Рецензия на "Чернобыль" Данилы Козловского

Алексей (Данила Козловский) и Ольга (Оксана Акиньшина) случайно встречаются в Припяти после десяти лет разлуки. Он — пожарный-спасатель, инспектирующий Чернобыльскую АЭС. Она — парикмахерша в местном салоне и мать-одиночка (сыну, поразительное совпадение, тоже десять). Алексей хочет возобновить отношения и перевезти возлюбленную с ребенком в Киев. Однако этим мечтам не суждено сбыться: в ночь на 26 апреля 1986 года взрывается четвертый энергоблок ЧАЭС, и Алексею поручают опасную миссию, которая, скорее всего, будет стоить ему жизни. Два года назад Данила Козловский дебютировал в режиссуре со спортивной драмой "Тренер". То был нелепый, но забавный фильм, где, вопреки названию, никто никого не тренировал, зато были литры самолюбования, смешной Александр Ильин — младший из "Интернов" и хит группы Imagine Dragons "Believer". "Чернобыль", второй режиссерский проект Козловского, пытается повышать ставки. Вместо своеобразного автофикшна про футболиста — насупленная драма, вдохновленная реальной трагедией (иногда возникает ощущение, будто вот-вот зазвучит "Radioactive" все тех же Imagine Dragons, но лента остается верна пафосу своего оригинального названия "Когда падали аисты"). Вместо бойкого даба и стадионного поп-рока — надрывные струнные Олега Карпачева, которому, по ощущениям, поручили пародировать то ли Хильдур Гуднадоуттир, то ли Людовико Эйнауди. Зато неизменно самое важное — безграничная любовь Козловского к собственному таланту. Поэтому в сущности это тот же самый фильм, пускай бессмысленных красивых кадров стало поменьше (работа операторки Ксении Середы — одна из безусловных удач ленты). Главный герой в исполнении самого режиссера снова всю дорогу ведет себя, как напыщенный токсичный индюк. А его экранная партнерша все равно понимает, что никакая она не сильная и независимая, — просто в ее жизни не было нормального Козловского (при этом лучшая сцена ленты словно позаимствована из сознания Райана Мерфи и оглушает своим гей-вайбом: там сексуальные пожарные радостно поливают друг друга из шлангов, Максим Матвеев должен быть в восторге). Все это кое-как работает в сказке про современный российский футбол, которую сам бог велел смотреть иронично, но кажется совершенно неуместным в истории о Чернобыльской катастрофе. Доходит до абсурдного: пока отовсюду, как бы демонстрируя весь ужас происходящего, лезут рвота, обгоревшая кожа и расплавившиеся на лицах противогазы, персонаж Козловского в лучшем случае слегка краснеет и пудрится сажей. При том что несколько раз суется почти в самое сердце аварии. По-настоящему жуткие косметические преображения настигают его лишь в одной из последних сцен, да и то демонстрируются мельком, дабы не пошатнуть величественный маскулинный образ, транслировавшийся на протяжении двух часов. Спотыкающаяся манера повествования, сильно мешавшая в "Тренере", тоже никуда не исчезла. В том месте, где должен быть набор сцен, раскрывающих и развивающих героев и их взаимоотношения, идет склейка и сообщение о прошедших неделях или месяцах. Быстро становится понятно, что в этих опущенных интервалах могло происходить что угодно — в том числе радикальные перемены в поведении героев. Из-за этого об их мотивации приходится строить собственные сомнительные теории — внятно обоснован лишь один из многочисленных героических поступков Алексея, остальные в этом смысле остаются с носом. По той же причине эмоциональные моменты, некоторые из которых почти дословно воспроизводят отрывки из "Чернобыля" от HBO, выглядят нелепо и глупо, когда должны трогать до глубины души. За перечисленным несколько теряется глобальный замысел Козловского-режиссера. Для фильма, который пытается показать масштабную трагедию глазами ее участников, через призму их личной (мело)драмы, здесь слишком много смотрения в зеркало. И слишком мало живых людей, к которым можно было бы привязаться; отечественного "Титаника" не складывается.. А для фильма, который пытается критически высказаться о государстве, виновном в этой трагедии, одного-единственного (совершенно чудовищного) диалога о "системе, которая, как радиация, везде", пожалуй, будет маловато. Вообще все позднесоветское тут сводится к вещественной атрибутике, по-западному переводя ее в категорию милого ретро. Детишки мчат на стареньких велосипедах снимать АЭС на камеру (тогда "Чернобыль" ненадолго превращается в "Очень странные дела" или "Супер 8"). Козловский разъезжает на алом ВАЗе с кассетой "Кино" в магнитоле и заинтересованно рассматривает постеры с Джеки Чаном ("Казах какой-то?"). Но сам его герой, человек совсем не советский и даже не антисоветский, а вполне себе современный (и бросается, например, терминами вроде "паническая атака"). Это тот же Козловский путинской эпохи, что выбегает на газон с футболистами клуба "Метеор". Тот же Козловский, что орет: "Бабки, бабки, сука, бабки!" Тот же Козловский, что покоряет криминальный мир Владивостока. Оказавшись посреди радиоактивного пекла, которое в 1986 году окончательно подкосило советского голиафа (об этом 30 лет назад предельно емко высказался "Распад" Михаила Беликова), он не находит себе места. И не знает, что сказать. К сожалению, и молчать он тоже не может, поэтому, промямлив что-то на пафосном, прячется за архивными кадрами и свежей записью "Мы в этой жизни только гости" Пугачевой.