Что общего у Омска и индейской резервации? История о том, как студент истфака создал группу, альбомы ...

Василий, расскажите немного о себе.

— Мне 26 лет, родился в Омске, сейчас живу в Екатеринбурге. Учился в Омском государственном университете им. Ф.М. Достоевского на историческом факультете.

Как вас занесло в музыканты с истфака?

— Благодаря факультету, собственно, и занесло. Я проучился там ровно до того момента, пока не собрал группу. И из этого получил то, чем сейчас живу.

Когда пришло время поступать в университет после школы, я не понимал, что мне надо. В школе я учился не супер, все эти юридические или математические направления мне были не особо интересны. А история мне нравилась. И когда я поступил в университет, то познакомился на историческом факультете со всякими интересными ребятами. В том числе с теми, с которыми создал группу.

С чего именно начался ваш музыкальный путь?

— Честно говоря, у меня не было мечты стать музыкантом. В детстве я одно время занимался футболом, думал стать футболистом. Но потом понял, что перспектив в этом особых нет. А с музыкой познакомился, играя дома на акустической гитаре. Поначалу брал ее в руки где-то раз в три месяца. У меня был преподаватель – знакомый родителей, он приходил и пытался учить меня академической игре. Как сейчас помню, давал мне заучивать классические песни вроде «Колокольчик звенит» или «Алые паруса». И я подумал, что это классно, конечно, но продолжать так не буду. В итоге с гитарой у меня получилось не сразу, я очень долго к этому шел.

Кем вдохновлялись, пока осваивали азы музыки?

— Отец с детства мне прививал музыкальный вкус, в доме всегда играли такие группы как Pink Floyd, Deep Purple, Rainbow, Slade и Queen. Но я часто слушал и говорил: «Ну пааап, что-то все муторно и непонятно». Какие-то песни мне, конечно, нравились, я их слушал.

Однажды я сделал отцу на день рождения творческий подарок – попытался сам на гитаре подобрать «Sultans of Swing» группы Dire Straits, взял оттуда соло на гитаре. Естественно, все было коряво и допотопно, но после этого отец предложил купить мне электрогитару. Когда появилась электрогитара, я уже сидел и просто ковырял ее из интереса - не зря же она дома простаивает. Но, чтобы вы понимали, потом наоборот уже я отца мучал группами Pink Floyd и Deep Purple, а он мне говорил: «Да хорош уже, сколько можно!» (смеется).

Как появилась ваша группа Pine Ridge?

— В 2014 году я пришел в гости к своему однокурснику Владу Зайцеву и предложил создать группу. Он тогда играл на басу, и чисто из интереса я предложил найти барабанщика. Знакомые подкинули нам контакты Ромы Ковалевского. Мы не знали, что играть, что делать, но решили собраться втроем и «порепетировать».

А почему придумали именно такое название для своей группы?

— Была целая эпопея о том, как же нам назваться. Когда осознанно выбирал название для коллектива, я гуглил все, что мне придет в голову. Возникают рандомные слова, мне кажется это классным, но бац – уже есть такая группа где-нибудь в Твери.

Как-то раз я собирался на репетицию, а по телевизору фоном шли новости - был сюжет про индейскую резервацию Пайн-Ридж. И как-то это все сопоставилось в моей голове: новости, Pine Ridge, музыка. Абсолютно все. И группы такой нигде не оказалось.

А позже я почитал про эту резервацию в США. Когда мы уже около года были с этим названием, я провел параллель, что Омская область по сути своей и внутренним проблемам, оттоку населения, какой-то вечной обособленности очень похожа на ту индейскую резервацию. И с этим названием мы до сих пор и живем.

Как складывался состав?

— С первоначальным составом мы год «чесали» по разным местам – рок-клубам и фестивалям, чтобы нарабатывать публику, обкатывать свои материалы. Когда дело дошло до записи альбома, мы еще слабо понимали, что это и как. Но у меня всегда был вектор: если все это куда-то ведет и потихоньку получается, значит буду заниматься профессионально. В итоге у нас получился демо-альбом, но это было некое завершение студенчества – какие-то песенки, неровный вокал, все такое непонятное. Затем решили сделать настоящий концептуальный альбом. Записали его, но почти сразу после этого из группы ушли все, кроме меня.

Почему так вышло?

— Начался период, когда ребята начали заниматься своей жизнью. Группа – это круто. Например, группа Muse, они со школьных времен вместе двигаются и по сей день собирают стадионы. Они как семья, но такое редко получается. В моем случае я все делаю сам, потому что никто за меня ничего не сделает. И это я обычно говорил: «Пойдем, запишем, сделаем». Но после первой серьезной записи парни разошлись: Влад нашел свое ответвление в музыке, начал играть в других коллективах, а Рома нашел свое.

