«Стража», да не наша: новый сериал от BBC пугает поклонников Пратчетта
Любая экранизация литературного произведения — процесс, безусловно, творческий. Каждый режиссер-экранизатор вправе сказать «я художник, я так вижу», а иначе перевод печатного текста на кино и телеэкраны впору поручать умным машинам — еще лет пять, и они справятся.
И все же собственный художественный взгляд не должен превращать «портрет» конкретного произведения в абстракцию, даже если получившееся будет условно напоминать условного же «Клетчатого».
То, что вышло у авторов BBC-America, если обратиться к реалиям Плоского мира, больше всего напоминает существо из гордого убервальдского клана Игорей, а если проще, то монстра Франкенштейна. Кусок оттуда, кусок отсюда, а здесь и вовсе добрая сапожная дратва пригодится. Получившееся как-то ходит, разговаривает и исполняет свои обязанности — чего еще надо-то? То, что от плоти текста осталась каша, не важно. Но осталось ли что-то хотя бы от духа?
Анк-Морпорк у Пратчетта, несмотря на всю свою пародийность, все же сказочный город. Там не змеятся по стенам провода, светящиеся вывески работают на магии, а не на электричестве, ездят подъемники, а не лифты, есть роскошные апартаменты, но нет сверхсовременных офисных помещений и атриумов, сверкающих стеклом и металлом. При этом грязная площадная жизнь города вовсе не похожа на кусочек из «Звездных войн» или «Мандалорца». Экранизаторам не удалось создать своеобразной атмосферы, они просто заставили сновать тут и там гоблинов в диких лохмотьях и с поросячьими мордочками, окончательно превращая всю эту окрошку в уцененный Татуин. Ни колоритных бородатых гномов, ни троллей, не походивших бы на строительный мусор. Никаких расовых особенностей, заморочек, взаимодействий и «тёрок». То, что должно было быть огромной чашкой Петри, если не стерильно чисто, то безжизненно грязно. Нет ничего, что вызвало бы потрясающий по силе монолог мертвецки пьяного Сэма Ваймса с первых страниц повести о его парадоксальной, но страстной любви к этому «сучьему городу». Монолог был вырезан, вероятно, как неполиткорректный по целой куче пунктов. В то время как он полностью определяет дальнейшие события, без этого простого, но мощного мотива, авторам пришлось тыкать главного героя под ребра, выжимая слезу и заставляя очнуться от волевого столбняка и пьяного дурмана. Неужели смертельная угроза любимому и неотделимому от сердца городу, как бы скверен он ни был, — это мало? Нет, вполне достаточно, если город бы удалось хоть как-то показать.
Что касается остальных героев, то с первых серий мы видим их всех, несмотря на порядок появления в книгах серии. Хотя нет, не всех, а те, что есть, столь далече от исходника, что приходится держать в уме тетрадь с разноцветными ярлычками и то и дело сверяться с ней. Нет колоритнейшего Шнобби Шноббса и толстяка Колона (вероятно, они пали жертвами борьбы против лукизма и за бодипозитив), Шельма Задранец представляет собой трансвестита или трансгендера явно мужского с рождения пола, что убивает саму суть образа, но кого это волнует? Помянем так и не родившуюся скромную бородатую гномью девушку-«ботана», постепенно набравшуюся отваги, чтобы проявить свою женственность. И порадуемся, что в книгах она есть.
Безжалостный «гендер-бендер» угробил и ярчайшего из персонажей — просвещенного тирана и гениального социоконструктора Лорда Ветинари. И если на промофото исполнительница роли смотрелась хотя бы интригующе, то ни в одном своем появлении она не явила и тени темного обаяния главного антигероя серии. Есть еще надежда, что настоящий Лорд заточен в узилище, а перед нами самозванка. Мало ли, ведь предвыборные листовки почему-то изображают мужское лицо…
Есть и герои, которым не сменили пол без спроса, но пострадавшие не меньше. Например, то, что было сотворено с троллем Детритом, на мой вкус, вообще за гранью добра и зла. Впрочем, для решившихся смотреть это был бы жесткий спойлер. Замечу лишь, что в наши дни прием «представитель нацменьшинства для выжимания слезы» слегка устарел даже в рамках политкорректности.
