Дмитрий Минченок: По методу Апостола Павла

Затем был МХТ им. Чехова у Олега Табакова с историей про Моцарта «Концерт обреченных или Последняя ошибка Моцарта» с Евдокией Германовой. Потом выпустил документальную драму про Моцарта с продюсером Сергеем Шумаковым. Фильм получил ТЭФИ. Затем – блокбастер про футбол: «Дикая лига» с Иваном Охлобыстином, которая попала в лонг-лист ста лучших фильма планеты в конкурсе американского «Золотого Глобуса» за 2019 год.

Последний фильм Минченка, как сценариста, документальный фильм «Приключения Юмы» - история байкальского тюленя, которая бьет рекорды по посещаемости. И вдруг пандемия, а Минченок заявляет себя как создатель нового жанра. Он открывает в себе безграничные возможности СТЭНДАПА. Но не комического, а драматического. Он заставляет людей плакать. И людям это нравится.

За прошедший сезон у него случилось сразу шесть премьер. Какой другой драматург мог бы таким похвастаться? А началось все с шумихи вокруг «Красного Моцарта» во МХАТе им Горького.

О жизни и творчестве с Дмитрием Минченком беседует первый заместитель главного редактора еженедельника «Мир новостей» Андрей Авдонин.

- Дмитрий, вашей пьесой «Красный Моцарт» МХАТ им. Горького открывал свой прошедший, 123-ий, сезон. Расскажите, как прижились?

- У меня случился счастливый роман с Театром МХАТ им Горького. Это была драматическая история про Исаака Дунаевского под названием «Красный Моцарт». Я писал мистическую историю. Советский композитор превращается в моей пьесе в птицу.

- Ничего себе!

- Причем, безо всякого постановления партии. Его ловят и привозят в Дом творчества композиторов Ольгино, под Ленинградом, в 1939 году, сочинять музыку по приказу Сталина. И тут происходит преступление!

- Какое?

- А вы приходите в новом сезоне во МХАТ им Горького, который расправил крылья при Эдуарде Боякове, несмотря на травлю, и сами все увидите. Я очарован тем, что сделала режиссер Рената Сотириади и Борис Краснов, как художник. По сцене летают женщины…

- Что?

- Как Маргарита без Мастера, да. И дирижабли. Советские. А актер Тимур Дружков играет птицу и человека по имени Дуня.

- Какая птица?

- Кажется, чайка.

- Это отсыл к Чехову?

- Возможно. Но если бы был голубь – все равно к Чехову. Ведь действие происходит во МХАТе. Боже, я работал со многими артистами, но такого, как Тимур Дружков, играющего «чайку» - надо поискать. Это молодой Смоктуновский. Украшение МХАТа. Говорю, как строгий критик.

Сопрано из «Новой Оперы» Елена Терентьева играет его возлюбленную, поднимается на си бемоль третьей октавы, и… вспоминаешь о Марии Каллас. Актер Максим Дахненко, муж Лены Терентьевой по пьесе, и кстати, генерал по роли, и Иван Рыжиков, который играет домоуправа, оба заслуженных – истинные звезды нового МХАТа.

Для Ивана Рыжикова я написал специальный монолог про вирус. Тогда, в 39 году в Ольгино, случилась эпидемия гриппа, и все композиторы сильно чихали. Сегодня у нас, во времена «Красного Моцарта» - эпидемия ковида и всем нравится слушать про то, что смех и вирус - дело очень серьезное. А в финале, когда завхоз Иван Рыжиков произносит чудесный монолог о «силе боли и си бемоли» публика неизменно встречает аплодисментами.

- Сюжет звучит очень по-булгаковски.

- Без Булгакова трудно обойтись биографу Исаака Дунаевского и другу Максима Дунаевского. И Булгаков, и Дунаевский были дьявольски очарованы талантом друг друга. Эдуард Бояков заявлял, что МХАТ должен стать домом для тех, кто в нем работает. Для меня это стало Домом, в котором я - драматург на Большой сцене и рассказчик - на 3-ей, создание которой - отдельное чудо, и моя благодарность Эдуарду.