То есть просто мирно разошлись? Или был какой-то конфликт?

— Нет-нет, у нас все было предельно мирно и замечательно, без всяких там ссор. И когда я выложил первый альбом, то сразу начал искать лейбл, чтобы показать свое творчество. И у меня заряженность по сей день такая, что я не стыжусь писать куда-то, рассказывать о нас.

Многие коллективы как раз заканчивают после первого альбома потому что выложат и думают, что люди сами по себе все услышат. Я в это не верю, поэтому начал написывать лейблам. И так судьба распорядилась, что прямо на старте мне ответил лейбл из Берлина – вечером я им написал, а наутро уже получил ответ. После заката эпохи винила они начали его возрождать, и с 1996 года выпускают независимые группы на виниле. Это не мейджоры, конечно, вроде «Сони Мьюзик» (пока что), но у них матерый лейбл Европы. И они написали, что наш материал крут и самобытен.

Удалось что-то заработать в рамках такого сотрудничества?

— Берлинский лейбл был скорее дистрибьютором, то есть они уже имели свою аудиторию, своих слушателей и покупателей. Они взяли конкретно наш альбом и его продали лимитированной коллекцией по Европе и США. У них такой принцип, на этом они зарабатывают деньги. По условиям нам выслали в Омск часть тиража пластинок, но реализовали их мы уже сами. Это было наше, а что они продали – уже их. Но для дебютного альбома это все равно был неимоверный скачок. И с этими пластинками на вдохновении я решил, что следующий логичный шаг – это тур.

Куда отправились в первую очередь? И с кем? Вам ведь нужны были новые музыканты.

— Как раз тогда у нас появился новый состав. В группу пришли ребята старше меня, такие матерые дядьки, я бы сказал. И расчет был такой, что есть материал и есть тур – надо выучить и ехать выступать. И они такие: «Поехали». Это были Рома Попов, Володя Квасура и Олег Гиревой, он сейчас играет в омской группе «Барби Сайз». С ними в 2017-2018 годах мы съездили в мини-тур - Казань, Москва, Питер. А потом весной поехали в Екатеринбург, Казань, Курган и Челябинск. Это все были сольные концерты, кроме Москвы. Еще выступали на Ural Music Night [международный музыкальный фестиваль в Екатеринбурге – прим. «НО»] и на фестивале «Волга-Волга» в Казани.

Потом нас позвали в Польшу. Написали письмо, пригласили в Варшаву – на разогреве можно было выступить у каких-то звезд, которых нам не разглашали тогда. Гонорар обещали, помощь с визой, но ребята с того состава не смогли поехать по разным причинам. Польша накрылась, и состав накрылся – иногда я рву все связи.

Мы не ссорились, но я сказал: «Если не так, то лучше вообще никак». Когда нас зовут, и мы пока никто из ниоткуда, то глупо не воспользоваться таким шансом. После этого я один записал сингл – сам создал все партии и нашел ребят, которые сыграют – барабанщика, басиста, саксофониста. Это была первая вариация «Genesis», и с нее был отличный фидбэк.

Примерно тогда же вы уехали из Омска. Почему не остались?

— После всего этого был пробел, потому что одному тяжело. Вроде и есть какие-то наработки, что-то пишется, но это не группа – репетиций нет, всегда наедине с самим собой. И я понял, что если нет поддержки от СМИ, нет крутых фестивалей, ничего такого, то надо по примеру других ребят и пытаться переехать. Самое ключевое, чтобы у меня не случилось переезда из Омска на волне «пока, меня все достало». Просто в Екатеринбурге для музыки более благоприятные условия.

Почему выбрали именно столицу Урала?

— Потому что туда я уже ездил с группой, потом приезжал один с акустикой. Появились товарищи, знакомые, город понравился. Я понимал, что это недалеко от Омска, что город музыкальный, что действительно локальной сцене выделяется поддержка, выделяются средства на проведение фестивалей и концертов. Что город делает все, чтобы местная музыка в каком-либо формате процветала.

То есть прямо ощутили существенную разницу с Омском в этом плане?

— Получается так. У нас в Омске тоже фестивали проводили, я помню. Но назвать фестиваль Omsk Music Night, не придумав ничего своего… Это вызвало диссонанс. Мы на нем выступили один раз, опять же я сам состав собрал из местных знакомых, но уровень для себя сопоставил – что в Омске делается, а что в Екатеринбурге.

