«Осталось обвесить себя медалями». Сева Гаккель о юбилее Ленинградского рок-клуба

Исполнилось 40 лет Ленинградскому рок-клубу – можно сказать, коллективный юбилей русского рока. Роль этой организации в истории национальной культуры оценивается как колоссальная. Но не всеми. Гость «АН» – Всеволод ГАККЕЛЬ, виолончелист «золотого» состава группы «Аквариум», основатель культового в 90-е годы питерского андеграунд-клуба «ТаMtAm». Рок-музыкант, возненавидевший слово «рок». – Помните свои эмоции и ожидания, связанные с открытием Ленинградского рок-клуба в 1981 году? – Эмоций не было, да и особых ожиданий тоже, потому что совершенно непонятно было, чего ждать. Нельзя сказать, что мы испытывали благодарность за послабления, скорее так – «спасибо и на том». Негатива у нас тоже не было. Поначалу. Контроль со стороны системы за деятельностью рок-клуба не вызывал у нас возмущения до тех пор, покуда не стал жёстким при Андропове, когда все мероприятия клуба оказались подчинены наглым молодчикам из городского оперативного отряда. Между ними и музыкантами возникали конфликты, которые порой заканчивались доставлением музыкантов в отделение милиции. – Чудесное начало воспоминаний! Попробую зайти с другой стороны. В 1983 году состоялся первый фестиваль ЛРК… – Конкурсная основа фестивалей рок-клуба с их «компетентным жюри» – это бред собачий. Искусственное построение, расстановка по местам. Что, в Монтерее и Вудстоке (легендарные американские фестивали. – Прим. «АН») кто-нибудь когда-нибудь становился лауреатом? Представляете такое, чтобы, скажем, Джимми Хендрикс получил первое место, а группа The Who, например, – приз зрительских симпатий? В случае же Ленинградского рок-клуба именно лауреатские звания стали критерием для неискушённого слушателя. Вместо таланта, мастерства, глубины мысли. И вообще группы в рок-клубе были неравны в правах. Разные «степени посвящения», многоуровневая структура. «Аквариуму», который заработал авторитет ещё до возникновения рок-клуба, при вступлении в него не пришлось проходить через прослушивания и отборочные комиссии, а большинству групп – пришлось. И даже если прошёл, если получил членство, то это ничего существенного не гарантировало, поскольку коллективы выступали с разной частотой. Членов рок-клуба было много, концертов мало, максимум – раз в месяц (причём проводились они днём или утром, а не вечером, как вообще-то принято в музыкально-театральном мире). Соответственно, многим за годы существования клуба удалось сыграть концерт лишь однажды. Ну, может, два-три раза. В лучшем случае. А меж тем до возникновения рок-клуба группам была чужда конкуренция подобного рода. Существовавшие в городе коллективы шли на сближение, и сейшены, как мы их называли (неформальные концерты), часто проводились совместно. Когда мы вступили в эпоху любительской звукозаписи и магнитные ленты с нашими песнями стали циркулировать по всей стране, потребителю было всё равно, является ли группа лауреатом местечкового клуба или нет, – важны были сами песни, смыслы. – Вроде бы о Ленинградском рок-клубе принято говорить как о факторе объединительном. – Существовала целая система взаимоотношений групп вне контекста рок-клуба, выстраивались горизонтальные связи. И не только между ленинградцами, но также между ленинградцами и москвичами. Из Москвы к нам приезжали «Звуки Му», «Николай Коперник», «Центр», «Бригада С» («Звуки Му» в рок-клубе не сыграли ни разу. – Прим. «АН»). Одна из задач рок-клуба вроде как заключалась в том, чтобы «легализовать» выступления групп через «литовку» текстов их песен, однако тексты приезжих коллективов никто не «литовал», и тем не менее они выступали в Ленинграде с середины 1980-х. – Вы написали, что, не появись ЛРК, «этот путь был бы более сложным и долгим, и история могла быть другой, но есть подозрение, что она была бы не хуже и, что самое важное, – чуть-чуть чище». О какой чистоте речь? – Я не буду настаивать на слове «чище», потому что чистота – категория зыбкая. Не знаю, что было бы, если – историю, в конце концов, не переписать. Могу лишь сказать: опыт, предшествовавший рок-клубу, был естественным опытом развития тогдашних процессов. Органичным опытом. Вопреки уродливой репрессивной системе возникали (в больших городах) ростки свободы, и мы не ощущали своё положение ущербным. Ограничение свобод не отменяло нашей молодости, не отменяло той энергии, которая бурлит в каждом молодом человеке. Нам хотелось играть музыку – и мы играли. Нам не давали играть на концертных площадках – мы играли квартирники. Любую возможность, которая возникала, мы использовали. Эти условия были стимулирующими. – Цитирую дальше ваши слова о Ленинградском рок-клубе: «Это