Юрий Мороз — о третьем сезоне «Содержанок», сериале «Угрюм-река» и минусах актёрства

10 июня на видеосервисе START состоялась премьера третьего сезона сериала «Содержанки». Его режиссёром выступил Юрий Мороз. В интервью RT он рассказал о стилистике нового сезона и его отличиях от первых двух частей. Также постановщик объяснил резонансную концовку его предыдущего проекта, сериала «Угрюм-река», и порассуждал о проблемах российской киноиндустрии и будущем мирового кинематографа.

— Вы присоединились к «Содержанкам» на третьем сезоне. Что вы чувствовали, сменяя коллег?

— Это не вопрос чувств, а вопрос художественных и творческих задач, которые ставит проект. Работа, которую нужно сделать, учитывая то, что было сделано до тебя. Но, естественно, мы постарались найти что-то новое и для себя, и для группы, и для актёров — чтобы всем было интересно.

— Нет ли у вас страха не оправдать ожидания тех, кто пристально следит за историей?

— Мы все — заложники драматургии. Понятно, что это третий сезон, но продюсерами ставились новые творческие задачи, появлялись новые сюжетные линии, вводились новые персонажи. Третий сезон в любом случае будет отличаться от первых двух. А уж понравится это тем, кто любит сериал, или нет, — не нам судить. Всё уже сделано, подождём реакции, посмотрим. Но страха никакого нет.

— Расскажите подробнее, что изменилось в третьем сезоне. Вы упомянули новые сюжетные линии. Может, поменялась стилистика, общий подход?

— Когда ты снимаешь продолжение, лучше не экспериментировать и оставаться в режиме, который был задан ранее.

Плюс у меня сложился такой образ, что все персонажи «Содержанок» обитают в замкнутом, обособленном пространстве, будто в аквариуме. Они живут в домах в закрытых посёлках, ездят на машинах в стеклянные офисы. Это всё напоминает мне перемещение из одного закрытого пространства в другое, из одного аквариума в другой. Взяв за основу это решение, мы постарались реализовать его на экране.

— Почему вы выбрали такое цветовое решение? В этом есть какая-то идея или это ваши личные предпочтения?

— Неон, блёстки, чешуя на платьях — всё это переливается, что тоже немножко напоминает жизнь рыб, блестящую и обособленную, за которой ты можешь наблюдать в аквариуме. Они плавают, живут какой-то своей жизнью... Возможно, они за нами тоже наблюдают, если мы им интересны. Это два мира, которые не соотносятся между собой.

— Чем вас изначально зацепила эта история о светской Москве?

— Это современная история. Я снимал много исторических фильмов, и мне было интересно попробовать себя в другом качестве. Тем более что я практически сразу после «Угрюм-реки» прыгал в этот проект. Мне было нужно сбить картинку, которая стояла у меня перед глазами, поэтому я взялся за эту тему.

— С каким временем вам работать комфортнее?

— Наверное, с историческими картинами. Может быть, потому что там чаще попадается интересный драматургический материал. У меня было много разных художественных историй — и «Братья Карамазовы», и та же «Пелагия и белый бульдог». Она написана нашим современником Акуниным, но всё равно на эту тему.

— Исторические сюжеты всё чаще переносят в настоящее время. Недавно была анонсирована современная адаптация «Анны Карениной». Как вы относитесь к таким решениям?

— Это актуализация классики, она будет всегда. И тут всё зависит от меры, вкуса и таланта.

Я шучу, конечно. Но тем не менее это ещё один повод взглянуть на неё. Что будет принципиально отличаться у той же «Анны Карениной»? Всё равно останутся Анна, Вронский, муж. Всё равно появится этот «треугольник».

— Возвращаясь к «Содержанкам» — после выхода прошлых сезонов активно обсуждалось обилие и откровенность постельных сцен. В третьем сезоне их будет так же много?

— Достаточно, я бы так сказал. Но я подхожу к сценам такого рода несколько иначе. Для меня это не самоцель. Переход женщины и мужчины к такому состоянию требует некоей подготовки. Я старался, чтобы всякая постельная сцена была драматургически и психологически оправдана.

— Комфортно ли вам работать над такими сценами?

— Не думаю, что кому-то в принципе комфортно работать над такими сценами — начиная с актёров и заканчивая группой. Это, в определённом смысле, экстремальная ситуация. Но у меня не возникло проблем, поскольку всё уже было отработано артистами в первых двух сезонах. Мы все сцены проговаривали, а дальше просто снимали, и всё. Работа есть работа.

— Случалось ли на вашей памяти такое, что актёр не мог раскрепоститься в подобной сцене?

— Я с актёрами обычно не обсуждаю такие вещи. Но я знаю, что все чувствуют себя неловко. Раздеться на публике непросто, поэтому определённый дискомфорт присутствует.

