Никита Михалков: «Я потерял бдительность...»

Причина вполне понятная и уважительная: Никита Сергеевич не хотел подхватить коронавирус - в его возрасте это могло закончиться весьма печально... Но прошло всего полгода, и ситуация коренным образом изменилась. Сейчас Михалков на слуху и на виду, добросовестно отбывает свою почетную вахту от звонка до звонка. И даже согласился пообщаться с журналистами, откровенно, а порой и с юмором ответив на все наши вопросы...

«МОИ ПРОЕКТЫ ПОСТРАДАЛИ ОЧЕНЬ!»

- Никита Сергеевич, тема пандемии уже второй год волнует человечество, поэтому не могу не спросить: а по кино она сильно ударила?

- Конечно. Мы же понимаем, что не бывает серьезной общемировой ситуации, которая бы негативно не повлияла на всех. Понятно, что кто-то сейчас зарабатывает сумасшедшие деньги на масках, но это уже другой разговор. Что касается киноиндустрии, конечно, она просела. Сейчас многие стараются как-то выкрутиться, например снимают онлайн. Но все равно это не выход из положения.

- На ваших личных проектах это как-то отразилось?

- Мои проекты пострадали просто очень! Мы остановили работу над фильмом «Шоколадный револьвер» (по сценарию дочь известного российского режиссера трагически погибает в Каннах в результате теракта. - Ред.). Действие картины происходит в Голливуде, то есть в Лос-Анджелесе, а еще во Франции, Германии... Мы выбрали места для съемок, готовили декорации, вели переговоры с актерами. И хорошо, что не запустили ту часть производства картины, где требуется наибольшая сумма. Потому что с пандемией, с тем, что сейчас происходит в мире, это бы все тянулось до сих пор. Так что тем инвесторам, которые работали с нами, мы вернули деньги и договорились, что если начнем какую-то работу, то, конечно, скажем им об этом. Все поступили по-честному...

«ЭТО БЫЛО СТРАШНО!»

- Но какие-то проекты у вас в работе?

- Сейчас я занимался другим сложным проектом - спектаклем «12», который ставил по своей одноименной киноработе. Его премьера прошла в Большом театре. Вместе со мной на сцене было множество замечательных актеров: Сергей Степанченко, Николай Бурляев и другие. На самом деле это было так страшно: это же сцена Большого театра! А началась вообще вся эта история очень просто: когда ты с друзьями что-то обсуждаешь - и вдруг говоришь: «А что, если?..» - и что-то обещаешь. И когда я понял, что вся эта задумка реальна, меня охватил ужас. На такой исторической сцене, где никогда не играют такие спектакли!.. Это очень страшно и одновременно почетно. То есть большое доверие мне было оказано. И я хочу, чтобы этот спектакль был долгоиграющим.

- Как прошла премьера? Довольны?

- Мне сложно об этом судить. Вы знаете, я уже говорил когда-то об этом. Любые аплодисменты можно купить: заплатить зрителям, рассадить их в зале. А вот тишину купить нельзя: она либо есть, либо нет. И вот тишина, которую я услышал, - это было самое важное. И второе. Мне кажется, что этот спектакль всех социально уравнивает - и тех, кто сидит в царской ложе, и тех, кто находится где-то на галерке. Он для всех и про всех, и каждый узнает в этом свои проблемы. Это самое дорогое, что может быть в творчестве и искусстве. И я счастлив, что мы сделали этот спектакль!

Фильм «12» в свое время собрал всех «Орлов»

«НРАВСТВЕННОЕ БЕШЕНСТВО»

- Что вы скажете о новых правилах «Оскара»? Ведь теперь на него могут претендовать только те фильмы, в которых затронуты определенные темы. Лично вы ради высокой награды готовы были бы снимать то, что требуется?

- Никогда! Это какое-то нравственное бешенство, которое охватило мир. Мне, может, и не следовало бы этого говорить, потому что у меня есть «Оскар» и я был счастлив его получить. Но когда мне говорят, что для того, чтобы претендовать на эту награду, надо соблюсти определенные правила, то я понимаю, что советская цензура по сравнению с этим - это просто детский сад! Происходит какое-то обесчеловечивание культуры. Для меня это совершенно неприемлемо. Я считаю, что это абсолютное безумие и все та же, но уже зеркальная дискриминация. А если говорить по-русски - это бесовщина. 30 лет назад «Оскар» не давал денег, но давал возможность актеру по другим ставкам сниматься в фильме. Это престиж, это знаковая вещь. Это была действительно самая главная награда.

