Настоящий шедевр, похмелье по юности и робот-любовник: как начался Берлинский фестиваль
Пандемия коронавируса продолжает влиять на киноиндустрию — 71-й Берлинский фестиваль, начавшийся 1 марта, последовал примеру Роттердама и «Сандэнса» и тоже проходит в виртуальном, а также несколько сокращенном формате. Полноценным такой киносмотр, ограниченный экраном ноутбука и всего пятью днями, считать сложно — но в некоторой степени эти обстоятельства компенсирует программа, уже на старте фестиваля представившая как минимум один подлинный шедевр. «Лента.ру» рассказывает об этом фильме и паре других заметных премьер первого дня Берлинале.
Главным событием первого дня Берлинале стала, конечно, премьера в основном конкурсе новой работы корейца Хон Сан-су, в прошлом году с «Женщиной, которая убежала» выигравшего на этом же фестивале приз за лучшую режиссуру. Что ж, Хон не подвел: «Вступление» укладывает в 65 минут хронометража как будто бы целую юность, полную драм, переживаний и разворотов судьбы. Более того, ему хватает для этого всего трех сцен. Вот студент Ен-хо (Щин Сок-хо) просит свою девушку Джу-вон (Пак Ми-со) подождать его в кофейне: давно ушедший из семьи отец-акупунктурист вызвал его в свой офис на встречу. Приходится, впрочем, ждать самому: родитель никак не отвлечется от пациентов, что неудивительно, учитывая, что один из них — знаменитый театральный актер (Ки Джу-бон). Монтажная склейка — и вот уже сама Джу-вон, переехавшая в Берлин поступать на дизайнера одежды, знакомится с подругой матери: давно живущая в Германии художница (Ким Мин-хи) согласилась будущую студентку приютить, пока та не подыщет себе жилье. Разговоры о будущем и красоте хозяйки прерывает сообщение. Это Ен-хо, не выдержав и дня разлуки, заявился в Берлин и просит встречи.
Третий эпизод «Вступления» от предыдущих двух, судя по всему, тоже отделяют годы — и, в полном соответствии с репутацией Хона как режиссера, в картинах которого корейская интеллигенция неизменно заливает алкоголем разговоры о жизни, разворачивается за ломящимся от бутылок соджу столом. Ен-хо, приехавший в ресторан на берегу моря, чтобы по просьбе матери поговорить о своем будущем с коллегой по профессии, стремительно напивается. А что Джу-вон, так и осталась в Берлине? Ее ли это фигурка виднеется вдалеке на пляже — или это пары соджу так ударили в голову? Водка водкой, но Хон Сан-су во «Вступлении» вновь показывает себя режиссером, экранная поэзия которого складывается не столько пьяным верлибром, сколько тончайшей работой с материей времени. Его главным, самым эффективным инструментом в этом фильме оказываются как раз те разрывы, что разделяют три главы «Вступления» — разрывы, в которых пропадает если не жизнь целиком, то как минимум молодость, перипетии и драмы которой корейский мастер предлагает зрителю заполнить самому, превращая просмотр небогатого на события, лукавого фильма в интенсивный, гипнотизирующий психодетектив. Вступление героев во взрослую жизнь таким образом оборачивается еще и вступлением в экранный мир Хона, работающий по таким удивительным законам, что в нем не грех пропасть и самому.
Теряет себя в нестандартных обстоятельствах и главная героиня другого фильма основного конкурса Берлинале — «Я твой человек» немки Марии Шрадер. Занимающаяся метафорами в клинописи древних шумеров сорокалетняя ученая Альма (Марен Эггерт) ради преференций начальства принимает участие в необычном эксперименте. На протяжении трех недель ей предстоит жить с роботом, искусственный интеллект и внешние данные которого откалиброваны так, чтобы стать для нее идеальным партнером, — а затем дать свое научное заключение. Что ж, гуманоид по имени Том (Дэн Стивенс) хорош собой, остроумен, заботлив и эффективен во всем, включая уборку, секс и даже анализ шумерской клинописи. Вот только Альма никак не может отделаться от вопроса, с чем она все-таки имеет дело — с самостоятельным, развивающимся и таким похожим на живое существом или же с проекцией собственных фантазий, вшитой в операционную систему. Разобраться было бы проще, если бы только Том так сильно не напоминал Альме ее самую первую, еще детскую любовь.
