Манифест режиссера Богомолова: о «наших» и «западных» ценностях

Похоже, скандальный манифест режиссёра Константина Богомолова достиг своей главной цели. Общество отвлеклось от темы протестов и увлечённо спорит о «наших» и «западных» ценностях. Хотя само предположение, что у 147-миллионной страны может быть общий этический знаменатель – это как «средняя температура по больнице». Но спорщики заглотили наживку: выстраивают идеологемы, переходят на личности, объединяются в блоки. Вспоминаются легенды о салонных спорах времён «неистового Виссариона» Белинского: «Мы ещё не решили вопрос о существовании Бога, а вы зовёте обедать!» Законы толпы Богомолов пишет о том, что современная Европа под соусом либеральных идей превратила сильную и свободную «белокурую бестию» в согласную на всё куклу. Дескать, сверху у них идеи личной свободы, а внутри «этический рейх»: чуть заденешь гомосексуалистов, чернокожих или феминисток, – растопчут катком общественного мнения, словно ты призываешь повторить холокост. «Ты больше не можешь сказать «я не люблю…», «мне не нравится…», «я боюсь…». Ты должен соотнести свои эмоции с общественным мнением и общественными ценностями», – написал режиссёр. Травля в соцсетях – самое меньшее, что ждёт мирянина, считающего, что он ничего не должен беженцу из Уганды или трансгендеру с трудной судьбой. Если ты сколько-нибудь публичная фигура, то попрут отовсюду: из университета, из кино, из политики. Выжить можно, только приняв мнение толпы. Если средневековый гугенот просто бежал из Парижа в Амстердам или Лондон, где его не преследовали бы за взгляды, то сегодняшнему диссиденту некуда податься. Везде общество начнёт копаться в его прошлом, не нарушал ли он нормы «новой этики». Везде, за исключением великой России. По Богомолову, Россия долго пыталась войти в Европу, символом которой были великие гуманисты, демократия, промышленная и научная революции. Но, оказавшись на пороге, ужаснулась – тут какое-то другое общество, где каждый «перекраивает собственное тело и придумывает новый гендер». «Европа – покинутый и оставленный на разграбление вишнёвый сад. Фирсы прячутся от толп мигрантов, Раневские донюхивают кокаин на остатки здоровья, Петя Трофимов пишет еврозаконы, Аня осознала себя квир-персоной, а доживающие маразмеющие Гаевы, что старик Байден, шамкают дежурные слова о добре и справедливости», – описывает ситуацию Богомолов в чеховской эстетике. «Сложный человек» в Европе исчезает, а в России типа жив и здоров – заявление довольно странное. Достаточно сравнить кино, театр, музыку, литературу, философию, качество вечерних телепрограмм, количество нобелевских лауреатов в России и Европе. В чьи университеты стремятся за сложностью амбициозные студенты со всего мира? А куда деть 30 миллионов очковых сортиров и пытки в «органах»? Богомолов уверяет, будто написать свой манифест о «закате Европы» побудил тот факт, что точно так же якобы думают все его знакомые из творческой интеллигенции. Но именно интеллигенция не приняла высказывание режиссёра как-то подозрительно категорично. Мало кто ответил в духе «хотя я и не согласен, тут есть над чем подумать». Дать Богомолову отповедь по всем позициям – это маркер принадлежности к свободному миру. Общий тон противников манифеста: Европа и не такое переживала. Инквизиция и охота на ведьм – вот это был «этический рейх». А сегодня смешно говорить о «травле», если от неё можно отгородиться, просто закрыв окно на своём ноутбуке. «Перегибы» с целованием ног чернокожим и повышенное внимание к гендеру – это не самые страшные побочные эффекты очередного витка эволюции человечества. Европе нужно разносить «новую этику», как новые ботинки. Самое важное, что Старый Свет не стоит на месте и снова в авангарде человечества по части поведенческих идей. Журналист и руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин назвал манифест развитием советских страшилок о «загнивающем Западе», попыткой «прикрыть чужими и во многом преувеличенными проблемами наши реально существующие проблемы». А живущий в Польше режиссёр Иван Вырыпаев отметил, что Богомолов, не очень хорошо представляя жизнь европейского общества, «ошибочно принимает проблемы, возникающие при переходе с одного уровня эволюции на другой, за кризис гуманистической идеи». Страх перед политкорректностью, когда нельзя даже пошутить про чёрных или геев, является переходом от пещерного расизма, гомофобии, унижения женщин, семейного насилия к обществу, в котором эта тема вообще потеряет всякую актуальность. В Польше анекдоты про Освенцим появились лет через 30–40 после окончания войны. «Юмор не исчезнет. Сложный человек не исчезнет, а превратится в более развитого человека», – уверен Вырыпаев. Право первой скрипки Многие критики уверены, что Богомолов написал свой манифест по заданию Кремля. Хотя сложно придумать более неподходящего на эту роль