Папа по прозвищу Заппа: как классик американского рок-авангарда связан с русской культурой
В конце 1980-х Фрэнк Заппа любил рассказывать одну историю. Накануне встречи Рейгана и Горбачева в Москве его пригласили принять участие в гала-концерте звезд американской и советской эстрады. "Я ответил, что, конечно, был бы счастлив приехать, но есть небольшие технические проблемы: за пару дней невозможно доставить пять грузовиков, три автобуса и 43 человека обслуживающего персонала из Германии, где мы тогда были, в Москву. Без помощи мощной транспортной авиации — никак". Выделить Заппе грузовой самолет устроители шоу отказались. "Если советские организаторы не в состоянии доставить рок-группу из Мангейма в Москву, то каким же образом, интересно было бы знать, русские и американцы думают вместе отправить на Марс?" — ухмылялся Заппа.
Его культурные связи с русскими музыкантами и композиторами были более надежны, чем имевшиеся тогда возможности по логистике. Шутка ли, последний раз Заппа брал в руки гитару ради песен тувинского трио, а в своем последнем интервью вспоминал любимого русского музыковеда.
От Стравинского к рок-авангарду
Фрэнк Заппа родился в семье смешанных французских, сицилийских, неаполитанских, греческих и арабских кровей — но в музыкальной родословной крепко держался прежде всего за русские корни.
На протяжении всей жизни Заппа оставался большим поклонником Игоря Стравинского и постоянно возвращался к его новаторским работам. Запись "Весны священной" стала второй купленной им пластинкой и навсегда изменила его представление о границах допустимого в классической музыке. Фигура самого влиятельного русского композитора XX века будет буквально преследовать Заппу (и его поклонников) в дюжине его ключевых работ: от упоминания на обложках и в названии композиций до прямых цитат и остроумных посвящений.
Сначала Стравинский попал в длинный список титанов, вдохновивших Заппу на двойную пластинку Freak Out — дебют его культовой группы The Mothers of Invention.
На второй их пластинке Absolutely Free влияние русского гения стало еще заметнее. Так, признавался Заппа, в песне Status Back Baby он не более чем воспроизводит "Масленицу" — увертюру к "Петрушке" Стравинского. "В песне The Duke Of Prunes есть место, где "Колыбельная" из "Жар-птицы" Стравинского звучит на фоне другой, более ритмичной темы из "Весны священной", — не без гордости и фирменного презрения к неграмотным критикам объяснял Заппа.
Четвертый альбом — The Mothers, Cruising with Ruben & The Jets — был и вовсе целиком обязан русскому авангардисту: "Я задумал сделать его в духе сочинений неоклассического периода Стравинского. Если он мог взять формы и штампы классической эпохи и извратить их, почему бы мне не сделать то же самое с правилами ду-вопа (стиль поп-музыки — прим. ТАСС) 50-х?"
Позже случались аранжировки с вступительными фанфарами из "Агона" и "Истории солдата" Стравинского, сюиты вроде Igor's Boogie и In-A-Gadda-Stravinsky. И даже концерт The Mothers в швейцарском Монтре, во время которого в зале начался пожар, позже описанный в Smoke on The Water у Deep Purple, по иронии судьбы состоялся не где-нибудь, а прямо напротив улицы Стравинского.
Наряду с австрийцем Антоном Веберном и французом Эдгаром Варезом Стравинский станет для Заппы тараном, вытолкнувшим мировую рок-музыку на территорию классического авангарда. С их помощью будущий рок-смутьян №1 начнет длительный проект синтеза популярной музыки и серьезного искусства, в котором Freak Out и Absolutely Free окажутся лишь отправными точками.
Герой советского подполья
Сложносочиненный джаз-рок Заппы с пародиями и перчинкой был бесконечно далек от советского меломана, готового отдать часть зарплаты за пластинку зарубежного кумира. В ряду безусловных икон и небожителей вроде The Beatles, Pink Floyd, Deep Purple и Uriah Heep усатый лохматый монстр Заппа стоял в самом конце, если не на отшибе. Впрочем, дело было не только в природе его музыки, лихорадочно рвущейся от классики и рок-н-ролла к кривлянию и скандалу.
Заппу буквально не переносили на дух: в стране, где рок-музыка находилась на осадном положении, его нападки на психоделию, хиппи и тяжелый рок вызывали недоумение. Это же касалось его войн с американским истеблишментом, телевидением и проповедниками: он будто работал под прикрытием коммунистов, критикуя все то, что так яростно обличали в Союзе. Иначе чем еще объяснить тот факт, что в середине 1980-х "Аргументы и факты" могли встать на сторону рок-балагура из мировой столицы капитализма?