Долго осваивались на новом месте?

— Переехал я в сентябре 2018 года. В Екатеринбурге временно нашел работу в частной музыкальной школе, преподавал и завел много знакомств. Эта площадка дала мне много возможностей, в том числе и ребят из текущего состава. Хотя у меня был период сразу после переезда, когда я думал затесаться в какую-нибудь кавер-группу. Но уже после первой репетиции я понял, что не получится это все.

А почему вдруг задумались о каверах? Потеряли вдохновение? Или это все ерунда, такого не бывает на самом деле у музыкантов?

— Я бы назвал это застой. У меня после переезда произошла тотальная смена обстановки, было абсолютное непонимание, что делать дальше, зачем и почему. Сперва постоянно подпинываешь кого-то, а потом думаешь, надо оно вообще это или нет.

Как раз в период такого кризиса в 2019 году у меня вышел EP (от англ. extended play, по факту - мини-альбом – прим. «НО»). Я понимал: нужно что-то записывать и выкладывать, чтобы не потерять то, что есть. И этот EP является такой жирной отметкой для меня, что так делать больше не надо. Тогда я торопился, все было сделано максимально сыро и впопыхах, лишь бы записать, лишь бы было. После этого был период невменозного состояния, но меня тогда очень выручил мой друг Николай Шабуневич, мы с ним сделали акустическую программу и несколько месяцев выступали вдвоем и творили во всю. Была мимолетная слабость из-за отсутствия состава, но она же и дала толчок. Не знаю, как это работает. Я просто переключился на время, женился, у меня родился сын. А потом - благодаря жене и ребенку - родился и новый альбом. Поэтому, если не прет какое-то время, надо просто отвлечься.

Семейный музыкант? Такое бывает?

— Да! Настоящий рок-н-ролл - это когда ты успеваешь отыграть концерт, приехать домой, поднять коляску на третий этаж, еще и ребенка покормить. Принято, что если ты заводишь семью, то и музыка становится такая - ла-ла-лэй! - и все вдруг хорошо. Но для меня это просто была определенная мотивация. Переезд в Екатеринбург полностью себя оправдывает в этом плане, потому что жену я встретил именно там. А потом ушел с музыкальной школы, и оттуда же подтянул парней, чтобы мы вместе что-то делали.

Так появился нынешний состав вашей группы?

— Да, надеюсь, он укомплектован надолго. Это я, Миша Кисловский и Костя Захлестин.

Расскажите о процессе создания альбома, можно на примере последнего.

— Когда мы собрались действующим составом, все это выглядело, будто я ветеран вьетнамской войны, а у них опыта записи и выступлений особо нет. Но я подбадривал ребят, говорил, что все будет. Сейчас понимаю, что в тот момент я выглядел как дед, который ходит и что-то вечно рассказывает. Но я подавал идеи: как сделать клавиши, как начать с барабанов, как переходы сделать, когда удар «бочки». С точки зрения аранжировок я работал уже на все инструменты. При этом работа все равно была коллективная, и вклад ребят очень большой.

Написать альбом – это как ребенка родить, наверное. Но не в плане физиологии, а в плане мыслей, их ведь буквально вынашиваешь. Вынашиваешь, компилируешь, а потом создаешь – все не объяснить в духе: «Я сел и захотел такую-то песню». Такого нет. Писали мы альбом почти год, потому что, сами того не зная, решили это делать в период пандемии.

Как бы вы описали музыкальный стиль вашей группы?

— Если брать самую верхушку, то это блюз-рок. Но есть нотки джаза, психоделии, стоунера. Это все присутствует, но в целом я не пишу жанр, нет такой цели. Есть определенная любовь и умение на гитаре, это тоже вносит свои рамки. Все же я воспитан на Pink Floyd. Это не почитание, не фанатизм, это именно музыкальное воспитание и музыкальный вкус.

Фанатом я был Дэвида Гилмора – он для меня был учителем по гитаре, потому что я учился на гитаре следующим образом: включал их концерт, смотрел и просто повторял вплоть до того, как губы двигаются, когда я соло играю. Сейчас музыку я почти не слушаю, такое очень редко бывает. Если мне нужно что-то написать, я не слушаю, что сейчас в трендах или просто что-то новое для себя. В плейлисте набор все тех же групп, и не надоедает.

Как вы во второй раз пришли к сотрудничеству с зарубежным лейблом?

