Вернуть горькую. Как сподвижник Ленина и Сталина стал лицом советского алкоголя

Можно ли проложить себе дорогу в историю благодаря пристрастию к горячительному? Председателю Совета народных комиссаров СССР Алексею Рыкову удалось это сделать дважды. Впервые в 1923 году, когда при его участии в прошлое ушел запрет на крепкоградусные напитки. И еще раз на протяжении 1920-х, когда имевший склоннность к алкоголю политик удерживался на виднейшем посту, потому что считался слабой, а значит, удобной всем, компромиссной фигурой. Все это время предсовнарком отдавал должное винным парам, не прекращая лечиться от вызванных ими болезней сердца. Последний день старого большевика также был отмечен алкоголем, но совсем не так, как можно было себе представить.

Трудная вода

Возвращение в повседневную жизнь советских граждан водки стало событием, предсказуемо вызвавшим массовый ажиотаж. С 1914 года в России достать крепкий алкоголь можно было только нелегально. Введенный с началом Первой мировой войны сухой закон был призван дисциплинировать сражавшуюся страну, но результат оказался не на высоте ожиданий. Затяжная война выматывала силы и повышала запрос на эмоциональную разрядку. Революция позволила ему выплеснуться наружу. Далеко не случайно, что за взятием Зимнего дворца в ноябре 1917-го последовала серия повторных "винных" штурмов, участники которых охотились за алкоголем. Большевики решили проблему кардинально: вылив коллекционное шампанское, виски и водку из царских запасов в Неву.

Сухой закон держался и на протяжении Гражданской войны, но с ее завершением продолжать непопулярную политику стало невозможно. Советская власть отчаянно нуждалась в доходах — и обратилась за ними к спирту. В 1921 году из-под запрета вывели напитки до 12 градусов, в 1921-м — до 20, а в 1923-м очередь дошла до водок. Лицом нового алкогольного разворота стал любитель "беленькой" Алексей Рыков. В августе 1923-го при его участии Совет народных комиссаров и ЦИК свели на нет все остатки еще действовавшего сухого закона. Спустя полгода о Рыкове, ставшем главой СНК вместо Ленина, пустили прибаутку: когда Ильич умер, то "Рыков выпил сначала от горя, потом от радости". По другой версии — "Рыков заплакал и выпил с горя, и пьет, и пьет, и пьет, и пьет".

Упразднение советской властью антиалкогольных ограничений писатель Михаил Булгаков назвал столичным "событием". Другим наблюдателям оно напомнило возвращение ко временам Российской империи, бюджеты которой, исходя из поступлений, иногда называли "пьяными". В СССР на водку ввели госмонополию, позволившую извлечь из ее продажи максимум выгоды. Но и не только. Отсутствие других предложений дало возможность предъявить потребителю напиток в измененном виде. Установленные Менделеевым 40 градусов по неясным до сих пор причинам заменили на 30. Автор "Мастера и Маргариты" отозвался об этом послаблении с пренебрежением: "Отличается [новая водка] от царской тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза ее дороже". Ходили шутки, что в Кремле Рыков пьет полноценный 40- и даже 60-градусный напиток. Первая в истории СССР легальная водка получила прозвание "полурыковка", или - со временем - просто "рыковка".

Тогда же в советскую жизнь стали входить мерзавчики — небольшие емкости с водкой или коньяком, а вместе с ними четвертьлитровые чекушки и бутылки 0,5 литра. А.И. Рыкова, с которым молва устойчиво связывала нововведения, к этому времени уже направляли лечиться в Италию — он всерьез страдал от пороков сердца.