- А что вы там конкретно делаете?

- Я создаю стэндап-драму. Мне важно возвращать людей к катарсису драматических переживаний. Погружать их в чувственность сочувствия, где то, о чем я рассказываю происходит «здесь» и «сейчас». Это особое пространство, способы проникновения в которое нужно открывать в лабораторном практикуме. А я делаю это в виде захватывающего спектакля, под маской детектива. Попадать в то пространство чрезвычайно трудно.

- Что значит «способы проникновения»?

- Это значит найти «двери» в ту область психики, где возможно - невозможное. Где фантазия реальней яви. Где можно все увидеть собственной кожей.

- «Увидеть кожей»?

- Как будто на ней тридцать глаз. Это «метод апостола Павла». Когда в тебя входит чужое сознание, сознание неведомого автора, рассказывающего тебе истории, которая случились не с тобой. А ты воспринимаешь их, как свои. Ты - транслятор. Можешь начать говорить на другом языке. Косноязычному Апостолу был дан дар говорить, словно его истории изливал через него кто-то другой.

- Звучит мистически. По-шамански.

- Сцена - это место для шаманов. Публике интересно только непосредственное искреннее переживание. Если ты видишь на сцене духов, значит они к тебе пришли. И публика ощущает себя в правильном месте. Я никогда не рассказываю бытовые истории. Я не верю в реализм.

- А Исаак Дунаевский, который написал «Песню про Родину», по вашему, тоже мистик?

- Конечно! Родина – это мистическое понятие. А наша Россия – особенно. Иногда я вижу себя всегда среди ржаных полей, на высоком обрыве. И звучит голос Лидии Руслановой. И все цветет под «Большой выходной Марш» Исаака. Максим Дунаевский, его сын, для меня тоже мистик. Он просто этого не знает. У нас была с ним идея для Большого Театра, к юбилею, доделать оперу, которую начал писать Исаак Дунаевский. Я должен был бы осовременить сюжет, пунктиром прописанный Булгаковым. Но сейчас я бы хотел предложить Максиму Исааковичу написать мелодии для Танго.

- Что за «Танго»?

- Тот спектакль, который мы сделали для третьей сцены МХАТа под названием «Танго на линии выстрела». У нас была предпремьера в начале июня. В сентябре 2021 года будет премьера. Это копродукция с театром. Я принес свой художественный багаж, они предоставили сцену. И все вместе мы освобождаем души зрителей из оков сознания. Бросаем им спасательный круг, который вместо того, чтобы поднимать вверх, затягивает в себя.

- По-вашему, Танго – музыка, которая способна убивать?

- Вы практически угадали. Это история о том, как музыка способна доводить до крайности все, чем обладает человек. Огонь, который танго разжигает в душе человека производит страсть. Но когда страсть достается маленькому человеку, что происходит с его душой? Какие демоны его одолевают. В ответе на этот вопрос разгадка всего. Остается ли то, что одолевало душу демоническим? Может ли зло менять знак и становится добром?

- Об этом же весь Фауст…

- Именно! Та сила, что вечно хочет зла, а совершает благо. Добро и Зло перетекают друг в друга. Мы этого не понимаем. А между тем - все именно так.

- Как это воплощено на сцене?

- Три блестящих музыканта, которыми я очарован: Никита Агафонов – саксофонист, кларнетист, аранжировщик и продюсер. Антон Слепченко – самый крутой барабанщик из тех, кого я знаю и Алексей Соколов - аккордеонист. Когда они прикасаются к инструментам, музыка начинает гореть. Они играют не танго. Они им живут. Никита написал аранжировку «Кумпарситы». И когда на сцене появляется Маленький Пепито – то есть я, то…

- Так все-таки вы - актер?

