Абсолютные праведники ввергают в ад целые страны

Одна из по-настоящему важных вещей, которые я осознал за годы политических споров в интернете, состоит в том, что если человек не разделяет моих оценок происходящего, это никак не характеризует его моральный облик. Может быть, он негодяй; может быть – весьма достойный человек. Но это никак не связано с его согласием или несогласием со мной. Важность этой истины я еще раз осознал в свете политической риторики последних дней.

Из нее я узнал, что французский производитель косметики Ив Роше – это Гестапо, врачи, которые спасли жизнь Навальному – пособники палачей, его оппоненты в целом – мерзкие твари, фашисты и моральные уроды, зато те, кто занял правильную позицию в этом деле – люди невероятные, с врожденным чувством справедливости, славные и смелые, которым принадлежит будущее.

Причем это не просто эмоциональные выплески – с кем не бывает – а определенная картина мира, в которой хорошие люди, не стесняющиеся своей высокой нравственности, противостоят людям, напротив, чрезвычайно дурным. Это вызывает определенное отзеркаливание с другой стороны – мол, от фашистских мразей и слышим – но несколько менее накаленное, а, главное, лишенное безоговорочного прославления своей стороны. Охранители спокойно признают, что государство российское – несовершенное сообщество, состоящее из несовершенных людей. Люди, выступающие против «режима», напротив, видят себя и друг друга людьми высочайших достоинств. Психологически это понятно – участие в массовых движениях, где соратники хлопают тебя по плечу, и все вместе радуются тому, какие же они замечательные люди (не то, что эти уроды) – это доступный способ поднять самооценку.

Для значительной части наших активных граждан политика видится не как борьба за интересы тех или иных групп, а как посрамление зла и утверждение нравственного идеала. Один фрондирующий интеллигент, когда ему указали на то, что жизнь людей за «время Путина» стала намного более комфортной, благоустроенной, безопасной и сытой согласился, что все это конечно, так, материально жить стало гораздо лучше, в том числе, ему самому, но он не может подавить нравственного отвращения к происходящему.

Именно нравственный долг побуждает его «бороться с режимом» у себя в фейсбуке. Воспринимать политическую позицию как нравственную, а политическую борьбу как столкновение добра и зла – старая традиция русской интеллигенции, хотя, конечно, не исключительно русской. Нынешние «воины социальной справедливости» в США отличаются тем же самым. Они не просто политические активисты, продвигающие свою программу, но нравственно прекрасные личности, противостоящие людям, напротив, очень плохим.

Отказ воспринимать политику именно как борьбу добра со злом вызывает немалое негодование – способность подозревать за деятельностью «сил света» какие-то не столь идеалистичные, властные или финансовые интересы, сразу выдает в вас человека низкого и подлого, неспособного понять величие души тех, кто смело в бой пошел за добро и правду. Люди воспринимают себя как участников священной борьбы за абсолютное добро. Они уверены, что они на правильной стороне истории, потомки будут прославлять их с благодарностью, и конечно же, (даже если они пламенные атеисты) Бог на их стороне.

На днях я участвовал в беседе, где обсуждались недавние митинги. Речь зашла о представителях иностранных посольств, которые явились поддержать Навального. Одни предполагали, что это указывает на то, что вся движуха разогревается в интересах иностранных держав, которые и не думают скрывать своей вовлеченности. Политика – это область, в которой сталкиваются государственные и корпоративные интересы – и делать вид, что это не так, было бы наивностью, непростительной для взрослых людей. Другие говорили о том, что участие послов – знак тех высоких нравственных принципов, которыми руководствуется Запад, и находили позицию своих оппонентов аморальной и циничной. «Почему вы не можете поверить – с укором спрашивали они – что люди могут руководствоваться соображениями цивилизованности и человечности?»

Многие узнают себя в таком описании – но не поймут, а что же в этом плохого? Разве такая чувствительность к добру и злу, высокий идеализм, готовность возвысить голос против зла – не что-то безусловно хорошее, и упрека заслуживает скорее охлажденный цинизм, который повсюду усматривает интересы больших денег и могущественных держав? Разве хороший человек – это не тот, кто выступает против зла, а равнодушно мириться со злом – не признак нравственной деградации?

Коротко говоря, нет. Хороший человек обладает еще рядом важных качеств – и в любой этической традиции в число этих качеств входит благоразумие и рассудительность, а христианство говорит об еще одном – все хорошие люди (за исключением Единого Безгрешного) сознают свою греховность. Как говорил Блэз Паскаль, «Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками».