Куда чаще, не зная о том, своего слушателя в советской среде Заппа находил в кругу музыкантов, тяготевших ко всему странному. Одними из первых его почитателей были будущие участники классического состава "Аквариума", записывающие скрежет гитар и визги духовых для сборника "Музыка общественных туалетов". Когда к ним присоединился виртуозный джазовый пианист Сергей Курехин, у "Аквариума" появился "Треугольник" — бессмертная эмблема ленинградской рок-эксцентрики и искусного хулиганства.
Заппа научил советских рокеров абсурду и насмехательству без оглядки. Стопка его пластинок 1960–70-х была для них одновременно и музыкальным цирком, и палатой №6, и Канатчиковой дачей. Кроме того, он первым выдал каждому из них — Гребенщикову, Курехину, Жарикову (ДК), Летову ("Гражданская оборона"), Гундлаху ("Среднерусская возвышенность"), Лаэртскому и многим другим — табличку "Сарказм" как лучшее оружие в борьбе с пафосом и лицемерием. Он показал, как можно и нужно подначивать, щелкать по носу и отстаивать творческую независимость.
БГ признавался, что его "Летающая тарелка" — "это Заппа", лидер "Крематория" Армен Григорян вспоминал о "папе по прозвищу Заппа", а Кинчев из "Алисы" докладывал, что "Фрэнк Заппа то смеется, то о чем-то говорит".
И кажется, именно Заппа с его изобретательным умом, острым языком и образцовой логикой научил Сергея Курехина давать интервью так, чтобы каждое его предложение просилось в заголовок. Как писал поэт Павел Антокольский, "чей силлогизм столь праведен и горек, что от него воскреснет бедный Йорик". Ведь Заппа — это еще и лучшая школа эпатажа, сенсационных заявлений и манипуляции общественным мнением. Недаром советская пресса держала The Mothers не столько за группу, сколько за "гарем Фрэнка Заппы".
Он мог настроить против себя кого угодно, включая политиков, и, если требовалось, самому стать политиком. В этом смысле приход Курехина в штаб НБП Эдуарда Лимонова и поддержка на выборах в депутаты Санкт-Петербурга Александра Дугина — это прием из арсенала действующего напролом Заппы. Тот, правда, пытался баллотироваться ни много ни мало в президенты США. Нынешний Сергей Шнуров, обличающий поп-артистов, клириков и чиновников, — один в один Заппа, даже если лидер "Ленинграда" об этом не знает.
Подлинное сокровище нации
В 1981 году Заппа познакомился с Николаем Слонимским, крупным американским музыковедом и пианистом из первой волны русских эмигрантов. Слонимский перебрался в США еще в 1920-х годах, и теперь ему, почтенному седому теоретику, было уже за 80. Заппа высоко ценил его "Тезаурус гамм и мелодических оборотов", изданный сразу после Второй мировой войны и служивший настольной книгой нескольким поколениям музыкантов в Европе и Америке — от Сергея Прокофьева до Джона Колтрейна.
"Он пригласил меня домой и усадил за огромный рояль "Безендорфер". Я сыграл сцену коронации из "Бориса Годунова", в которой используются глубокие басы. Заппа был поражен русскими гармониями", — вспоминал Слонимский в автобиографии "Абсолютный слух". Как только он исполнил несколько собственных сочинений, Заппа предложил добавить их в его очередной концерт. "Когда? — Завтра. — А репетиции? — Сегодня после обеда".
Вызывая Слонимского на сцену, Заппа назвал его "подлинным сокровищем нации". "К своему удивлению, по мере исполнения пьесы я почувствовал усиливающееся единение с молодой аудиторией. Финал на fortissimo вызвал такой бешеный шквал криков и свиста, который я себе не мог и представить, — продолжал Слонимский. — Танцующий Заппа, буйная публика и ошарашенный я, будто случайно попавший в безумную сцену из "Алисы в Стране чудес".
В 1988 году они встретились в компании "советского Заппы" Сергея Курехина, бывшего проездом в Лос-Анджелесе. Послушав лидера ленинградского авангарда, лидер The Mothers of Invention подарил ему именной автомобильный номер. Сейчас большие черные буквы на желтом фоне, составляющие слово Zappa, хранятся в Фонде Сергея Курехина.