- Предпочитаю себя так не называть. Я - переживальщик. Я - рассказываю. Вот Миша Ефремов – это актер. Алекандр Калягин – это актер. А я - человек, который рисует словами. Но если вам удобно говорить, что Минченок – актер, то я не против.

- И кто ваш герой?

- Горбун из Рио-де-Жанейро, который приехал в Нью-Йорк, чтобы покорить его.

- То есть вы играете горбуна?

- И даже танцую. Танго. Но чем? Не горбом. Музыкой. Волшебной музыкой, которая начинает поджаривать ваши сердца на медленном огне…

- Это рецепт приготовления шашлыка?

- Из танго. На пламень музыки слетаются девушки. Красавица Юлия – дочь русского эмигранта. История реальная. Пепито, мой герой, в нее влюбляется. А когда она уже готова выйти за него замуж, ее убивают. Кто? Не так просто догадаться и еще сложнее принять.

- Горбун?

- Нет. Он просто влюбляется в первую красавицу клуба-танго.

- Архетипическая история Красавицы и Чудовища…

- О, не спешите. Любовь зла. Юлия, которую играет Елена Терентьева из «Новой оперы», она же… и поет «Кумпарситу» на божественном диалекте ангельского пения, неожиданно отвечает ему согласием. Я обучаю ее танцу, наши тела сплетаются, мой герой делает предложение. Юлия отвечает отказом. Пепито сходит с ума. В клуб приходит новый учитель танцев в исполнении Андрея Вешкурцева, и Юлия гибнет. В его объятиях.

Кстати, Андрей Вешкурцев – один из лучших драмактеров в Москве, которые умеют танцевать. Вдвоем с Леной Терентьев они поют и танцуют смерть, которая будоражит мир тангерос.

Я придумываю этот проект вместе с продюсером Наной Куликовой. Она уже создавала информационные проекты со своим агентством, а теперь работает со мной.

Замечательный художник по костюмам, модельер, дизайнер Жанна Крылова, основатель танго школы «Адорнос» хочет сделать костюмы к этой постановке. Детали мы оговариваем.

- Какое чудо вы еще создаете?

- С Верой Таривердиевой готовлю большой проект про Моцарта и Сальери в Калининграде, в соборе имени Канта. В этом готического чуде Вера Таривердиева создала уникальное арт-пространство, в котором происходят самые крутые музыкальные события в России. Самые!

Для Белгородской филармонии у Светланы Борухи хочу сделать спектакль про Исаака Дунаевского. У нас были с ней разговоры на эту тему. А с фотохудожником Ниной Минченок…

- Однофамилица?

- Дочь! Готовлю проект про то, как тьма проглатывается в особом замкнутом пространстве светом, и из этой мистической атмосферы возникают детали фотографии, которые, как пазл, складываются на глазах зрителя, в нечто особенное. Это пространство «камеры обскура», современное прочтение полуторавекового изобретения.

- У вас в Википедии есть фраза про фильм, который был запрещен. Название «Жертвоприношение», как у Тарковского.

- Нет, название правильное «Приношение Жертвы». В два слова. И не как у Тарковского. Этот фильм придумала, написала сценарий великий человек, режиссер и продюсер Ольга Давидовна Дубинская, которая боролась за признание Абхазии, сняла пронзительный фильм «Страсти по Владиславу» про первого Президента Абхазии Владислава Ардзинба. Фильм получил Первую премию кинофестиваля «Апсны – страна Души».

Ольга Давидовна, к сожалению, погибла девять лет назад в Абхазии, в Сухуме.

Этот фильм о самом главном в человеке – его способности отдать свою жизнь за другого. Фильм про то, что Жертва сама выбирает свой путь, и за кого ей жертвовать своей жизнью. Именно жертва это выбирает. Не жрец, не палач, а невинное существо, способное силой своей чистой крови выкупить наши грехи.