Почему-то наши европейские коллеги и американцы чувствуют себя в этом комфортнее. Не помню, как называется картина с Депардье, когда он полфильма ходит раздетый... Я вижу, какая там степень свободы. Он абсолютно свободен, его это вообще никак не держит. В нашей русской природе ментально и психологически заложена закрытость в этом вопросе. Как бы мы ни старались и не раскрепощались, всё равно будем зажаты.

— Думаете, это никогда не изменится? И у нас на экране стали говорить на такие темы открыто...

— Об этом стали открыто говорить на платформах, а это ограниченный показ. Как мне кажется, ни на одном федеральном канале пока невозможна такая степень откровенности, как в «Содержанках». Кроме того, на платформы приходит определённая публика, готовая смотреть это и нормально воспринимать. Основная часть зрителей у нас в стране не готова. А если и смотрит, то с осуждением.

— Сильно ли разнятся съёмки сериала для видеосервиса и для телевидения?

— Процесс одинаковый: это всё равно телевизионная картинка. Есть принципиальная разница, если ты снимаешь кино не для телевидения, а для кинопроката, когда ты должен учитывать размер экрана. Телевидение больше строится на крупных планах, а кино снимается пошире, есть такая особенность.

Плюс большая степень свободы. На федеральных каналах есть ограничения по рекламе, по показу каких-то предметов. Например, если в кадре машина, то её значок надо обязательно замазать. Здесь это всё допустимо.

— Ранее вы неоднократно работали с вашей дочерью Дарьей, однако в сериале «Содержанки» она впервые выступила продюсером. Как вам такой формат сотрудничества?

— В своё время я Дашу сподвиг на то, чтобы она стала заниматься продюсированием. И у неё, в отличие от многих, есть продюсерское образование, так что это нормальный, естественный переход. Она долго не могла сделать этот шаг, но здесь сделала, и я надеюсь, что вполне успешно. Я за неё очень рад, и мне было с ней комфортно.

— Почему вы хотели, чтобы она попробовала себя в этой сфере?

— Актёрская профессия очень зависима. И часто она зависит от возраста и предложений. Когда актёр, особенно женщина, переходит определённую возрастную черту, заканчиваются роли. Сидеть, ждать, когда тебя позовут на роль бабушки — не самая лучшая жизнь.

Не секрет, что многие наши актёры старшего поколения не очень хорошо доживали своё время. Конечно, когда у тебя есть другая профессия, этот переход мне кажется более логичным и спокойным. Хотя у Дашки в смысле актёрской профессии всё складывается прекрасно, многие могут позавидовать. Но всё равно я рад, что она этим занимается, и, думаю, дальше будет заниматься. Она очень деятельная, может горы сдвигать. У неё должно получиться.

— Ваш предыдущий проект, сериал «Угрюм-река», вызвал широкий резонанс. Зрители остались недовольны финалом, обсуждали и другие отступления от первоисточника. Как вы отнеслись к обрушившейся критике?

— Страшное дело! Я критику, то есть комментарии, вообще не читаю. По большому счёту, они мне не интересны: уже ничего не изменить, я сделал то, что сделал.

Я про картину знаю больше, чем все остальные. Когда кто-то меня за что-то критикует, он ошибается, если считает, что я об этом не подумал. Все ошибки, которые есть, я знаю лучше. И почему они возникли, я тоже знаю. Все смотрят на готовую картинку, а как она создавалась, в каких условиях у нас часто проходят съёмки — никто не думает.

Многие сравнивали сериал с прошлой картиной, но это абсолютно разные проекты. Почему финал такой? Если внимательно смотреть и соединять все картинки и ребусы, которые там заложены, финал логичен. Главный герой, Прохор, — неверующий человек. Вместо креста у него медальон. Внимательный зритель заметит, что на этом медальоне — человек, у которого внизу ад, а наверху рай. Путь Прохора, который всё хотел построить город Солнца, двигался вверх. Но почему-то, когда он туда дошёл, то оказался в самом низу.

Прохор — язычник. Когда он восстал против Солнца, против Природы, конечно, она его наказала. Отсюда и метеорит.

— Видимо, многие ожидали, что сериал будет ближе к тексту...

— Смотрите, что ближе к тексту. Здоровый дядька поломал полтайги, построил там огромный город — заводы, фабрики, железные дороги... Вдруг он сходит с ума, залезает на башню и бросается вниз.

