Что за дива! Оперная прима Любовь Казарновская предпочла Вене Москву

Выпускница Московской консерватории, оперная дива, выступавшая на лучших сценах мира, обладательница престижных наград уже более 30 лет замужем за Робертом Росциком, гражданином Австрии, австрийско-хорватско-итальянского происхождения, который все эти годы является еще и ее продюсером.

И если не считать многочисленные гастроли, то основной дом этой творческой семьи — российская столица, а также чудесное село Вятское Ярославской губернии.

— Любовь Юрьевна, вас с Робертом вполне символично связала музыка, очевидная общность взглядов. Интересно: сыграли свою роль для развития взаимной симпатии его учеба в СССР, любовь к Шаляпину? У вас и педагог была концертмейстер Федора Ивановича. С другой стороны, Моцарт, Штраус у нас в стране, наверное, не меньше Пушкина любимы…

— Действительно, я училась у легенды, можно сказать. Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова была концертмейстером оперной студии у Станиславского, аккомпанировала Шаляпину и была женой ученого, директора Института русского языка В. В. Виноградова. Она воспитывала меня не только как певицу, но и как личность: мотивировала развиваться и вокально, и интеллектуально. У Роберта папа — профессор университета, мама работала в банке, но он был очень увлечен музыкой, слушал много грамзаписей. И у нас абсолютно совпали симпатии — как в музыке, так и с певцами, дирижерами. Я видела, что он чувствует меня всей душой. Это была судьба, и неважно, что он из другой страны. Тем более он работал в России, говорил по-русски. Когда я познакомила его с мамой, она мгновенно одобрила: «Роберт же просто наш! Чувствует и знает культуру, традиции».

— Вас называют одним из самых талантливых интерпретаторов русского романса. Что значит для вас романс, и есть ли ему место в современном мире?

— Романс — великое музыкальное наследие, он любим был и будет. Особенно в России. Русский романс — это очень широкое понятие. Это Глинка, Чайковский, Рахманинов, Римский-Корсаков... Уверена, в романсе исполнитель раскрывается намного объемнее, интереснее (при условии, что ему есть что сказать), чем даже на оперной сцене. В опере ты ведешь одну партию, меняешь за вечер пару костюмов, но каждый романс — это настоящая драматическая зарисовка, работа требуется ювелирная. За три минуты ты обязан прожить целую жизнь, и два часа концерта удерживать внимание публики таким образом. Как раз мой педагог советовала слушать Федора Ивановича Шаляпина, в том числе и на эстраде, где он демонстрировал самую разнообразную палитру. И именно она явилась инициатором моей первой программы романсов на стихи А. С. Пушкина.

— Вы являетесь основателем Международной академии для молодых исполнителей Voce e violino, и с этим проектом муж — тоже первейший ваш помощник. Скажите, какие московские привычки он тут приобрел?

— Когда вместе идем на рынок, Роберт умеет сбросить цену у слишком «лихих» продавцов, что в Европе совершенно не принято. Вообще он удивительно органично вписался в столичную жизнь, ориентируется в городе значительно лучше меня — москвички, и даже коммуникацию с местным ЖЭКом наладил. Когда мы долго жили в Вене, он начинал скучать: «Полетели уже в Москву, там настоящий драйв!» Кстати, а вот для меня Вена не стала вторым домом. Она прекрасная, театр там с большими традициями, но почему-то я неизменно впадала в странное уныние. Видимо, не случайно по статистике там живет какое-то безумное количество депрессивных, склонных к суициду людей. В Москве другая энергетика. Мы все друг другу психологи.

— Есть чисто австрийские традиции, которые вам очень нравятся и вы стараетесь их соблюдать?

— Роберт в быту истинный австриец: дисциплинированный и точный. Встает рано, не завтракает, как и я, только пьет кофе, у него всегда готов план на день, и он его выполняет качественно и быстро. Это чисто европейский стиль. Признаюсь, в первые годы совместной жизни меня это очень раздражало.

Что такое лень, неспешность, расслабленность, ему было непонятно. Сейчас же мы любим вместе почитать, посмотреть кино, обсудить важные вещи не на лету, как раньше, а за неспешным ужином и чаепитием. Возраст? Нет, скорее осознанность и внутренний покой.

— Какие блюда русской, австрийской кухни вошли в ваш быт? Правда, что вы придерживаетесь традиции семейных обедов?

— Моя мама по праздникам всегда организовывала шикарный стол. Для нее было огромной радостью собрать всех родственников и вкусно накормить. Мне эта черта передалась — мне нравится, по настроению, готовить, особенно по старым бабушкиным рецептам. И я никому, кроме мужа, не доверяю эту миссию.

А Роберт готовит просто виртуозно! Он фанат супов и тайской лапши с грибами или курицей. Благодаря мужу я научилась не покупать продукты про запас, а его мама открыла мне секрет изумительных австрийских шницеля и штруделя. Кухнястоловая, самое уютное место в нашей квартире на Никитском бульваре, вечерами мы собираемся за чаем, обсуждаем дела. Но вот что касается рациона, то в пост ем каши, легкие супы, а так питаюсь понемногу, раздельно. Мясо употребляю мало, с картошкой — табу, предпочитаю спагетти с салатом, винегрет, борщ, рыбу, морепродукты. Лакомство — пироги, пельмени, тортики, венские марципаны… Правда, все в меру.

— Вы выросли в так называемом «доме бакинских нефтяников» на набережной Шевченко. Грустите иногда по той атмосфере «дружбы народов»?

— Разумеется. Я родилась в Советском Союзе, и люди, приехавшие из союзных республик, не воспринимались как-то диковинно. Родительская квартира была у нас патриархальной, хлебосольной. Постоянно кто-то сидел в гостях, а мою бабушку называли «психологом нашего дома» — она всем старалась помочь. На домашних посиделках мама чудесно пела, играла на рояле. Мы с сестрой разыгрывали сценки, читали стихи. Я всегда пела модный репертуар — «Битлз», «Дип Перпл», советские песни. Было очень весело.

— Ваши родители, отец — военный дипломат, генерал-майор, мама — филолог, как я понимаю, развивали в вас любопытство к миру, к языкам. Получается, на вашей любви к музыке тоже сказалось родительское влияние?

— Конечно, в жизни многое идет от семьи, это основа. Мой папа был человеком с невероятной волей, он прошел всю войну от Москвы до Берлина. Мама была моим самым близким человеком. Она поощряла мои занятия на фортепиано, тренировала мою речь, заставляла учить стихи, мы ходили с ней в театр, в филармонию, где я слушала лекции о музыке. И именно благодаря маме я поступила не на журфак МГУ, а в Гнесинку — она хотела, чтобы я попробовала свои силы. Мама знала мою мечту — стать актрисой, певицей. Материнское чутье ее не подвело, ведь это так важно — разглядеть в ребенке его истинное призвание и дать раскрыться его способностям.

ДОСЬЕ

Любовь Казарновская родилась в Москве, включена в список выдающихся музыкантов XX века. В ее репертуаре более 50 партий в операх, романсы. Есть роли в кино, авторская радиопередача и книга «Оперные тайны». Певица является учредителем фонда для поддержки российской оперы. Входила в состав жюри проектов «Призрак оперы», «Один в один!», «Точьв-точь», конкурса «Евровидение».

Читайте также: «Хочу эмоций и быть молодым»: актер Михаил Тройник о своих желаниях, наблюдении за людьми и неконфликтности