Графин в кабинете Ленина

Карьерное восхождение Алексея Рыкова, родившегося 13 февраля 1881 года в Вятской губернии, не кажется невероятным, если принять в расчет, что он был старым большевиком, примкнувшим к РСДРП еще на рубеже XIX и XX веков. В возрасте 18 лет подававший надежды гимназист Рыков сделал жизненный выбор, испортив себе аттестат неудовлетворительной "четверкой" (оценка ставилась из расчета 12 баллов) по ключевому предмету - поведению. Причина низкой успеваемости — участие в деятельности социал-демократического кружка. Непосредственное следствие — запрет на университетское образование в столицах. Рыков выбирает Казань, но и там примыкает к революционерам — местному отделению РСДРП — и вскоре получает свой первый срок.

17 последовавших за этим лет Рыков отдал революционному движению, проведя их между эмиграцией, где близко познакомился с Лениным, тюремными отсидками и холодными сибирскими ссылками. Февральская революция 1917 года встретила Рыкова в Нарымском крае (Томского уезда), откуда на поезде свободы (так называли локомотивы, увозившие в столицу амнистированных политических заключенных) судьба привела его в Петроград. В гурьбе освобожденных борцов против старого порядка Рыкова ждали единомышленники самого различного толка. В те же дни отдаленные сибирские выселки покидали и социалисты-революционеры, и меньшевики, и будущие товарищи Рыкова по высоким кабинетам — Каменев, Свердлов и, между прочими, Сталин.

В перипетиях 1917-го Рыков быстро поднимался по ступенькам карьерной лестницы, становясь то членом ЦК РСДРП(б), то депутатом разогнанного Учредительного собрания, то — на 11 суток — народным комиссаром внутренних дел первого большевистского правительства.

Несмотря на стремительные успехи, полного согласия с Лениным у Рыкова не было. В апреле, критикуя вождя, будущий предсовнарком назвал Россию самой мелкобуржуазной страной Европы, где без внешнего участия революция ни за что не состоится. А в ноябре в знак протеста против узурпации власти собственной партией (Ленин отказался от создания коалиции с любыми другими леворадикалами, что возмутило многих и среди большевиков) — оставляет свой пост.

На этом зигзаге политического пути для Рыкова находится чиновничья работа, давшая шанс на скорое возвращение. Он становится членом коллегии Народного комиссариата продовольствия, а затем по протекции Ленина возглавляет Высший совет народного хозяйства. Ленин же добивается его назначения на должность заместителя председателя Совета народных комиссаров, то есть своего помощника. На этом сотрудничеству приходит закономерный конец. В 1923 году Рыков только замещал тяжело больного, разбитого инсультом вождя в правительстве. Поэтому в советской историографии всерьез обсуждался вопрос, не следует ли именно Рыкова считать не вторым, а де-факто первым председателем Совета народных комиссаров — премьером СССР. Двусмысленность разрешается в начале 1924 года, когда после смерти Ленина Рыков въезжает в его кремлевский кабинет.

Между всех огней

Поворот от ленинизма к сталинизму Рыков встретил в выгодной позиции, позволявшей надеяться на длительное политическое выживание. Секретарь Сталина Борис Бажанов, бежавший за границу, писал в своих мемуарах, что после долгой борьбы в партии основные силы стали "сходиться на кандидатуре Рыкова". Причина — известная всем слабость этого политика, и не только по состоянию здоровья: "он фигура бледная, и его пост главы правительства будет более декоративным, чем реальным". По сведениям Бажанова, в 1924-м это устраивало и Сталина, и Зиновьева, и Каменева — становиться премьером считал преждевременным каждый из них.

Зато злоупотреблявший алкоголем и политически сосредоточенный в основном на хозяйственных вопросах Рыков хорошо вписывался в уже намечавшуюся тенденцию на иссякание партийных дискуссий. Первая ставка, которую он сделал в развернувшейся борьбе, тоже была верной — против Троцкого. На следующем развороте Рыков вновь среди победителей, вовремя порвав с умеренным коммунистом Каменевым. В эти дни предсовнарком становится апологетом политических репрессий: "Товарищ Каменев окончил свою речь тем, что он не отделяет себя от тех оппозиционеров, которые сидят теперь в тюрьме. Я должен начать свою речь с того, что я не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых сторонников оппозиции за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму", — заявил Рыков на XV съезде ВКП(б).

