Анатолий Горячев: «С женой проверяли друг друга на прочность»

Яркий актер Анатолий Горячев отмечает 30-летие карьеры. В 1991 году он окончил театральный институт и начал играть в театре и сниматься в кино. Самыми популярными проектами с его участием стали «Женщин обижать не рекомендуется», «Марш Турецкого», «ДМБ-002», «Тайный знак», «Четыре таксиста и собака», «Стилет», «Бесы», «Кухня», «Солдаты 17: Снова в строю»...

- Анатолий Валентинович, заметили, что окружающие стали стесняться кашлять?

- А-а-а, вы про ковид? Сейчас многие им болеют, но что делать? Спектакли в моем любимом театре «Мастерская Петра Фоменко», где служу 20 лет, мы продолжаем играть. А происходящее вокруг воспринимаю как пребывание на линии фронта. Пули летают, но пока несмертельные. В меня не попадают пока. И лучше не думать, что можешь заразиться. А кашель - да, уже страшно. Хотя и понимаешь, что это всего лишь грипп может быть. Я оптимист. И на карантине успел не только отдохнуть, но и ремонт в квартире сделал. Выпустили онлайн-спектакль. Готовили и премьеру на сцене с режиссером Иваном Поповски - «Молли Суини». Рад, что на полгода ее пришлось перенести. Работа от этого только лучше стала.

- Наверное, вам никакая эпидемия не страшна. Слышала, что во время службы в армии вас в Чернобыле вроде бы угораздило побывать…

- Я боялся, что могут в Афганистан отправить. Оттуда к нам в Подмосковье цинковые гробы уже постоянно прилетали. Пацаны советовали действовать от противного, чтобы избежать этой участи: «Иди к психиатру и говори: «Доктор, отправьте меня в Афган, буду кромсать душманов, уши и носы им отрезать». Судьба по-другому распорядилась. До службы я в Рязанское автомобильное училище собирался. И хотя не поступил, водительские права получил и числился шофером грузовой машины. А пройти удалось в техникум связи. Забрили, когда его окончил, параллельно отзанимавшись в театральной самодеятельности. Служил в Белой Церкви под Киевом. И в мой 22-й день рожденья - 22 апреля 1986 года - взорвался Чернобыль. А мы рядышком оказались. Разумеется, не понимали, что грозит смертельная опасность. Командир бригады на плацу объявил, что произошла небольшая утечка радиации, поэтому лежать на траве и ходить в яблоневый сад не рекомендуется. Моих соратников, кто был водителями, в зону отчуждения отправили. Они смывали радиацию с асфальта и с деревьев. А меня Бог уберег.

- Согласны с выражением: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется»?

- Угу. Я в так называемой «Черной сотне» служил. Там дедовщина лютая царила. Но я себя как артист позиционировал. Всем настроение поднимал, и меня не трогали. Плюс спасло, что я в оркестр попал. А мальчишку одного у нас так довели, что он всех вокруг расстрелял и сам застрелился. И такое в те годы сплошь и рядом было. А когда вернулся в 1988 году, в РАТИ поступил на курс Якова Ремеза. Но мастер спустя полгода умер и нас Марк Захаров подхватил. Годы-то сложные были. Кино практически не снимали, в театрах - полупустые залы. Но я знал, что это моя жизнь, мое призвание.

- Мечтали попасть к Марку Анатольевичу в «Ленком»?

- Да, но в то же время четко понимал, что я не актер Захарова, и если бы он меня к себе и взял, долго играл бы «кушать подано». Гораздо серьезнее грезил о «Современнике». Там в 90-е все спектакли с аншлагами шли. Но в результате оказался у Михаила Левитина в театре «Эрмитаж». И больше десяти лет у него играл большие роли. Хотя это, в общем-то, не мой режиссер, не моя стилистика, не мое нутро. Он меня мочил, прессовал, вытаскивал, бросал в экстрим, я порой даже не понимал, что происходит. Хотя и получил хорошую школу. Плюс его театр мало ценили, из киношников его почти никто не знал, профессионалы обходили стороной. А в результате я попал к моему кумиру и великому мастеру Петру Фоменко. Он гений, конечно. Однажды мне сказал: «Анатолий, я не конокрад, люблю Мишу Левитина, но я бы хотел с вами поработать». Меня аж пот прошиб от счастья.

