о знаменитом блюз-шаутере

«Человек с такой внешностью (группа на сцене тоже не отставала) мог с лёгкостью рушить котировки мировых бирж, заведовать межгалактическим преступным синдикатом и вести популярнейшую детскую передачку с песенками и танцульками на радио и в телевизоре. Биг Джо Тёрнер. Улыбчивый хулиган. Шпана интеллигентская».

Весу в нём было в лучшие годы чистых 300 фунтов (по-нашему, скажем, килограммов 135 верных). И росту — шесть футов два дюйма (никак не менее 194 см).

Был он на сцене лёгок и невесом — точно пушинка, подхваченная светом полуденного солнца. Жар, источаемый им, казался неимоверен. Слова резали вернее поварского ножа. А мысли, меж тех слов скрытые, — и того вернее.

Чаще прочего он пел. Простые песни. Нечто навроде временами уж слишком быстрого блюза. А так-то, сказать по-честному, был это ничем не обтёсанный, только из печи, из огненного горнила вышедший рок-н-ролл — береги пальцы, не хватай руками.

А ещё бесконечно пританцовывал. Правой рукой как бы... что? Протирая экран портативного, но ещё не изобретённого ноутбука? Или лобовое стекло роскошного «кэдди»?

Человек с такой внешностью (группа на сцене тоже не отставала) мог с лёгкостью рушить котировки мировых бирж, заведовать межгалактическим преступным синдикатом и вести популярнейшую детскую передачку с песенками и танцульками на радио и в телевизоре.

Биг Джо Тёрнер.

Улыбчивый хулиган.

Шпана интеллигентская.

Чёрный как ночь.

Скрытный как небо.

Да и был ли он на самом деле?

Джозеф Вернон Тёрнер — младший явился на свет 18 мая 1911-го в дивном Канзас-Сити, воспетом всеми менестрелями рока (а с чего бы?), в штате Миссури (который кличут не иначе как «Покажи-ка мне!» — ничего не принимают местные на веру).

Его отец, по слухам отличный повар, погиб в железнодорожной катастрофе, когда Джо было всего четыре. Маме выбора не оставалось — в те времена жизнь была не сахар с патокой один к двум, — и она пошла работать прачкой. Поднять на ноги будущую звезду и его старшую сестру помогла бабушка, жившая по соседству.

Ясное дело, были они бедны. Может, и беднее крыс церковных, да те не умеют петь, а вот малыш Джо с детства голосил в церковном хоре (иногда — чрезмерно громко), госпелы обожал, распевая их с ночи и до утра, подражая любимому дядюшке Чарли Фишеру, а у двух других дядьёв на ходу и с лёта перенимая навык игры на банджо, гитаре и скрипке.

Это какие ж времена тогда были?

Это ж и Элвис в планах не стоял! Ну разве что только в божественных. Впрочем, как и прочие будущие титаны рок-н-ролла.

Что это было за время такое?

Сегрегация.

Летом 1921-го в Канзас-Сити пожаловала с концертами сама Мэми Смит — первая темнокожая дива, записавшая грампластинку — сладчайший до приторности и ломоты в скулах Crazy Blues. Тлеющая, точно уголёк в ночи, жаркая вещица.

Джо Тёрнер пластинку купил — какие-никакие деньги, перепадавшие от дядюшек, у него по карманам водились. А ещё он любил Бесси Смит и Этель Уотерс — обе не промах. Видите, какая тяга к женскому высокому вокалу! К настоящим голосам эпохи! Любил человек женщин, понимал толк в прекрасном. С детства.

В 12 он выпрыгнул в окно, спасаясь от пожара, и сломал себе ноги. Какие тут танцы? Но ведь вера в сердце у него была? И госпелы он распевал так, что и мёртвые вставали к заутрене.

Выкарабкался.

Победил.

Потому, правда, пританцовывал всю жизнь — не танцевал. Но с каким изуверским изяществом, с какой первобытной грацией изголодавшегося льва! Дьявол его знает, что это было такое.

Ноги прошли, хоть и ныли в непогоду и сырь. А другая болезнь засела в печёнках крепко — страсть к городскому блюзу. Где всё смешалось: крики разносчиков газет, стоны обречённых на беспросветную лямку, сытые возгласы сорвавших жирный куш, грязь и роскошь, смрад и благоухание большого города — как бы он ни звался.

Джо Тёрнер, думается, потому и стал первейшим из блюзменов-шаутеров — «крикунов», заводящих и без того взвинченную публику постоянной перекличкой с оркестрантами и залом.

Огонь, а не человек.

На улице (во многих смыслах) он оказался в 14. В шляпе отца и с нарисованными усами выглядел не то чтобы импозантно, но драйва и норова было не занимать — мог петь блюзовые куплеты-причитания непрерывно, по три часа кряду. Не в одиночестве — в тандеме с неким слепым джентльменом из мира блюза по имени Джонни Крич. Вместе они фланировали по улицам Канзас-Сити, причём кружка для сбора пожертвований всегда была на Джо — зрячему проще не обмануться (вы же помните официальную кличку штата Миссури).

«Диапазон знаний его был грандиозен», однако, в отличие от кота Василия братьев Стругацких, Тёрнер помнил все блюзы (и, как уверяют очевидцы, все госпелы) наизусть. И в придачу сочинял сам.

Мало ли было таких самородков, исхитряющихся выжимать из городской бедноты, точно воду из сухого творога, 50 центов в день?

Тёрнер пошёл работать барменом. Для верности сразу в пару мест — в Kingfish Club и Sunset.

