"Контрабас" Патрика Зюскинда – документалистика на театральных подмостках
По крайней мере, в качестве книги, "Контрабас" вполне самодостаточен. А если самодостаточен, то почему он привлекает такое внимание режиссёров и актёров? Да и по сути здесь всё очень странно. С одной стороны, почти всё время герой, контрабасист, работающий в оперном театре где-то там на задворках группы контрабасов, рассказывает о своём инструменте так, что поначалу это воспринимается как своеобразная форма просветительского стендапа, нечто вроде того, что можно наблюдать на дневных филармонических концертах где-нибудь на периферии. Фото: Рамиль Гараев А с другой-то стороны, этот монолог самоугрызающегося неврастеника очень постепенно, почти незаметно выстраивается в драматическое крещендо, обрывающееся на высокой почти трагической ноте. Она, может была бы и в самом деле трагической, если бы наш герой не успел бы продемонстрировать всё своё ничтожество. Не то, чтобы он был отрицательным героем или ещё кем… Это такой персонаж то ли Камю, то ли Кафки, такое безвольное инфантильное существо… Спектакль по пьесе Патрика Зюскинда поставила Диляра Муравицкая – режиссёр, оперная певица, педагог. Эта постановка, помимо прочего, интересна именно тем, что и режиссёр, и актёр, а в роли Контрабасиста выступает Валентин Петренко, знают материал пьесы в самом буквальном смысле изнутри. Валентин Петренко именно контрабасист и есть, он душа и двигатель рок-клоунадного трио "Бурлеск-оркестр". Поэтому вся пластика движений, отношение к инструменту, всё это производит особое впечатление. Ведь время от времени контрабас перемещается по сцене не менее динамично, чем сам Контрабасист. Вплоть до совместного танца (хореография Александра Терлецкого). Когда из зала становится совершенно очевидно, что в роли Контрабасиста выступает именно контрабасист (а это заметно), уровень правды, реальности становится абсолютно иным. Когда Петренко, совершенно в рамках текста, доверительно обращается к залу, пусть и с риторическими вопросами, сам же и отвечая на них, показывает на контрабасе то, что не может сделать ни один актёр, все прочие его реакции и реплики, вся эта неврастения по отношению к той музыке, которая ему не нравится, к шуму из-за окна, к оркестровому социуму – это всё становится гиперреалистичным и суперубедительным. Фото: Рамиль Гараев Диляра Муравицкая лишь минимально сократив текст Зюскинда, построила свою режиссёрскую конструкцию, насколько возможно точно следуя тексту пьесы, вплоть до фонограмм, которые воспроизводили фрагменты произведений Брамса, Шуберта, Вагнера, вызывавшие у героя пьесы шквал эмоций. Собственно, в монопьесе оказалось три героя, взаимоотношения между которыми и выстраивают всю драматургию – Контрабасист, собственно, контрабас, с которым главный герой всё время сосуществует в режиме любви-ненависти и певица Сара, в которую влюблён Контрабасист и которая о нём и не слыхала вовсе. Д. Муравицкая выстроила лаконичную сценографию, в которой предметы работают либо в качестве необходимого реквизита, прописанного автором, вроде проигрывателя, либо становятся частью символики, как, например, концертный костюм музыканта, состоящий из чёрных и белых элементов, как смокинг и белая рубашка – и этот контраст работает в монологе, когда Контрабасист вспоминает родителей с таким же контрастным отношением к нему и к жизни. Фото: Рамиль Гараев Режиссёр очень изящно проигнорировала тот факт, что в пьесе Зюскинда герой постепенно накачивается пивом и это один из факторов, подогревающий уровень страстей. Здесь этого "внешнего фактора" нет, и плавно раскручивающаяся спираль эмоций есть результат исключительно внутренних фантазий и переживаний героя. Что, надо сказать, даже убедительнее. И Валентину Петренко удалось провести всю эту драматургическую линию от неуверенных, осторожных обрывков фраз к истерическому взрыву эмоций в финале. И, кстати, очень любопытно было наблюдать за публикой, которая явно пыталась нащупать границу между документалистикой в рассказах о контрабасе и жизни музыканта в театре и вымыслом художественного произведения. Этот спектакль стал удивительным опытом – сплавом театральной условности и буквальной реальности.
