Как оскароносный уроженец Кременчуга запустил в СССР голую женщину, затмившую золото Америки

Если спросить у жителей постсоветского пространства от 50 лет и старше, видели ли они фильм «Золото Маккенны», то практически в 100 процентах случаев ответ будет утвердительным. Причем чаще всего он будет сопровождаться светлой и мечтательной улыбкой. Представители же мужской части аудитории почти наверняка добавят к этому с лукавым блеском в глазах нечто подобное: «Там же, помнишь, еще индианка голой купалась…»

В целомудренном и строгом по части эротических переживаний советском обществе точеная фигурка и совершенно ничем не прикрытая попа танцовщицы Джули Ньюмар, исполнившей роль индианки Хеш-Ке, показанные на многочисленных широких экранах 1/6 части суши, стали событием, мягко говоря, из ряда вон выходящим. Пацанва ломилась в кинотеатры, пытаясь всеми правдами и неправдами, приподнимаясь на цыпочки и норовя сменить подростковый фальцет на солидный басок, обойти церберов-контролеров, строго блюдущих ограничения фильма категории «16+».

Удивительная история, но для многих советских мальчишек это было первое вот так запросто увиденное обнаженное женское тело. Если угодно, дебютный эротический опыт массового поражения! Поэтому тот факт, что роль главного злодея в «Золоте Маккенны» сыграл блистательный Омар Шариф, запомнил далеко не каждый. А попу Хеш-Ке — все без исключения.

Могла ли понять Джули Ньюмар, прославившаяся в США прежде всего ролью Женщины-кошки в сериале «Бэтмен», какую бурю страстей вызвал ее скромный образ у возбужденных братских народов Советского Союза? Нет, конечно. Она же была по сути дела с другой планеты. Кстати, удивительно: как скорое на размахивание ножницами кинематографическое начальство оставило сцену, исполненную неподдельного эротизма, в прокатной версии фильма? Может быть, это было оговорено условиями контракта? Не знаю, не знаю…

Впрочем, конечно же, не одни лишь прелести американской аборигенки манили в кинотеатры миллионы зрителей (за несколько прокатных волн по СССР похождения шерифа Маккенны в исполнении Грегори Пека посмотрело под 64 миллиона человек — фильм стал четвертым среди самых востребованных зарубежных лент всех времен и народов), советским людям просто нравились вестерны. Ведь по сути это же эпос, былины и сказки США — главного врага, таинственного, непостижимого, а значит, по всем понятиям интересного.

К тому же в фильме хватало погонь, стрельбы, красивых пейзажей — всего того, что у нас проходило под рубрикой «про индейцев и ковбойцев». В принципе потребность советского народа в такого рода зрелищах успешно удовлетворяли кинематографисты ГДР и главный апач соцлагеря югослав Гойко Митич. Но, видимо, чего-то в их произведениях все же не хватало, некой подлинной американистости, что ли. При всем уважении каньоны, снятые в натуральном виде в Аризоне, выглядят убедительней косящих под них крымских и хорватских скал.

Но это в СССР, куда «Золото Маккенны» добралось только через 5 лет после премьеры, то есть в 1974 году, фильм был обречен на успех. В американском и европейском прокате ленту ждало сокрушительное фиаско. Кинокритики считают, что вялый интерес западной публики к картине был вызван общей тенденцией в обществе. Людей интересовали другие проблемы, навеянные Вудстоком и тому подобными передовыми проявлениями массовой культуры. В общем, было не до классического вестерна с его хорошими и плохими парнями. Пусть те даже и за горой золота охотились. Короче, не ко времени кино пришлось.

Продюсер фильма, о котором мы чуть позже скажем подробнее, был в шоке. Бизнес-проект рушился на глазах, как проклятые индейскими вождями скалы на пути нечестивых гринго. Но внезапно ковбойский фильм выстрелил там, где не ждали, а именно в Индии. Эта страна как раз переживала бум кинотеатров, в которых начали устанавливать кондиционеры, стало быть, у зрителей появлялись шансы дожить до конца сеанса в тропическую жару. А тут еще и прекрасная кинокартина с конями, стрельбой и полетами кондоров подоспела.

Индийский успех несколько взбодрил создателей «Золота Маккенны», да и позволил отбить некоторые затраты. И тут случилось совсем удивительное: фильм начал свой триумфальный прокат в СССР. То, что это случилось, — несомненная заслуга продюсера. И персона эта весьма занимательная.

Когда кинолента добралась до советских экранов, публика взволнованно заметила в титрах среди чужого киношного люда уютное сочетание имени-фамилии — Дмитрий Тёмкин. Это и был продюсер фильма.

