"Сентенция": монохром последних лет великого Варлама Шаламова

Sobesednik.ru — он дебютной картине режиссера Дмитрия Рудакова, рассказывающей о периоде жизни Варлама Шаламова в доме престарелых. Черно-белый экран застилает звукозаписывающая пленка, с которой раздается мужской голос. Незнакомец перечисляет отдельные слова, постепенно формирующие цельную картину: подъем, развод по работам, обед, конец работы, отбой, на улице холодно, дождь, суп холодный, суп горячий. Говорит он и о двух десятках слов, которыми обходился первый год. Половина из них были ругательными. Испуг обуял его, когда прямо под правой теменной костью возродилось нечто давно забытое. «Сентенция!» — прокричал он, встав на нары и обращаясь к небу. Это пришедшее из далекого, недосягаемого мира слово, отбывая срок на Колыме, однажды вспомнил Варлам Шаламов — ему и посвящена дебютная работа Дмитрия Рудакова, получившая название «Сентенция». Лента рассказывает о том периоде, когда писатель (его играет Александр Рязанцев) медленно угасает в доме престарелых. В фильме об авторе «Колымских рассказов» мы не увидим ссылочных мест, однако работа Рудакова излучает лагерные страх и боль — ими пропитан буквально каждый кадр. «Отмороженные пальцы рук и ног ныли, гудели от боли», — писал Шаламов в своем рассказе «Сентенция». Подкрепляя строки писателя, Рудаков демонстрирует искалеченные временем, непомерными трудом и условиями жизни руки героя Рязанцева, который едва наливает себе скудную похлебку и спиртное, проливая часть на стол. Пробегая же взглядом по изломанному, исхудалому телу, камера дает возможность зрителю проследовать по его жизненному пути. Большое внимание уделено чуткости восприятия звуков: скреб ногтей по стене, треск и хрипы — все это вызывает невольную ассоциацию с лагерями. В строгой и сдержанной картине, где стираются границы между художественным и документальным, фактура невероятно сочетается с текстами Шаламова. Форма речи фильма – не крик, а едва различимый, но леденящий пронзительный шепот, от которого веет лагерными страхом и болью без наличия в кадре лагеря как такового. «Сентенция» похожа на предсмертное видение, а ее основное место действия (дом престарелых) - на некий перевалочный пункт, где герои находятся будто вне времени и пространства. Первые же кадры «Сентенции» отсылают к беккетовскому «Ожидаю Годо». Подобно Владимиру и Эстрагону, постояльцы дома престарелых (Валерий Жуков и Иван Краско) словно пригвождены к этому месту — один, собственно, даже не может ответить на вопрос о том, какой нынче день недели. Их покой нарушает приезд Варлама Шаламова с его таинственным сопровождающим (Сергей Марин) опрятного и солидного вида. В произведении ирландского драматурга читатель мог определить личность Годо по собственному усмотрению — он мог быть Богом, Смертью и тд. Фигура, которую прождали герои пьесы Беккета, материализуется в «Сентенции» в виде мрачного спутника Шаламова, который видится преследующей его тенью, выросшей из советской репрессивной эпохи: однажды она изобьет писателя ремнем и накажет «больше не издавать ни слова». В последний раз Варлам Шаламов увидит своего гостя перед смертью. Однако до этого, ослушавшись приказа, он успеет надиктовать неким молодым диссидентам, желающим сохранить память о писателе и собрать воедино его творчество, строки своих стихов. Это, к слову, еще один момент, произрастающий из реальности: несмотря на деменцию, Шаламов продолжал творить. Как однажды в затуманенном болью сознании родилось и укрепилось всплывшее в суровой тайге слово, так непрестанно возрождался и укреплялся дух автора, который до последнего сопротивлялся духовной и телесной смерти. Но если физической смерти не избежать, то имя и искусство могут остаться (и остались) бессмертными.