Через пять лет Заппа принял участие в документальном фильме к 100-летию Слонимского. "У него блестящий ум и много душевной теплоты. Эти качества не так уж часто встречаются в одном человеке, — рассуждал Заппа. — Одной их тех вещей, которые я в нем ценил, был его гардероб. Он впечатлил меня им на нашей первой встрече. Он был как те парни из давних времен. Всегда в отменных туфлях и пиджаках что надо, таких настоящих, понимаете? Заношенных и коротковатых, как спортивная куртка. Он был прекрасен".
Это были последние слова Заппы, записанные на видеопленку. Слонимский переживет его на два года.
Русский след
В конце 1980-х Заппа попробовал себя в качестве бизнес-консультанта и посредника: поначалу в сугубо музыкальном мире, но вскоре и в других сферах — от сельского хозяйства до производства мебели. На волне советско-американских проектов он стал помогать с контрактами обеим сторонам: пытался расширить каталог иностранных пластинок на "Мелодии", свел директора "Лужников" с западными инвесторами и снял по заказу CNN фильм о продюсерском центре Стаса Намина.
Наиболее неудачные и смехотворные идеи той поры, обернувшиеся пшиком, Заппа затем собрал в "Коллекцию рухнувших надежд". Один из самых нелепых проектов, вспоминал он в мемуарах на пороге 50-летия, достался мэру Милана. Музыкант предлагал поставить в Ла Скала оперу, приуроченную к грядущему чемпионату мира по футболу в Италии. Заппа обещал помочь с поиском дирижера, технического персонала и декораций. Он даже вызвался написать либретто. По его замыслу представление объединяло на сцене симфонический оркестр, народный хоровой ансамбль, рок-группу и манекенщиц. (Чем, кстати, не "Поп-механика" Сергея Курехина с его "первой советской джазовой оперой "Дон Карлос"?)
Сюжет оперы на четырех языках, включая русский, сочился сарказмом: раз миллионы людей едва не молятся на футбол, значит, где-то существует "футбольный Бог", у которого есть свои наместники на земле. Они, как водится в мире Заппы, поголовно лгут, независимо от времени и страны (среди действующих лиц были, например, Элвис Пресли, Ньютон, да Винчи, Муссолини и Сталин). Безумный фарс в трех действиях заканчивался крахом "футбольного Бога", когда тот сталкивался с неким "таинственным советским модельером". Ему удалось добыть эмблему Бога для своей новой линии одежды и использовать ее в форме национальной сборной СССР.
Культурные верхи Италии ожидаемо отвергли предложение, но Заппа, судя по всему, успел вдоволь повеселиться и, что важнее, окончательно завязать с роком в пользу симфоний и масштабных постановок.
Последняя вечеринка
В 1991 году в Томске прошел третий фестиваль FZ, посвященный музыке Заппы, с группами из Новосибирска, Екатеринбурга, Улан-Удэ и Твери. "Фрэнк тоже бы к нам, несомненно, приехал, мы посылали ему приглашение, — уверял ведущий, — но, как вы знаете, легкое недомогание не позволило ему [это сделать]". О том, что Заппе недавно диагностировали рак, было известно даже в Сибири.
Однако меньше чем за год до смерти в домашней студии Заппы случился импровизированный джем, быстро переросший в дружескую вечеринку. Рядом оказались главные звезды ирландской музыки The Chieftains, пара участников оригинального состава The Mothers of Invention, ветеран техасского блюза Джонни Уотсон, создатель "Симпсонов" Мэтт Грейнинг и мастера горлового пения из Тувы.
Наводить культурные мосты Заппе помогала Наташа Шнайдер, американская артистка русского происхождения, перебравшаяся в США в середине 1970-х. В свое время Заппа свел ее с участниками "Парка Горького", и она (вместе с мужем Аланом Йоханнесом) написала для группы не меньше десятка песен. Теперь же, глядя на тувинцев, Заппа интересовался, как и что именно они поют, уточняя, есть ли в их песнях слова и смысл. "Нет, это все природа и духи", — отвечали гости. "Вы точно пару раз произносили что-то вроде "му-а-а-а", — гнул свое Заппа. — Что это значит?"
Записанные в тот вечер голоса сибирского трио попали на последний альбом Заппы, завершенный им при жизни. Если верить буклету Dance Me This, то, несмотря на усталость после джема, хозяин дома решил взяться за любимый инструмент ради нескольких наложений в почти готовую композицию — и это был последний раз, когда Фрэнк Винсент Заппа играл на гитаре.