- А о документальном кино мы не забываем из-за проблем с художественным, которое всегда на виду?

- Надеюсь, что нет. Документальное кино - это важное крыло кинематографии. Очень многие режиссеры большого кино начинали свой путь в документалистике и оттачивали свой взгляд на мир и на его проблемы. Это возможность для режиссера лаконично рассказать то, что он действительно думает. То есть реально высокое художественное произведение. Я люб­лю документальное кино и всегда стараюсь его смотреть.

«СНИМАТЬ, ЧТОБЫ ЧТО?»

- Сейчас находите время на то, чтобы смотреть кино?

- Да. Во время пандемии, например, я посмотрел 150 картин. Иногда были потрясающие ленты, но чаще хотелось вдохнуть кислорода поглубже и просто пересмотреть старые фильмы 1970-х, 1980-х годов. И я понял, в чем тут дело. Наш сегодняшний мир дает огромные возможности для того, чтобы понимать и знать, как это сделать. Но при этом из головы уходит понимание того, для чего ты это делаешь. Снимать, чтобы что? То есть ты знаешь, как снять, есть огромное количество технологий и возможностей. Но для чего и ради чего это кино? Что именно ты хочешь снять, о чем ты хочешь рассказать, о чем заставить задуматься? Ответа зачастую нет. Может, кто-то скажет: «Чего тут задумываться? Кино есть кино!» Но все равно хочется чего-то другого... Вот вы видели картину Жана-Пьера Мельвиля «Самурай» 1967 года?

- Нет.

- Я ее смотрел, наверное, раз 12. Это детектив и настоящее кино. И вот такого, на мой взгляд, очень немного сейчас в мире. Сейчас даже актерская игра не имеет такого значения. Когда снимают блокбастер, можно с помощью компьютерных технологий нарисовать и дорисовать все что угодно. Из-за этого теряются сущность и воздействие на зрителя. Какое-то время назад одна женщина мне сказала, что настоящее искусство - это то, что хочется прочесть, увидеть, услышать, прочувствовать еще раз. Оно только из этого и рождается! Никогда бы Моцарт не был Моцартом, если бы его не хотелось услышать еще раз. А еще раз увидеть кино хочется тогда, когда тебя что-то взволновало, когда у тебя есть вопросы, когда тебе хочется получить еще раз наслаждение...

«НИ НА КОГО НЕ ОБИЖАЮСЬ»

- Известно, что вы сделали вакцинацию от коронавируса. Как все прошло?

- Раз - поставили укол, два - ты сидишь и прислушиваешься к себе. И ничего. Я уж, грешным делом, подумал, что мне вкололи физраствор. Но это все же была вакцина! (Смеется.) И вот скоро мне будут делать второй укол... Могу сказать по своему опыту: я вакцинировался потому, что потерял бдительность. После карантина долго привыкал к тому, что много надо общаться, ходить, посещать общественные места. Привык. И теперь то и дело забываю маску, не сохраняю дистанцию и так далее... Я подумал, что это успокоение у меня может пойти и дальше и в самый неожиданный момент бахнет болезнь. Поэтому решил, что раз так, то нужно вакцинироваться. Я сегодня говорил с консулом одной страны, которая не хочет на правительственном уровне нашу вакцину принимать, а он сам привился этой вакциной и всю свою семью привил... Но это уже, к сожалению, политика.

- Вас иногда артисты пародируют. Как к этому относитесь?

- Слушайте, это не очень меня касается, но я вспомнил слова героя фильма Феллини «Восемь с половиной». Там есть такая сцена, где говорится: «Говори плохо, говори хорошо, но говори про меня!» Есть пародия или ее нет - для меня не имеет особого значения. Обижаюсь ли я? Вы знаете, мама мне говорила: «Никогда ни на кого не обижайся. Если тебя действительно хотели обидеть, то не доставляй удовольствия тому, кто этого хотел. А если не хотели, то всегда можно простить...»

Яна Невская

Фото В. Тараканова.