Ленту выкупил у Госфильмофонда, чье тогдашнее руководство пообещало мне что эта лента никогда не увидит свет, продюсер и философ Геннадий Каганович. И именно с ним - Геннадием Юрьевичем я хочу закончить эту волшебную историю в Абхазии. В финале фильма триста всадников, по слову маленькой девочки, отдавшей свою жизнь вместо бычка, которого ее дедушка вел на заклание, помчатся на небо, уводя за собой все грехи человечества. Они мчатся по пыльной проселочной дороге, поднимаясь все выше и выше вверх, к самой вершине крутой горы и там… срываются и летят по небу. Это и есть преобразующая силы Жертва. Если я этот фильм закончу мне будет возможно уйти в Монастырь. Моя чаша будет полна.

- Дмитрий, ваш самый известный фильм сейчас «Приключения Юмы». Это дебют в игрово-документальном кино как сценариста?

- У меня порядка сорока фильмов было «до». Снимал по заказу канала России и Первого. Самый известный - «Моцарт», за которого получили ТЭФИ. Наш исполнительный продюсер Юлия Перкуль (с которой мы делали у Саиды Медведевой великого «Моцарта») познакомила меня с продюсером Игорем Добровольским. Мы встретились с ним. Наелись суши и поняли, что готовы работать вместе.

Я за трое суток, не ложась, не вставая со стула, пока он летел в Сочи, переписал сценарий фильма, который Добровольский запустил под названием «Дикая Лига» про зарождение футбола в России.

В главной роли там был «Дункан Маклауд», горец… - вспомнили? - Эдриен Пол. Такой бронзовый красавец, который переписал в свою очередь все мои слова в своей роли. Да и ладно. Ему же играть. Его антипод – Дмитрий Назаров, гениальный русский актер, (из «Кухни»). Потом появился Иван Охлобыстин в роли двойного агента. Но «одеяло» совершенно законным образом перетащил на себя Назаров.

В итоге «Дикая Лига» попала в сотню лучших фильмов планеты. Ленту выдвинули на соискание премии «Золотой Глобус», той самой «киноамериканской» - самой престижной награды в мировом кинематографе. В шорт-лист мы не попали. Но и длинный список – уже профессиональная оценка. А дальше... дальше понеслось по нарастающей. Я встретил Юму на Звездном бульваре.

- Тюленя?

- Конечно. Только я сначала не разобрал в том, кого встретил тюленя. Это был человек. Мой товарищ, продюсер Игорь Добровольский. Он говорит: «Идем, что покажу». Приводит в комнату, а там – телевизор. Я такого большого никогда не видел.

- Иронизируете?

- Не перебивайте. Включает. А там вода. Много воды. И так час. Я спрашиваю: «И что?» А он говорит: «Фильм про Байкал. Души нет. Сможешь придумать историю? Но придумывать можно только про то, что снято, а в фильм не вошло». Я спрашиваю: «Это такая – загадка?» Он смеется.

Я встретился с чудесным режиссером картины, посмотрел исходники, и придумал историю про потерявшего маму маленького тюленя, который попадает во всевозможные истории в поисках рая, где его мама и папа живут вечно. Есть такой остров посреди Байкала на самом деле.

Так как Добровольский планировал показывать этот фильм в Америке, чтобы пропагандировать русскую культуру и природу, (напомню, что до этого я и он уже попали в лонг-лист «Золотого Глобуса») он попросил, чтобы у тюленя было американское имя – для той аудитории. Я подумал: «Верное решение», и написал историю про тюленя, который был сначала Флаффи. Потом фильм попал в руки другого продюсера –замечательного и креативного Ильи Кривицкого и байкальский тюлень обрел имя Юма.

- А что в первой версии фильма про Байкал не хватало?

- Там всего хватало. Очень профессиональный фильм был. Но про другое. Он был одет в театральные костюмы псевдо-фолка, там не было того, чему можно сострадать. А сострадание - это главное. В итоге сейчас Юму смотрят все.

Фото: Ю. Алексеева,

К. Очкин.