о знаковом представителе кантри-музыки

«Вы знаете Хэнка Уильямса? В том-то и дело, его мало кто знает. Сейчас. Теперь. Он растворён в воздухе, в фильмах и рекламе, в концертах мега-звёзд и в завываниях пьяных компашек посреди пабов, в детских считалочках и скороговорках, в свистелках-напевалках — если и когда вы в душе, в пути, в состоянии бессмысленного и безграничного счастья. Когда и если даже и сами не знаете, что поёте».

Хэнк Уильямс. Ещё один безумец Юга, что почти пять лет толкал паровоз кантри руками.

Когда — по рельсам. А когда — прямо так, по траве. По той самой, что позже станет именоваться Bluegrass, и никак иначе.

Короткая, слишком короткая карьера даже для американского шоу-бизнеса.

Смерть с бутылкой виски в руках на заднем сиденье собственного роскошного Cadillac.

Смерть в пути. Из одного города в другой. С концерта на концерт. В вечность.

На кой чёрт он это делал?

Упирался в огромную, промасленную, продымлённую насквозь и пробитую сажей железяку. Да ещё и умер от этого в неполные тридцать. Жил бы себе и жил на доходы от грамзаписи.

А так... Ушёл и распался на атомы музыки.

Вы знаете Хэнка Уильямса?

В том-то и дело, его мало кто знает. Сейчас. Теперь. Он растворён в воздухе, в фильмах и рекламе, в концертах мега-звёзд и завываниях пьяных компашек посреди пабов, в детских считалочках и скороговорках, в свистелках-напевалках — если и когда вы в душе, в пути, в состоянии бессмысленного и безграничного счастья. Когда и если даже и сами не знаете, что поёте.

Ген музыкальной культуры.

Прививка от серости. Шанс не скатиться в пророчества великой пятёрки фантастов: будет вам алфавит из пяти букв, а из музыки — визг циркулярной пилы.

Распался на атомы...

«Смерть и слава» — так вот обозначают его последний (а другого и не было) период творчества протяжённостью менее чем в три года.

Многие начинали с перепевок старых стандартов. Мало кому удавалось возвести это в культ, ухватить за шкирку удачу.

Попробуйте записать любую из песен Хэнка. Хоть бы и на телефон. В тишине ночи. Когда все спят. А вы поёте. На кухне. Надёжно укрывшись одеялом. Что у вас получится? Сможете ли вы зацепить самого себя? Почувствуете ли хоть один укол в сердце? Когда покажется вам — человек под одеялом и правда поёт о чём-то таком, что не единожды прокрутило, проволокло и протащило его по жизни?

Cold cold heart.

I'm so lonesome I could cry.

Для разговора достаточно всего двух стандартов Уильямса. Или вы думаете, паровоз кантри на угле едет? Так, может, и гитару носят для тепла — чтобы живот грела?

Элвис спел I'm so lonesome I could cry дважды. 12 и 14 января 1973-го — на космическом шоу Aloha from Hawaii. Коротенькая вещица, две минуты...

Будто вокруг неё всё и построено, будто всё вращается вокруг неё: «Дамы и господа, пожалуй, это одна из самых грустных песен, которые я слышал и знаю с детства...»

Полночный поезд. Пурпур небес. Тоскующий плач птицы. Горечь и слёзы. Бесконечное одиночество каждого из нас в этом немыслимом, неведомо как устроенном мире.

«Я за свою жизнь спел все две песни Хэнка Уильямса... Я не считаю себя певцом того уровня (Элвис!!!), что мог бы петь его песни просто так, при каждом удобном случае. Это очень особенная музыка. Понимаете? Как воздух. Им дышишь, но никогда не можешь сказать и объяснить, что же это такое...»

Задолго до космических программ, задолго до первых всемирных трансляций, посреди испепеляющего сердце и душу Юга, посреди белого, адом рождённого хлопка Хэнк пишет свои песни. Словно знает, наверняка знает, как оно там — когда шагнул в неизвестность.

Сколько бы раз ни ставил я самым разным людям Aloha from Hawaii, на этой коротенькой вещице Уильямса, спетой Пресли, на I'm so lonesome I could cry, они замирают. Сливаются с временем, с прямым эфиром трансляции, что закончилась много лет назад. Но продолжает звучать.

Или вот Нора Джонс.

Уж её-то вы знаете наверняка.

Самый первый альбом дочки Рави Шанкара, самый первый её альбом Come Away with Me, разошедшийся 30 миллионами копий, до копейки разобранный на синглы, собравший все награды мира и подломивший все его радиостанции, содержал в себе атом старины Хэнка — Cold Cold Heart продолжительностью в три с половиной минуты. Записанный Норой так, словно мир рухнул вокруг, словно она готова проститься с жизнью и, что того страшнее, с единственным любимым.

Но напоследок — надо же и поговорить...

Словами старины Хэнка.

I've tried so hard my dear to show

That you're my every dream

Yet you're afraid each thing I do

Is just some evil scheme

A memory from your lonesome past

Keeps us so far apart

Why can't I free your doubtful mind

And melt your cold cold heart...

Странное свойство.

Находить то, что всем давно известно.

Я примчался к друзьям через три года после выхода первого альбома Норы Джонс. Мы выпивали, слушали джаз, и я всё тыкал им в нос её (Хэнка) Cold Cold Heart и орал: «Да послушайте, идиоты!!! Так может петь только настоящий человек!» А мне отвечали: «Чего ты такой нервный? Альбом старый, несколько лет как!.. И там и нормальные песни есть!»

Да, есть.

Но эта — «самая нормальная».

30 марта у Норы Джонс был день рождения. Она родилась в 1979-м. Будто бы озарённая уходящей эпохой великих королей древности. Выросшая среди музыки трёх континентов. С детства научившаяся отстаивать своё личное, ни на кого не похожее «музыкальное мнение».

Возьмите любой альбом Джонс — и вы не промахнётесь с выбором. Джаз. Блюз. Кантри. Баллады... Послушайте, как она поёт Love Me Tender...

Будто зная и предвидя — всё падёт, рухнут замки, истлеют знамёна, в прах обратятся и латы, и мечи...

Что же останется?

Предания и легенды.

И песни.

О тех временах, что уже не вернуть.

Даже и не знаю, как это всё называется. Неважно. Пусть. Ведь в основании — Хэнк, Элвис, Рой, Кэш. Многие другие. Чьим замыслам не всегда суждено было осуществиться. Чьи шаги не всегда были верны, а планы...

Они все распались на атомы музыки. И остались в ней. Может, поэтому мы всё ещё живём в горьком и яростном настоящем, хоть и пытаются сбросить нас в сияющее будущее, а ведь и нет его вовсе...

Слушайте музыку, собирая осколки вечности.

Ловите её отголоски и отблески во внешнем и внутреннем мире.

Цените сердцем — на красивую обложку не всегда достанет денег.

Но пусть бы и имея горы звенящих золотых, вы вряд ли купите крупицу Верности и Любви. За такое надо и стоит бороться.

Даже если больно. Одиноко и пусто.

Даже если в карманах меньше, чем «ни гроша».

Там, за горами горя... всегда будет ждать нас рассвет.

Hear that lonesome whippoorwill

He sounds too blue to fly

The midnight train is whining low

I'm so lonesome I could cry

Did you ever see a robin weep

When leaves began to die

That means he's lost the will to live

I'm so lonesome I could cry

The silence of a falling star

Lights up a purple sky

And as I wonder where you are

I'm so lonesome I could cry

I'm so lonesome I could cry.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.