Я сразу задаю вопрос: «Подождите-подождите, секундочку, а что это он вдруг?». Шишков очень внимательно читал «Братьев Карамазовых». Там есть два персонажа — Митя, с него Прохор и списан, и Иван, который такой, «с подвыподвертом», что называется. И вот, Иван сходит с ума. А здесь Ивана нет, нет человека на противоход. Поэтому сходит с ума Прохор, соединяется несоединимое. Такой человек, на мой взгляд, не может так закончить. Но это моё субъективное мнение.

— «Угрюм-река» — далеко не первая ваша адаптация литературного произведения. Есть ещё какие-то книги, которые вы планируете или просто хотели бы экранизировать?

— Таких планов пока нет. У меня не закончена история с Акуниным. Была снята «Пелагия и белый бульдог», ещё планировалась «Пелагия и чёрный монах», но по целому ряду причин эта экранизация не состоялась. Мне вообще интересен Акунин. Он прекрасен. Из классики, наверное, ещё можно было бы что-то... Но есть наши желания, и есть возможности. Вторые больше зависят от продюсеров.

— Также недавно вышел ваш сериал «Теория вероятности». Он был снят пять лет назад, но зритель его увидел только в этом году. С чем это связано?

— Все события сериала, который затевался как история о любви, дружбе и предательстве, разворачиваются в казино. Они могли происходить, не знаю, на заводе, и тогда, наверное, его показали бы раньше. А казино, как известно, у нас в стране запрещено. Скорее всего, было связано с этим. Я не знаю точно, но это единственное оправдание, которое я могу предположить, потому что, когда сериал перешёл с Первого канала на «Россию 1», они взяли и поменяли шапку. Там были совершенно другие начальные титры, тоже связанные с картами и кубиками.

— Вы ждали премьеры все эти годы?

— Конечно. Сериал уже был в интернете, но в чудовищном качестве. Если бы он попал туда в нормальном качестве, я бы вообще не переживал. А в таком, да ещё с какими-то замазками, изменением текста... Потом, когда показали на платформе, я подумал: «Ну, слава богу, хотя бы в интернете будет в нормальном качестве».

Мы делаем кино не для себя, а для зрителя. И я переживал за актёров, у них там прекрасные роли. Особенно за Сашу Ребенок, у которой была очень сложная задача — сыграть слепую, при этом оставаясь сексуально привлекательной. Это очень сложно, практически невозможно, и то, как она всё сделала, — мне кажется, это здорово.

— В последние годы российские сериалы вышли на принципиально новый уровень и стали привлекать гораздо больше зрителей, чем, скажем, 5-10 лет назад. Как вы считаете, с чем это связано?

— Появилось большое количество платформ, в разы увеличилась конкуренция, и уже просто так снять сериал не получается. Ты должен снимать хорошую историю, и качественно, если хочешь, чтобы у тебя был зритель. Плюс, конечно, это связано с финансами. Когда платформы начинают работать, в них вкачивают деньги.

— Почему, как вы считаете, режиссёры, которые долго работали в кино, переходят в сериалы? Тоже дело в возможностях, или меняются интересы?

— Из-за открывающихся возможностей. Раньше некоторые режиссёры не стали бы снимать сериалы, потому что а) неинтересный материал, б) табу на некоторые темы. Сейчас темы стали шире, интереснее, можно о многом говорить. Это во-первых. Во-вторых, появились деньги. Тебе могут предложить очень хорошую историю за копейки, и ты на неё не подпишешься, потому что не сделаешь её хорошо, у тебя не будет такой возможности. А когда появилось и то, и другое, всё стало возможно.

— Как вы считаете, чего ещё не хватает российским сериалам, чтобы они могли полноправно конкурировать с продукцией Netflix и других крупнейших площадок?

— В своё время советские фильмы конкурировали на разных площадках, потому что была такая отрасль в государственном хозяйстве — кинопромышленность. Было централизованное руководство, централизованный прокат, и государство давало деньги на производство. Картины снимались на государственных студиях и уходили в государственный прокат, а деньги возвращались государству.

Для того, чтобы побеждать противника, нужно объединяться, а все производящие структуры разобщены. Нам иногда силёнок не хватает. А какие-то серьёзные победы в основном связаны с государственным финансированием — никуда от этого не деться.

— Голливудские студии также всё чаще выпускают сериалы, и реже — полнометражные ленты. Кроме того, за последний год многие зрители отвыкли от кинотеатров и стали чаще смотреть сериалы в сети. Как вы считаете, эта тенденция сохранится? Или кино всегда будет собирать миллионы зрителей в кинотеатрах?

— Кино будет большим аттракционом или индивидуальным авторским высказыванием. Оно фактически, на сегодняшний день, и делится на блокбастеры и авторские фильмы. А телевидение будет развиваться дальше и всё больше объединяться с интернетом. Но в интернете ты не получишь такие впечатления, как на большом экране. Поэтому каждая картина найдёт своего зрителя.