроде – «такое время было», «так надо», «зато в космос полетели», «зато империя», «без НКВД все неграмотные были бы», «Салтычиха крепостных мучила, вот поэтому надо на Колыму», «хруст булки», «бурлаки на Волге страдали» etc.
Конечно, агрессивное невежество и эмоциональная тупость многое объясняют.
Многое, но не все.
Дело в том, что когда люди как-то дико и нелепо высказываются о прошлом, - они, как правило, говорят не об этом самом прошлом, о котором они мало что знают.
Они говорят о настоящем, о чем-то недавнем, вчерашнем, и в любом случае - о своем.
Так вот, навязчивое отрицание советских преступлений - или, в лучшем случае, безразличие к ним, - связано с тем, что их осуждение связалось в сознании миллионов людей с более свежими преступлениями, и эти осуждающие причинили ныне живущим пусть и не так много боли, как коммунисты прежних времен той стране, но - тоже достаточно.
Вдумайтесь в следующий факт.
В конце двадцатого века Россия оказалась единственным освобожденным от коммунизма государством бывшего СССР и восточного блока, где на смену прежнему строю пришло... ничего.
Все остальные экс-советские народы - плохо ли, хорошо ли, по-разному, - начали строить свои национальные дома, и альтернативой коммунизму для них стала национальная история, культура, вера и политическая солидарность.
И пусть они кое-что существенное потеряли в процессе этих перемен - но одновременно и приобрели.
Перестали быть абстрактными трудящимися в поиске абстрактно идеального общества - и стали собой, поляками, венграми, эстонцами, да хоть бы и румынами.
А русские не стали никем и не получили ничего.
Все ту же стертую идентичность «РСФСР», потерю земель, потерю людей, унижение и грабеж.
И все это - под те же антикоммунистические вроде бы разговоры, смысл которых для всех, кроме России, состоял в том, что мы больше не коммунисты, и это значит, что мы великие, мы самые лучшие, мы все друг другу родные, и мы всех победим, - и только для России полагался совсем другой вывод: мы плохие, мы виноваты, нам надо каяться, нам надо что-то отдавать и кому-то платить, нам никого больше нельзя побеждать, а никаких родных тут вообще нет, а есть «население».
И когда советскую власть ругали в Вильнюсе, Киеве, Варшаве, Будапеште - это возвышало, ну или хоть утешало местные народы в трудные времена.
А когда советскую власть ругали в Москве - из этого следовало, что местный народ - он и есть главное зло этой советской власти, и его-то одного, как выяснилось, за все произошедшее и наказали.
И люди это запомнили.
И люди сделали хоть и неверный, но гарантированный, неизбежный вывод: когда осуждают коммунистические преступления - это хотят осудить нас. Осудить, а потом и унизить, ограбить, лишить того, что все-таки нажито хорошего, да и выгнать в темную пустоту.
Раз враги коммунистов - это почти всегда заодно и враги России и русских, значит, коммунисты были хорошие.
Очень глупо.
Но, повторюсь, неизбежно - после всего, что случилось, и не в 1918-м, 1929-м или 1937-м, а намного позже.
И теперь нам придется долго и трудно отучать наш несчастный народ от любви к коммунистической чикатиле, к воображаемому Джугашвили, которого он, этот народ, полюбил назло журналу «Огонек», хотя каждый, кто знает русскую историю, знает, что все эти люди из условного журнала «Огонек» отлично устроились бы и при самом лютом Сталине, и квартиру на Ленинском бы получили, тогда как простодушные нынешние джугашвилисты сидели бы нищие и голодные.
Ну что поделать, исторический миф бывает и горьким, и вредным.
Но все-таки я верю, что мы его преодолеем.
Чем лучше будут жить люди, и чем меньше их будут унижать, - тем сложнее им будет проникнуться этим садомазохистским мифом о коммунизме, где бойня и варварство упрямо прикрываются жалким, сиротским «зато».
«Зато в тюрьме все по-настоящему, слова на ветер не бросают».
«Зато в казарме если уж дружба, так дружба».
«Зато в детском доме понимаешь, как все устроено».
«Зато в космос полетели».
Когда живут хорошо, когда живут - и самих себя любят, то уже не нужно это «зато».
И тогда сразу понятно, какого масштаба катастрофу принес нам советский двадцатый век.