— В феврале этого года мы подписали контракт с итальянским Karma Conspiracy Records, располагаются они в Беневенто. И сработали по такому же принципу, как в первый раз: я выслал альбом, они оценили, и мы начали сотрудничество. Но это уже контракт, более взрослые отношения, так скажем. Про наш новый альбом, который выйдет летом на всех стриминговых сервисах, сейчас пишут новости в Европе и Америке. И в этот раз альбом тоже выпустят на виниле.

Разве это не прошлый век?

— Сейчас такой момент, что винил наоборот возрождается. Если посмотреть статистику по продажам на физических носителях в той же Америке, то за последние два года продажи пластинок скаканули до неимоверных высот. Многие снова предпочитают винил. Это и олдскул, и уже в тренде одновременно.

Вы сами слушали свои пластинки? Почувствовали разницу в сравнении со студийным звуком?

— Раз послушал, но вообще я не виниломан. Звучание отличается, но это еще идет вкупе с эмоциональной составляющей: это ведь пластинка, ее нужно поставить, накинуть на нее иголочку. Такая прелюдия, а потом уже звук - за счет шуршания он мягче и объемнее получается. Причем это то же самое, что мы сделали на студии, но винил даже это делает ярче и интереснее.

Есть ли планы выступать в других странах после открытия границ? Раз о вас активно говорят в Европе.

— Раньше я как-то не произносил этого вслух, но планы максимальные. В 2019 году я был с женой на концерте группы Muse в Москве. И когда я смотрю, что три мужика, которые прыгают как пацаны, собирают стадион, это мотивирует. Я тоже хочу стадион, тоже хочу большие мировые туры, лейблы – круче, тиражи – больше. В этом плане нужно стараться по максимуму, и весь вопрос в том, что я не пытаюсь сделать музыку модной. Существует такая подмена понятий: если ты хочешь стать известным или популярным, то делай, как сейчас модно.

Это не про вас?

— Вопреки всему я с 2016 года выпускаюсь на виниле, и мне от этого по кайфу. Вектор менять ни в коем случае нельзя. Мой посыл музыкантам – если ты бежишь за трендом, то ты ровно так же от этого тренда убегаешь по кругу.

Приведу пример: стоишь ты на остановке, ждешь автобус. Проходит полчаса, автобуса все нет, и ты такой: «Да пошло оно все», и идешь пешком. И только отходишь, автобус сразу же появляется, но на него уже не успеть. Это типичная история и для музыки, поэтому я лучше встану колом на своем звуке. Буду об этом рассказывать, и кому надо, тот услышит, тот заметит. Может скоро это даже станет трендом.

Как думаете, зачем люди ходят на концерты?

— Получить драйв. Люди, которые отработали пятидневку приходят для разрядки. Вообще каждый приходит за тем, что ему нужно: некоторые приходят послушать, некоторые потанцевать. Музыка ведь энергетический момент.

У омичей скоро появится возможность услышать вас вживую. Почему стоит прийти на ваш концерт?

— Наверное, потому что стоит знать своих героев в лицо. 17 апреля мы выступим в Омске полным составом, будут некоторые песни с нового альбома. Теперь мы имеем свой вектор и свое звучание. Раньше я этого стеснялся, но сейчас я прямо говорю – на данный момент наша группа одна из немногих, а может и единственная из омских, которая выпускается на виниле в Европе. Стоит идти на концерт, чтобы знать, кто продвигает город. Ведь в европейских и американских статьях о нас до сих пор упоминается Омск и Сибирь, что наша группа именно оттуда. Я не вычеркиваю этот факт биографии, и наоборот стараюсь говорить об этом. И это обязательно стоит делать, чтобы уровень местной сцены рос.

Конечно, грустно, что музыканты ютятся на репточках, площадки не предоставляют им возможность выступать, фестивалей либо нет, либо организуются они так, что туда приглашают только кавер-группы, которые и так зарабатывают деньги. Тем самым в Омске максимально подавляют локальную сцену. Но если людей интересует чувак с истфака, который угодил сначала на берлинский лейбл, а затем на итальянский, то идти надо и за этим. Я не могу сказать: «Приходите, и вам понравится». Выводы делайте сами, а мы сделаем все, чтобы вам понравилось.

Какой совет вы бы дали другим омским группам?

— У меня много знакомых музыкантов из Омска, с которыми я поддерживаю отношения. Хочется, чтобы то, что делаю я, было не предметом зависти, а наоборот мотивацией. Хочу, чтобы это было стремлением для других: можно свою музыку создавать и продвигать, тогда ее обязательно услышат. Но обо всем этом нужно рассказывать самостоятельно. Все группы, которые чего-то добивались, сами о себе заявляли. Путь известных – это не только сделать музыку, но и рассказать о себе.