Провокационные предложения

- По поводу внешности никогда не комплекcовали? Понимали, что роли героев-любовников не ваши?

- Конечно. Все понимал. Да, я не красавец, зато наполнен самоиронией. И за почетными званиями не гонялся. Дали заслуженного работника культуры Москвы, да и этого, если честно, не надо особо. Перед глазами стоял пример нашего худрука Петра Наумовича. Когда ему звонили, чтобы в Кремль за наградой пригласить, он сразу давал понять, что его эти цацки не волнуют. Фома учил нас: «Как цацку получите, психологически станете ее обслуживать». У него к власти свое отношение было: много крови попили в советское время, а он все крепчал и крепчал. И не думал, что за звания к пенсии дополнительные деньги прилагаются. У нас в театре одни и те же гонорары актеры получают и за главную роль, и за эпизодическую. Хоть и затраты энергетически разные. И это правильно. До пандемии всех сотрудников кормили бесплатными обедами. А сейчас не более 150 рублей просят. Тоже смешные цены. И все это благодаря нашему чудесному директору Андрею Воробьеву. Он и с квартирами, и с машинами, и с лечением помогает.

- У вас своя жилплощадь?

- Конечно. В начале карьеры жил прямо в театре «Эрмитаж». Мне комнатку за сценой дали. С будущей женой Мариной Гараниной там вместе играли. Вначале дружили, а потом роман вспыхнул. Через многое прошли: ругались, проверяли друг друга на прочность. Расходились, сходились, но уже давно вместе. И не после загса, а после венчания окончательно почувствовали, что мы муж и жена. Поначалу стали жить в ее квартире, потом я продал бабушкин дом в Подмосковье и купил коммуналку. А сейчас у нас своя нормальная квартира. Дочке Милочке 14. Она спорт любит и, возможно, посвятит жизнь именно этому. Театральный мир явно не для нее, расположенности нет. А жена сейчас просто домохозяйка. В этом году у нее 50-летний юбилей.

- Не ревнует, когда в эротических сценах, таких, например, как в сериале «Сладкая жизнь», играете?

- Когда мне такое предложили, вначале подумал, что продюсеры ошиблись. Я же совсем не из этой истории. Но моя линия очень интересная оказалась, неплоская. Хорошие сценарий и команда. Но с женой все равно стал советоваться: «Смотри, такие вот пироги… Молодая актриса…» А она лишь спросила: «Толя, скажи, а тебе хорошо там заплатят?» Мол, снимайся с кем хочешь, все нормально… Поступали и другие провокационные предложения. Например, маньяков часто предлагали изображать. Но тут уже отказывался. Гадость мне не нужна.

- С какими трудностями сталкивались на площадке?

- Вспоминается случай, когда снимался вместе с Ниной Усатовой и Татьяной Мещеркиной в картине «Кавказская рулетка». Играл проводника, который во время чеченской войны возит из Грозного в Москву разные вещи. И вот отслужившая снайпером у боевиков молодая женщина по сценарию возвращается в Россию. Вместе с ней в купе едет ни о чем не подозревающая мама парня, которого та застрелила. Мой проводник все узнает, ему девушка нравится, и он решает воспользоваться служебным положением. Зазывает ее к купе, чтобы соблазнить под предлогом, что если не согласится - расскажет матери правду. Начинает ее раздевать, но она боевыми приемами владеет и по сюжету должна меня уложить головой об стол. Мне это совсем не понравилось. Был уверен, что за меня каскадер все сделает. Но режиссер настаивал, что самому надо играть. В общем, зажим у меня случился: боюсь и все тут! Ведь голова не казенная, а стол не из ваты. Наш оператор тогда вызвался мне показать, как надо. Дескать, чего тут сложного? Смотри! Но что-то пошло не так. Ребята железную подпорку из-под стола не успели поменять, чтобы удар оказался не такой сильный. И он со всего размаху шмякается и в кровь травмируется. Все в ужасе, а мне мысль не дает покоя, что на его месте должен был быть я. Но потом все-таки я все сделал, в картине хорошо это смотрится.

Фото из личного архива актера