человека. В прописанных властью «скрепах» ключевое место занимает православная вера, от которой режиссёр, прибывший на собственную свадьбу на катафалке, довольно далёк. В его манифесте нет ни слова о том, что вера предков поможет нам сохранить сложность. Скорее уж творческий человек уловил исходящий от власти тренд и понял, какого именно кирпичика не хватает в возводимой идеологической стене. Жанр этического фэнтези расцвёл у нас после присоединения Крыма. Патриотические силы хотели представить санкционную войну как часть коренного различия наших и «западных» ценностей, которое якобы настолько непреодолимо, что и без Крыма привело бы к противостоянию. Постепенно сформировался канон российской исключительности, отправным пунктом которого стала победа в войне. Мы принесли Европе страшную жертву, избавив её от нацизма. Но это не принесло нам ни друзей, ни подлинной благодарности. Наоборот, условный Запад мешал интеграции России в развитый мир. Нам начали навязывать чуждые неолиберальные ценности и «довели». Но мы свои ценности менять не позволим. О чём речь? Так известно: Россия предлагает миру равенство и справедливость. На Западе всё построено на недоверии и критике, а в России, наоборот, на доверии. Главная задача нашей власти – организовать доверительное общение между верховным правителем и гражданами. Правитель у нас незаменим, поскольку умеет чувствовать «глубинный народ». На Западе этот народ давно выродился (если вообще существовал), там правит глубинное государство, в котором за демократическим фасадом спрятана хищническая сущность. Не верите? Посмотрите сериалы «Босс» и «Карточный домик» – какие ещё нужны доказательства? На Западе демократические права вот-вот сменит мировой апартеид, а Россия сохранит подлинные европейские ценности, среди которых «отец» и «мать», а не «родитель №1» и «родитель №2». До геополитической катастрофы в виде распада СССР Запад следил за привлекательностью своих ценностей. А теперь закулиса отпустила вожжи, и оказалось, что ей нечего предложить миру, кроме потребления и гедонизма. Только благодаря стечению обстоятельств Россия оказалась в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти. Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свою старую добрую Европу. Статьи и интервью спикера Госдумы Вячеслава Володина легли в основание этой скрепоносной идеологии наравне со статьями Владислава Суркова о «глубинном народе» и секретаря Совбеза Николая Патрушева о духовно-нравственных ценностях как основы суверенитета государства. Режиссёр Богомолов чутко уловил, что провластные скрепы скучноваты, и перевёл их на язык удалого манифеста с отсылками к Чехову и Босху. А интеллигенция не упустила случая нырнуть в этическую полемику – вместо ставшей опасной дискуссии о будущем гражданского протеста. Яйца учат курицу Великий российский спор о судьбе Европы быстро перешёл на личности, а стремление уделать оппонента выглядит важнее поиска правды. Так уже было когда-то между славянофилами и западниками. Славянофил Хомяков уверял, что в русском народе скрыта «свобода от греха рационализма», который передал свою землю ему, помещику, и поручил владеть. А западник Герцен почему-то верил, что русский мужик спасёт Европу от торжества мещанства, а вся наша страна избежит фабричных труб, ростовщиков, процентов и закладных. Сторонники Богомолова уходят от элементарных вопросов о том, какая может быть классическая Европа в нашей авторитарной стране. А согласно модной теории экономистов Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона, Европа вошла в узкий коридор между деспотией и безвластием, потому что развитие общества и государства давно шли рука об руку. А Россия от коридора страшно далека. Оппоненты манифеста почему-то не признают, что никакой гарантии вечного нахождения в коридоре у Европы нет. Она много раз находилась на грани утраты своей идентичности. Каждый раз старушке удавалось «отскакивать», потому что интеллектуалы не стеснялись бить в колокола о «закате Европы». Именно страх утратить идеалы свободы и гуманизма делал общество активным и изворотливым, даже когда для выживания требовалось имплантировать в себя наиболее популярные из марксистских идей. А сегодня успокоенность западного общества как раз и заставляет сомневаться в его способности к мобилизации. Демократия вовсе не была взята с полки в магазине или подарена. Даже отцы-основатели США не создавали никакого «общества свободы», а запечатлённый на 10-долларовой купюре Александр Гамильтон хотел сделать полномочия сенаторов и конгрессменов пожизненными. Но грамотное, смелое, горластое и хорошо вооружённое общество этого не позволило. Насколько нынешняя Европа, напичканная полуграмотными представителями других культур, способна понимать и защищать ценности свободы? И насколько нынешняя Россия, столь многое проспавшая, способна подавать ей пример?