Его голос любили. Ему аккомпанировал будущий титан буги Пит Джонсон, обладавший удивительной особенностью вести яростный ритм, «накрывая клавишами» голос певца. Повсеместно царствовал сухой закон. Виски лилось огненной рекой, обращаясь в воду при первом же появлении копов. Люди жаждали счастья, пусть и дорогой ценой. Быстрый блюз, слишком быстрый блюз с шероховатыми и зазубренными словами, только поднимал градус действа.

Ничего. Жить было можно.

Благословенные времена.

Лишь в 1938-м Джо и Питу свезло по-крупному — Джон Хэммонд, великий первооткрыватель звёзд первой величины, заметил их и пригласил выступить в одном из своих концертов From Spirituals to Swing в модном и знаменитом Карнеги-холл. И понеслось, покатилось.

Правда, не сразу.

Джо Тёрнер плохо вписывался в рамки.

Пришлось несколько лет попотеть.

Ему случалось бывать на одной сцене с Бенни Гудменом, Билли Холидей и даже с Дюком Эллингтоном. Он записывался с Артом Тейтумом и Каунтом Бейси. Снова обратите внимание: его всегда сопровождали хорошие, нет, очень хорошие клавишные.

В 1951-м был заключён плодотворный контракт с Atlantic Records, Джо записал мощные блюзовые стандарты (вот только кто о них сейчас помнит!) — Chains Of Love и Sweet Sixteen.

А потом совершил ещё один маленький шажок, очень важный для всего прогрессивного человечества — и сделался рок-звездой. Спев и проговорив в далёком 1954-м (вполне себе эзоповым языком) Shake, Rattle and Roll (написанную Джесси Стоуном). Ту самую — Билла Хейли и Элвиса Пресли.

Но только первый.

И другой.

И здание американского сценического истеблишмента с залакированными причёсочками и отглаженными брючками, цепко ухватившееся за неподвижный, вмазанный во время и пространство микрофон, дало трещину. Та разбежалась, поползла змейками во все стороны света, гробя фундамент, подкашивая стены...

Кто созерцал картину разрушения?

Да вот те самые будущие короли, уже рвавшие струны на Юге, позабыв о том, как оно — ковырять козявки в носу. Им было по 17—18. Они много чего успели попробовать к 1954-му. Много и быстро.

И текст Shake, Rattle and Roll был более чем сомнителен.

Все эти просвечивающие на солнце платья, дьяволы в нейлоновых чулках и одноглазые коты, с вожделением взирающие на вход в рыбную лавку, — всё это было слишком настолько, что сам Джо, записывая хит, некоторые фразы «прожёвывал и проглатывал».

Мир затаился.

С детства ослепший на один глаз Билл Хейли песню подхватил, текст вычистил и заменил на «более пристойный», но одноглазого кота у лавки — оставил.

Чарты рухнули под напором этаких молодцов.

Элвис взял полный текст Тёрнера и спел Shake, Rattle and Roll, высунувшись на полном ходу из паровоза, гудя и сметая всё на своём пути.

Безумцы.

Смутьяны.

Так рок-н-ролл поднялся от корней к солнцу. Напитанный сумрачным и душным воздухом первобытного подлеска. Густого — не продраться, не вырвав глаз.

А Тёрнер, скромнейший и коварнейший Биг Джо Тёрнер, написал вдогонку уходящему паровозу Юга Well All Right, Flip Flop and Fly, Hide and Seek, Morning, Noon and Night и The Chicken and the Hawk. И удалился себе на заслуженный как бы покой, как бы никогда не уходя со сцены.

Мощнейший из динозавров.

Вполне себе современный пассажир.

Модернизированного электровоза рока.

И во все залы всяческой славы принят он без споров, митингов и лишних рассуждений.

Джо дружил с Биллом Хейли, а Хейли, в свою очередь, никогда не забывал звать старину Тёрнера на сессии звукозаписи. Поддерживая старика во всех его начинаниях.

С Элвисом Тёрнер пересекался мало, но это и не имело никакого значения — все короли Юга отдавали Джо должное, все знали, «откуда в том числе ноги растут».

Тёрнер жил в своё удовольствие, записывал время от времени альбомы, все до единого — высочайшего качества и профессионализма. Как-то он не напрягался, видать, в детстве хватило. Шёл размеренно, держался легко. Пел задорно.

Или вот: камерный и невероятно глубокий, задевающий альбом 1973-го, сделанный вместе с Каунтом Бейси, — The Bosses. Украшение всякой приличной виниловой коллекции. 44 минуты путешествия по анфиладам и залам с табличками «Только для сотрудников». Рэй Браун на контрабасе.

Эстетика великой эпохи. Шум моря в ушах, а не... Сегодня Биг Джо Тёрнер похож на чтимого местного святого. «Как?! Вы не знаете?! А все у нас тут знают!»

Сегодня он похож на найденный в речном песке алмаз: «Заечка, ты только посмотри! Что за чёрт! Кругом бутылки пластиковые, а тут такое!»

Такое — это Настоящее.

Одним своим Shake, Rattle and Roll старина Джо затыкает за пояс добрую половину современной эстрады — и те болтаются у него за поясом, стукаясь понурыми пустыми головёнками.

Умиротворяющее зрелище. Истинный целебный бальзам на 144 целебных травах.

Принимайте.

По паре чайных ложечек в день.

I'm like a one-eyed cat peepin' in a seafood store,

I'm like a one-eyed cat peepin' in a seafood store.

Well I can look at you till you ain't no child no more...

Ah, shake, rattle and roll,

Shake, rattle and roll,

Shake, rattle and roll,

Shake, rattle and roll.

Well, you won't do right

To save your doggone soul...

Shake, rattle and roll!

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.