Так что начнем с Сэмюэля Ваймса. Конечно, стиль действа заявлен как «панк рок». Но всклокоченный кривляющийся бомж с расстегнутой ширинкой — это не тот Ваймс, которого мы знаем и какого можем вынести. Несмотря на то, что Ваймс Пратчетта неделями питался одним спиртным («пора выпить ужин…»), в нем было нечто, что удерживало его личность от распада — а именно, повторюсь, любовь к Родине, какой бы она ни была и в каком состоянии ни находилась. Вот этот мотив в мозги создателей телешоу явно не вмещается, вместо этого мы видим комок застарелых травм, побуждающий подбирать и окружать заботой любую встреченную на пути «одноногую собачку». Кстати, ничем подобным Ваймс у Пратчетта не занимается. Поначалу Стража представляет собой жалкий сброд просто потому, что никто, кроме отбросов и неудачников — до блистательного явления Моркоу Железобетонссона — добровольно туда не шел. Затем новые рекруты появляются в ней отнюдь не из жалости, а каждый со вполне хитроумной и рациональной целью, порожденной лично очнувшимся Ваймсом. Но панкуха диктует стилистику беспризорного шансона: «по приютам я с детства шатался, не имея родного угла» и «подобрали, обогрели…».
Особенно классично выглядит в этом смысле Ангва. Вместо уверенной в себе девушки, порвавшей со своим знатным, но уж очень хищным убервальдским родом вервольфов и отправившейся странствовать, вы видим этакого бесполого «гавроша» с вечной упрямой тоской в обведенных радикальным черным глазах и мучительными приступами перекидывания, во время которых она предается разрушениям и сэлфхарму. Ангва Пратчетта родилась в семье оборотней, превращение для нее ничуть не более жуткое событие, чем то, что случается ежемесячно с женщинами. Может, именно эти дни календаря зачем-то решили метафорически переосмыслить и демонизировать авторы? Загадка…
Еще один гендерно однозначный персонаж — Сибиллла Овнец. Мало того, что появляется она слишком рано, вполне бессмысленно и выглядит не огромной, нескладной мужеподобной дамой, печально одинокой и полностью поглощенной своим огнеопасным хобби, а натуральной женщиной-огонь, этакой валькирией в роскошном парике, она еще и является главной политической силой, анархисткой, давно борющейся с полупочтенными гильдиями воров, убийц и «белошвеек». Подобная постановка персонажа с ног на голову бьет любые гендерные приколы. Вероятно, чтобы нынче считаться «сильной женщиной», мало рисковать ежедневно взлететь на воздух, а нужно всю жизнь лелеять месть за убиенных родителей и уметь драться, как дикая кошка — не теряя при этом парика.
Самое же грустное разочарование — это Моркоу. Появляется он невнятно, ведет себя еще невнятнее, выглядит заурядно. Обычный амбициозный новобранец, мечтавший о чинах в столичной полиции, а ему поручили библиотечную книжку искать, к чему он питает полное презрение. Надо сказать, что для гномов Плоского Мира печатное или написанное слово священно, именно потому Моркоу и заявился в Анк-Морпорк, нежно согревая у сердца свод давно устаревших полицейских правил и предписаний, и пытался им неукоснительно следовать. Задание найти украденную книгу было бы для него честью… но не по версии BBC. К тому же загадочное, хотя вполне явно просчитываемое, происхождение Моркоу полностью потеряно. Его не нашли в лесу вместе с древним мечом, его просто кто-то скинул в шахту, как ненужного щенка. Меч же в повествовании играет центральную роль, правда, связан с судьбой двух страстно влюбленных лесбиянок, сбежавших из Гильдии Убийц.
Печальнее всего то, что мы не узнаем о Плоском Мире и Анк-Морпорке за целых четыре первых серии ничегошеньки. Экспозиция отсутствует. Какие расы тут обитают (почти никого, кроме гоблинов, в оригинальном повествовании не играющих практически никакой роли, мы не видим), остается загадкой. Мы даже толком не узнаем, что мир этот плоский и стоит на спинах слонов и черепахи. Смерть, один из самых интересных и ярких персонажей, похож на голубоглазого джаву с того же Татуина — он суетлив, мелкотравчат и даже внятные скелетные руки ему почему-то постеснялись изготовить — дабы не пугать самых маленьких зрителей?
Вот такое впечатление порождают первые четыре из заявленных восьми серий первого сезона амбициозного проекта. С одной стороны, кто только не замахивался на Терри нашего Пратчетта и с почти одинаковым результатом — пересмешить умного и тонкого насмешника не удавалось никому, удавалось только все испортить. С другой стороны, может, хватит? Автор, наконец, действительно мертв и довольно таскать его бренные останки на поругание. Пора понять, что Пратчетт уникален и адекватно экранизировать его может только второй Пратчетт из какого-нибудь другого измерения. Ежели же нет уважения к автору, то можно подавать зрителю «Пратчетта» под любым соусом — хоть панк-рока, хоть садо-мазо. Под пивко сойдет.