На вечный вопрос, снятся ли андроидам электроовцы (ну, или в данном случае — культурологи бальзаковского возраста), Мария Шрадер дает достаточно остроумный ответ. Том, конечно, может всхрапнуть, но лишь для того, чтобы создать иллюзию человечности — спать и видеть сны роботам не дано. Такой же ироничный в своем прагматизме подход отличает «Я твой человек» почти до самого финала: Шрадер старательно вписывает андроида в будни своей героини и выжимает то юмор, то драму из его невозмутимого присутствия в тех ситуациях, которые любой нормальный человек переживает с надрывом (вроде поездки к страдающему от деменции отцу). Никаких серьезных откровений в своих исследованиях парадоксов робототехники, впрочем, «Я твой человек» не подразумевает, предпочитая свести сюжет к вопросу, так ли уж сильно искусственная природа робота-сожителя отличается от недостатков живых людей, которых мы выбираем в любовники. Ответа у Шрадер нет, но, с другой стороны, может ли такой ответ в принципе быть однозначным в мире, обитатели которого не мыслят себя без куда менее совершенных плодов прогресса?
Безжалостно перемалывающий планету технокапитализм не дает покоя и выпускнику Гарварда, бывшему профессору математики Теду Качинскому (Шарлто Копли), главному герою драмы американца Тони Стоуна «Тед К». Именно от прогресса он сбежал в начале 1970-х в глушь штата Монтана, чтобы поселиться в крошечной хижине и жить в покое и единении с природой. Но все безуспешно: над головой оглушительно жужжат авиалайнеры и вертолеты, сон то и дело тревожат соседи на снегоходах, а вековые леса вокруг неумолимо отступают под натиском шахтеров и лесорубов. Тед выходит на тропу войну с современным миром — и начинает по почте рассылать авиамагнатам и промышленникам бомбы собственного изготовления. Он тщательно продумывает каждую деталь (например, перед каждым терактом уезжает в другой штат, чтобы с ним не могли связать не только почтовые отправления, но и покупки элементов для СВУ) — так что охотиться на него ФБР будет 17 лет.
В историю Качинский войдет под прозвищем Унабомбер — и за те двадцать с лишним лет, что пройдут с его ареста, он успеет, во многом благодаря публикациям его квазифилософских трактатов и манифестов, превратиться в культовую фигуру для современных анархистов, экофашистов и неолуддитов. Фильм Тони Стоуна, впрочем, не пытается создать полноценный биографический портрет героя и не берется ни показывать тот срыв, который заставил Качинского бросить успешную академическую карьеру, ни оценивать его влияние на культуру. Нет, «Тед К» скорее создает современный киноаналог «Уолдена» Торо — с той поправкой, что в современных условиях бегство от цивилизации не просто невозможно, но и крайне разрушительно для психики. Именно умопомрачения Унабомбера дают Стоуну материал для самых эффектных сцен «Теда К» — красочных, не без издевательской иронии озвученных Вивальди и Генделем фантазий о взрывах, мести и почве, уходящей из-под ног. А еще о женском внимании — девственность Качинского Стоун эксплуатирует настолько настойчиво, как будто хочет сказать, что уж если и искать в фигуре террориста прообраз какого-то современного движения, то этим движением будут вовсе не анархисты, а инцелы. Какие свершения, такая и актуальность.
Даты выхода в прокат фильмов «Вступление» (Inteurodeoksyeon), «Я твой человек» (Ich bin dein Mensch) и «Тед К» (Ted K) пока неизвестны