была подножка целому поколению…» – Нет. – «…которое не прошло первую же проверку на вшивость и добровольно рассталось с девственностью андеграунда…» – Нет-нет-нет. Я не стану сегодня бросать камни в рок-клуб. Отдадим ему должное: всё-таки свою функцию он выполнил. Нельзя исключать, что в Ленинграде это был единственный возможный выход из ситуации времён Брежнева–Андропова. Молодые люди, не все из которых сегодня, к сожалению, живы, совершенно искренне вовлеклись в деятельность рок-клуба, проявляли себя энтузиастами, активистами – и слава богу! Отдадим дань этим людям! Тогдашние компромиссы были обусловлены временем, и, возможно, за счёт этих-то компромиссов и оказалось возможным достичь определённого результата. Рок-клуб стал в масштабах страны прецедентном, и многие таланты – Шевчук, Башлачёв, Бутусов – перебрались в Ленинград, поскольку Ленинграде было возможно то, что было невозможно в Уфе или Свердловске. Я против лишь всех этих юбилеев, громких празднований, игр в ветеранов (будто речь идёт о победе над нацистской Германией). В них ощущается пафос победы над тогдашней системой, и хочется спросить: ребята, а что вы в своём рок-клубе сделали после того, как победили? На его основе можно было организовать студию звукозаписи, создать лейбл, издательство, радиостанцию, продюсерский центр, издавать газету, журнал, а главное – удержать и объединить сотни тех групп, которые были приняты в члены клуба. Используя базу данных о группах, которой располагал рок-клуб, можно было создать что-то вроде современной социальной сети, где музыканты могли бы обмениваться опытом. Но нет, рок-клуб выпустил из рук имевшиеся вожжи. Коллективы, добившиеся популярности, уже не умещались в нём, играли на больших площадках и стадионах, а новые группы его не интересовали. Он выполнил свою функцию для групп 70‑х и 80-х, а для грядущего поколения перестал что-либо значить. Мне трудно давать оценку, но когда в 1991-м мне случилось организовать клуб «ТаMtAm», он так или иначе стал альтернативой рок-клубу: без членства, без доминанты того, на что навесили ярлык «русский рок», который я возненавидел лютой ненавистью. Грустно, что с развитием концертной индустрии в нашей стране рок-клуб ничего не переосмыслил и относится к себе настолько пафосно. Рок-клуб, рок-клуб, рок-клуб, мы победили, мы вышли в дамки, Виктор Цой на нашем знамени… Осталось обвесить себя медалями. Представьте себе, с каким пафосом эти люди, которым будет по 70–80 лет, дай бог им здоровья, через 10 лет будут праздновать 50-летие рок-клуба. – Я всё-таки процитирую вас до конца. «Это была подножка целому поколению, которое… вступило в союз с постылой системой, от которого мог появиться только такой гнилой плод, как корпоративный «русский рок»…» – Хочется думать, что небожитель Цой не переступил бы этой черты и не играл бы на корпоративных вечеринках. Бескомпромиссный рок (так называемый) утратил свою позиционную составляющую, когда согласился на унизительные выступления «в баньках» (на сленге музыкантов это означает сыграть на даче олигарха для его сына, возлюбленной и так далее). – «Алиса» и «ДДТ» никогда не играли на корпоративах или «в баньках». – Честь им и хвала! Но другие коллективы вроде группы «Ленинград» делают это с особым цинизмом. И даже получают удовольствие от того, что пренебрегают всеми канонами, традициями этого разнесчастного рока. Считается, «рок» звучит гордо. Нет, не гордо, всё это полная фигня. Но дело не в роке – есть человеческие принципы, есть что-то, что в своё время толкнуло молодого человека на эту тропу, когда он ощутил энергию, вибрацию, порыв, когда он слышал зов в каждой песне The Beatles или The Rolling Stones. И ведь музыканты поступаются этими принципами совсем не от безденежья: чтобы тебя позвали на корпоратив, ты должен быть известным исполнителем, а значит, хорошо зарабатываешь без всяких корпоративов. – В нашем разговоре Ленинградскому рок-клубу сильно досталось, однако поколение групп, с ним связанных, остаётся в русской рок-культуре основным. Ваш клуб «TaMtAm» вывел в люди много кого: «Короля и шута», «Пилота», «Последние танки в Париже», «Маркшейдер Кунст», но в целом масштаб не тот. – Время групп, ставших заметными в 80-е, пришлось на эпоху, которая требовала героизма. Требовала героев, чтобы они каким-то образом назвали своё время и стали его символами. Те песни действительно стали явлением всеобщим. «TaMtAm» – совсем другая история: мы занялись повседневной музыкальной жизнью, нас нисколько не интересовало вычленение каких-либо имён. Эпоха героев закончилась вместе с 80‑ми. И даже Миша Горшенёв (лидер «Короля и Шута», умер в 2013 году. – Прим. «АН») – это герой лишь своей среды.