Юнна Мориц поделилась переводами стихов о войне и Холокосте
Ко Дню памяти жертв Холокоста знаменитая поэтесса Юнна Мориц опубликовала на своей странице Вконтакте собственные переводы стихов Моисея Тейфа.
Моисей Тейф — выдающийся еврейский поэт, писал на идише. Родился в 1904 году в Минске, прошёл всю Великую Отечественную войну, его ребёнка убили гитлеровские фашисты в Минском гетто. Дважды был узником ГУЛАГа по клеветническим, подлым, сфабрикованным доносам.
«После реабилитации Моисей Тейф жил в крошечной комнате в коммуналке, в Армянском переулке, в абсолютной нищете. Меня познакомила с ним замечательная переводчица Вера Потапова. Я не знаю ни одного из еврейских языков, специалисты делали для меня подстрочники, а также звуковую транскрипцию каждой строки. Переводила я долго и медленно, но мои переводы были настолько ритмически точны, что их пели под музыку, написанную на еврейские оригиналы. На мои переводы поэзии Моисея Тейфа написал симфонию гениальный композитор Александр Вустин», — рассказывает Юнна Мориц.
23 декабря 1966 года Моисей Тейф умер от разрыва сердца. «Он вышел на свободу в 56 году, а умер через 10 лет, но за эти 10 лет он успел написать свои самые лучшие, пронзительные стихи необычайной силы», — говорит Мориц.
ВОЗЛЕ БУЛОЧНОЙ НА УЛИЦЕ ГОРЬКОГО
Город пахнет свежестью
Ветреной и нежной.
Я иду по Горького
К площади Манежной.
Кихэлэх и зэмэлэх
Я увидел в булочной
И стою растерянный
В суматохе уличной.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
Подбегает девочка,
Спрашивает тихо:
— Что такое зэмэлэх?
Что такое кихэлэх?
Объясняю девочке
Этих слов значенье:
Кихэлэх и зэмэлэх —
Вкусное печенье,
И любил когда-то
Есть печенье это
Мальчик мой, сожженный
В гитлеровском гетто.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной.
Я стою, и слышится
Сына голос тихий:
— Ой, купи сегодня
Зэмэлэх и кихэлэх…
Где же ты, мой мальчик,
Сладкоежка, где ты?
Полыхают маки
Там, где было гетто.
Полыхают маки
На горючих землях…
Покупайте детям
Кихэлэх и зэмэлэх!
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
ПРИСЯГА
От Волги по степям ходил
Колонной огненной мороз.
Мои морщины холодил
Кристаллами последних слез,
Слезой ребенка и жены,
Которых небу целовать.
Мы были вооружены,
Мы отправлялись воевать.
— Равняйсь направо! Грудь вперед!
Кричал солдатам старшина.
Кто выживет и кто умрет —
Мы все равны, одна страна.
Играй, трубач, и вейся, флаг,
Мы все вернемся, смерти нет!
И замыкает левый фланг
Еврей, лирический поэт.
Читай присягу, старшина,
Взойди на белое крыльцо.
У нас у всех — одна страна,
Одна война, одно лицо.
И если плен — так лучше тлен,
Так лучше песне пулю в рот.
Целуй покрепче флаг с колен,
Мы отправляемся на фронт.
И… шагом арш! И вейся, флаг.
Кто выживет и кто умрет?
Поэт из Минска — левый фланг.
— Не разговаривать! Вперед!
А там, где белый снег сиял
В долине белой, как бумага,
Там белым зайчиком стоял
Ребенок мой, моя присяга.
ПЕРЕУЛОК ГИТКИ-ТАЙБЫ
В переулке Гитки-Тайбы
Спят подъезды, спят подвалы…
В переулке Гитки-Тайбы
Я стучу в свой бубен алый:
— Эй, вставайте,
Заводилы,
Хохмачи
И книгочеи,
Смельчаки
И музыканты,
Остряки
И грамотеи!
Этот мир увидеть хочет
Пчел, которые хлопочут,
Капли меда собирая
Не в зеленой гуще рая,
Не в долинах соловьиных,
А в безвестном, очень тесном
Переулке Гитки-Тайбы.
Эй, пора! Валяться хватит!
Даром, что ли, голос тратит
Вешней песни господин?
Пусть проснется хоть один…
Все молчат, как на погосте.
Бью в свой бубен кулаками.
Он, как пламя с языками,
Обжигает кулаки.
— Где же ваши остряки,
Переулок Гитки-Тайбы?
Эй, вставайте,
Заводилы,
Хохмачи
И книгочеи,
Мудрецы
И музыканты,
Чудаки
И грамотеи!
Этот мир увидеть хочет
Тех, кто голову морочит
Алфавитом, грамотейством
В материнском лоне тесном.
И потом грызет науки,
Не от лени, не от скуки
Напрягая ум голодный.
Эй, пора! Валяться хватит!
Даром, что ли, голос тратит
Вешней песни господин?
Пусть проснется хоть один…
Все молчат, как на погосте.
В небе скрипнуло окошко,
Чья-то узкая ладошка
Машет издали. Жива!
— О, любимая, сперва
Говори, когда проснутся
В переулке Гитки-Тайбы?
— Тише, милый… Помни, где ты.
Мы давно сгорели в гетто.
Хохмачи
И музыканты,
Смельчаки
И книгочеи,
Мудрецы
И заводилы,
Чудаки
И грамотеи
Пеплом огненным кочуют,
Двадцать лет как не ночуют
В переулке Гитки-Тайбы.