Тёмкин родился в Кременчуге Полтавской губернии в 1894 году в крепкой сионистской семье. Дело в том, что его папа Зиновий и дядя Владимир были видными деятелями движения сионистов-ревизионистов международного уровня. Дмитрий же, благодаря усилиям мамы, преподававшей игру на фортепиано, с детства тяготел к музыке. Вплоть до того, что в раннем вундеркиндовском возрасте стал студентом Санкт-Петербургской консерватории. Там ему некоторые предметы преподавал, например, Николай Римский-Корсаков, чье имя консерватория носит теперь.

Революция 1917 года открыла перед Тёмкиным большие возможности. А он ими стал охотно пользоваться. Например, выступал постановщиком массовых зрелищ в духе эпохи, наподобие «Мистерии освобожденного труда» на 1 Мая. В 1920 году Дмитрий Тёмкин создал грандиозную инсценировку «Взятие Зимнего дворца», в которой участвовали 1000 статистов, 125 артистов балета и 500 музыкантов. В принципе в советской музыкально-театральной тусовке талант из Кременчуга пользовался авторитетом. Скажем, его ценил выдающийся композитор, уроженец Донбасса Сергей Прокофьев, с которым они корешились еще со студенческих времен.

Скорее всего, и в советских реалиях Тёмкин состоялся бы как музыкант и организатор шоу, но все же его тянуло за кордон. Надо полагать, и родня склоняла к отъезду из Страны Советов. Так Дмитрий в 1921 году перебрался к папеньке, который к тому моменту уже вполне прилично чувствовал себя в Берлине. А чуть позже Тёмкин-младший оказался в Париже, где пересекся с Федором Шаляпиным.

Великий русский певец посмотрел на способности Дмитрия Тёмкина и посоветовал тому не засиживаться в Европе — мотать в Америку. Там-де настоящий размах для творчества. Тёмкин послушался. И со временем стал одним из самых знаменитых композиторов Голливуда. Довольно сказать, что он больше 20 раз номинировался на «Оскар» и четырежды становился его обладателем. Еще 8 раз Дмитрий Тёмкин получал премию «Золотой глобус». Недурно для парня из Кременчуга, верно?

Причем именно музыка к вестернам была коньком Тёмкина. Понятное дело, местная пресса приставала к композитору с вопросами: как, мол, он, эмигрант из России, так чутко уловил эстетику американских равнин? «Так, а степь — она степь и есть», — отвечал многократный оскароносец, вспоминая малороссийские просторы.

Единственный раз в жизни Дмитрий Тёмкин выступил в роли кинопродюсера. Это как раз и был случай с фильмом «Золото Маккенны». Опыт был признан голливудским композитором крайне неудачным, больше он в это амплуа не встревал. Скорее всего, зря. Хватка у Тёмкина на самом-то деле явно имелась. Согласитесь, спасая провалившийся в США и Европе фильм, суметь запустить его в прокат в СССР — это надо было продемонстрировать чудеса предприимчивости.

Опять-таки Дмитрий Тёмкин ловко воспользовался удачным стечением обстоятельств. В 1969 году «Мосфильм» работал над фильмом «Чайковский» с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. В производстве участвовала и американская сторона, чьи интересы представлял Тёмкин. Проект оценивался в 8 миллионов долларов, что было очень существенно по тем временам. Кроме того, Дмитрий Тёмкин участвовал в фильме и в качестве композитора. Благодаря «Чайковскому» эмигрант из Кременчуга в первый и последний раз после отъезда за кордон в 1921 году посетил Советскую Россию.

Фильм о гениальном русском композиторе не стал, если честно, шедевром. Кто его сегодня помнит? Разве специалисты. Но, во-первых, Тёмкин был очередной раз номинирован на «Оскар» за лучшую адаптацию музыкальной темы для этой ленты. Статуэтку он тогда не получил, но тем не менее. Во-вторых, связи в советских кинематографических кругах позволили ему, когда пришла пора, продвинуть на наш рынок «Золото Маккенны».

Еще важный момент. Среди прочих несомненных достоинств фильма — то, что он снабжен отменным музыкальным оформлением. Уж в этом-то сопродюсер Тёмкин толк знал, как вы догадываетесь. Причем он решил не смешивать функции. Музыку сам писать не стал, в съемочную группу был приглашен композитор Куинси Джонс. Визитной карточкой фильма стала песня «Старый гриф-стервятник». Для советского проката русский текст написал поэт Леонид Дербенев, а спел о золоте, которое манит, но непременно обманет, популярнейший в ту пору Валерий Ободзинский.

Нашей публике песня в адаптированной версии пришлась по вкусу. На концертах по всему Союзу от Ободзинского требовали: «Маккенну давай!» Он и давал. Эта композиция зачастую использовалась для красивого завершения программы.

Забавно, что те зрители, которым доводилось потом видеть фильм с англоязычной версией песни (а случалось и такое), были разочарованы, плевались, мол, совести у американцев нет, такую отличную песню Ободзинского испохабили. Прекрасная наивность, святая простота…