И все же третий зигзаг внутрипартийной борьбы за власть оказался для Рыкова фатальным, при этом к поражению его привел весь ход предшествовавшей политической карьеры. Сторонник баланса между городским рабочим классом и крестьянством, красный премьер имел некоторое внутреннее тяготение к деревне: далеко не случайно, что его брат Виктор Рыков до революции сделал карьеру агронома, став профессором Петроградского сельскохозяйственного института и основав училище для сельских тружеников в родной Вятке. Отмежевавшись последовательно от Троцкого, Зиновьева и Каменева, предлагавших выжать у крестьян средства для проведения индустриализации железной рукой, Рыков действовал в русле своих убеждений. Когда на ту же точку зрения стремительно перешел Сталин, Рыков почувствовал перед собой неодолимого врага.

Уступки, запоздалые компромиссы и признания в собственных заблуждениях не могли поправить дела: земля уходила у Рыкова из-под ног. В новый поворот советской истории, уводивший ее к форсированному созданию тяжелой промышленности, он не мог вписаться из-за эмоциональной связи с деревней, от которой требовалось оплатить этот переход. А чтобы предотвратить наступление новых времен, ему категорически не хватало аппаратного веса.

Крест на политическом будущем Рыкова поставил долговременный союз с правым коммунистом Николаем Бухариным, пробовавшим действовать против Сталина силой. Итог — поражение, арест, разгром "бухаринской группы". Отставка постигает и Рыкова (перед ней Рыков привел 14-летнюю дочь в занятый им ленинский кабинет и долго вместе с ней глядел в темноту пустой комнаты, собираясь закрыть дверь в последний раз), а позже арест. Третий Московский процесс 1938 года вынес бывшему советскому премьеру смертный приговор.

Среди многочисленных обвинений, выдвинутых против Рыкова, — примечательная деталь. Бюрократическое сопротивление индустриализации, несогласие с предложенными темпами и неверие в них сталинский чиновник Межлаук дополнил упреками в разжигании межнациональной розни. Политической ошибкой Рыкова этот обвинитель посчитал несогласие с перераспределением финансовых потоков из центра, прежде всего из деревни, на советскую периферию.

"Второй вопрос — об отношении Рыкова к национальной политике партии. Товарищи, мы тогда находились в той стадии, когда народности отдаленных окраин Советского Союза только начинали становиться на ноги на основе национальной политики Центрального Комитета, при его постоянной помощи и поддержке. Рыков избрал Совнарком как трибуну, где он мог бы издеваться над этими решениями. Во время обсуждения бюджета Рыков, используя материалы какого-то из своих "помощников", выступил с заявлением, что он считает совершенно недопустимым, что туркмены, узбеки, белорусы и все остальные народы "живут за счет русского мужика". Основанием для такого, мягко говоря, антипартийного заявления послужило то, что даже эта жульнически составленная справка, не учитывавшая территориального деления союзного бюджета, показывала законный и необходимый тогда более быстрый рост бюджетов остальных национальных республик по сравнению с ростом бюджета РСФСР. При этом Рыков, разумеется, ограничился, как всегда, ядовитой "критикой", не осмеливаясь внести в ЦК ВКП(б) свои предложения, но предназначая эту критику для воспитания своей группы на основе... великодержавности, составлявшей часть рыковской политической физиономии", — обвинял Рыкова бывший руководитель Советской Туркмении. Его слова приняли в расчет. Расстреляли бывшего заместителя Ленина 15 марта 1938 года.

Об этом последнем дне в жизни старого большевика рассказывают, что заместитель главы НКВД Ежова Михаил Фриновский приводил приговор в исполнение лично. Зная о склонности Рыкова к алкоголю и насмехаясь над ней, он налил ему стакан водки и приказал выпить, после чего выпустил пулю. Рыков обмяк. Возможно, в последний миг жизни у него перед глазами промчалась "рыковка".

Игорь Гашков

Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.