Христианская традиция постоянно говорит о том, что нельзя считать себя праведником. Это не вопрос благовоспитанности или личной скромности – этот вопрос минимально необходимого для жизни согласия с реальностью. Все люди – включая меня и моих соратников – грешны и склонны ко всякому злу и безумию. Как сказал Корнелий Платинга, «Зло заражает всякий скальпель, которым его пытаются вырезать». Любой человеческий конфликт – это не конфликт между святыми и проклятыми, а конфликт между двумя группами грешников. Конечно, некоторые группы грешников могут быть значительно хуже других – как нацисты или ИГИЛ – но это, само по себе, еще не делает их противников безгрешными. То обстоятельство, что вы выступаете против негодяев, еще не делает вас хорошим человеком. Трения между прогрессивной интеллигенцией и Церковью во многом связаны именно с тем, что Церковь есть собрание кающихся грешников, а интеллигенция – негодующих праведников.

Но самоправедность порождает и многие чисто практические проблемы. Она делает человека беспомощным перед лицом самой грубой манипуляции. Если вы воспринимаете политическое противостояние как борьбу добра и зла, и полагаете, что на стороне противника собрались негодяи, а на вашей – люди высоких моральных принципов, так что у вас никто не может ни врать, ни манипулировать, ни фальсифицировать, ни хотя бы преследовать вполне земные интересы одних держав в ущерб другим – вы просто не заметите, как на вас сели и поехали, потому что полагаете на вашей стороне – стороне, конечно же, добра и правды – это совершенно невозможно.

Другая проблема – это необходимость масштабного самообмана и закрывания глаз. В 2014 году люди, бесконечно возмущенные «зверским избиением детей» вскоре с полным пониманием восприняли артиллерийские обстрелы городов, при которых гибли и получали увечья множество мирных обывателей (детей и взрослых), которым просто не повезло там жить. Отвращение революционного интеллигента к насилию моментально заканчивается, когда насилие творит сторона, которой он симпатизирует. Это вызывает понятные упреки в чудовищном лицемерии – но они не совсем справедливы. Просто люди так видят реальность – они вовлечены в космическую битву добра и зла, и замечать за «добром» хоть что-то негативное – значит лить воду на мельницу зла.

Так неизбежной оборотной стороной надрывного морализаторства – мы, честные и благородные люди против них, негодяев и подлецов – оказывается утрата всякой чувствительности к добру и злу. Мы – в любом случае прекрасные люди, выступающие единым фронтом с другими прекрасными людьми. Деяния, которые вызвали бы бесконечное негодование, соверши их силы реакции, принимаются с полным одобрением (или, в лучшем случае, с деликатным молчанием) когда их совершают свои.

Полное отсутствие нравственной (и просто интеллектуальной) рефлексии – это та цена, которую приходится платить за чувство своей непогрешимой праведности, и случись нынешним борцам с режимом действительно прийти к власти, они неизбежно построят режим несравненно худший – как это, впрочем, совершенно обычно для революций. Уверенность в своей личной праведности – это несомненная дорога в ад; это верно не только в отношении спасения души, но и в чисто посюстороннем, земном смысле. Движения, упоенные своей добродетелью, состоящие из благороднейших, справедливейших людей, ввергают в ад целые страны.

Поэтому так важно отдавать себе отчет, что политика, в общем случае – это взаимодействие различных групп грешных людей, которые борются за свои интересы. Мой политический оппонент – не обязательно негодяй. Он может добросовестно ошибаться; я могу добросовестно ошибаться; мы оба можем добросовестно ошибаться. Мы оба живые люди, у нас свой опыт, свои референтные группы и своя склонность выхватывать из потока информации то, что нам ближе.

Более того, близость позиций еще не означает, что я имею дело с хорошим человеком, которого могу решительно поддержать – некоторые режимы, которые декларировали консервативные и христианские ценности (например, некоторые латиноамериканские диктатуры) никак нельзя назвать нравственно приемлемыми. Иначе говоря, политика и нравственность лежат в разных плоскостях; политическое противостояние – это вовсе не обязательно противостояние добра и зла. Правильная политическая позиция еще не делает вас хорошим человеком. Мы все склонны грешить и заблуждаться.

Благоразумие – и исторический опыт – побуждают крайне настороженно относиться к любому движению, члены которого – абсолютные праведники, противостоящие абсолютным подлецам.