Рояль в горах

Анну Цыбулеву называют одним из лучших музыкантов своего поколения. Но она больше не хочет участвовать в конкурсах, потому что уверена: путь к успеху лежит через удовольствие, а не через стресс. «Это Кавказ» поговорил с пианисткой о космосе, Брамсе, радости творчества и о том, что классику любят все. Просто не все об этом знают.

Космический фестиваль

— Я давно мечтаю устроить музыкальный праздник на моей родной земле — в Карачаево-Черкесии. Это настоящее «место силы», я с этой мыслью выросла и до сих пор в этом совершенно убеждена.

— Но наши кавказские горы — не Альпы. И условия там не альпийские.

— 10 лет назад, когда у нас была только одна тропа от Архыза до Софийских водопадов и Лунной поляны, о фестивале было сложно мечтать. Но сегодня там прекрасные дороги и все на высшем уровне. Фестиваль «Квазар» пройдет в новом гостиничном комплексе «Романтик» в поселке Архыз, там есть зал на 1000 человек. К сожалению, из-за пандемии фестиваль пришлось отложить на март 2022 года. Но я уверена, что он состоится, станет ежегодным и будет одной из визитных карточек республики.

— Для кого вы будете играть классику в горах?

— Я росла в поселке Нижний Архыз, в котором живет 500 человек, но при этом у нас была музыкальная школа, где работала моя мама. И я много общалась с педагогами и учениками наших республиканских музыкальных школ. Тому, кто любит классику, важно время от времени ощущать эти вибрации непосредственно в стенах концертных залов. Сложно сделать это, если ты живешь за тысячу километров от культурных столиц. В регионах не хватает ярких культурных событий. Поэтому нам нужен фестиваль!

— А мастер-классы и лекции? Одно дело — слушать музыку, другое — говорить о ней.

— В современном мире сложилось много деструктивных стереотипов о классической музыке. Я намерена их разрушить! Наша задача — рассказать людям, даже далеким от искусства, что они классическую музыку уже знают и любят. Они ею окружены в рекламе, в фильмах — повсюду. И что музыка дается не в наказание, а чтобы украсить жизнь человека.

Мой брат-подросток живет с родителями в Нижнем Архызе. В один из его приездов ко мне в Москву я предложила ему пойти в театр. «Нет, — говорит, — это скучно» — «А ты там был?» — «Нет». И мы пошли смотреть Шекспира, который всегда говорит о современных вещах. Дима молчал целый день, а потом сказал: «Знаешь, было неплохо». На мой взгляд, высшая похвала (смеется).

Искусство нам дано, чтобы шевелить души и вызывать эмоции. Вот об этом мы и будем говорить. И, конечно, мы будем играть классические произведения, связанные с Кавказом. Я буду играть «Исламей» Милия Балакирева. Когда играю эту пьесу, вижу наши горы и слышу ритм лезгинки. Думаю, услышав эту старую музыку, люди поймут, что они не просто знают классику — они давно живут вместе с нею и любят ее.

— А почему такое космическое название — «Квазар»?

— Потому что тут вмешался космос. В моей жизни космос занимает не меньше места, чем музыка, ведь в нашем поселке находится РАТАН 600 — самый крупный радиотелескоп в мире, и на нем работает мой папа. Так что для меня музыка и космос — это об одном и том же. Поэтому, познакомившись с продюсером Милой Ермолаевой, я просто сказала: «Мила! Поехали в Архыз!» И мой папа провел для нас прекрасную экскурсию, и с того момента все как-то завертелось. Мила теперь генеральный продюсер нашего фестиваля, а я его художественный руководитель.

Пять фактов об Анне

Анна из семьи музыканта и астрофизика, и у нее было счастливое детство.

— Абсолютно счастливое, и оттуда вся моя энергия. С родителями я жила только первые 10 лет, потом было общение по телефону и на каникулах, но им удалось как-то вложить в меня не только любовь к музыке, но и вообще радостное отношение к жизни. Меня не заставляли часами играть гаммы, мне разрешали заниматься всем, что я хочу. А я хотела все, что предлагал Нижний Архыз: батут, лыжи, танцы, лепка, вязание. Никто и никогда не ограничивал меня в моих увлечениях. Музыку из всего этого разнообразия я выбрала сама.

Первым учителем Анны была ее мама.

— Мама играла для меня вечерами. И именно она заметила, что я хорошо воспринимаю музыку, танцую, пою и сама пытаюсь что-то играть. Занятия с мамой были естественны и приносили много радости. Вообще, благодаря нашей семейной атмосфере мне удавалось уцелеть в стрессе. Все-таки обучение музыке — это тяжелый труд, и мне тяжело дался, например, переезд в Москву в 13 лет. Но я всегда знала, что есть любящая семья, которая меня поддерживает.

Анна — победитель Международного конкурса пианистов в Лидсе в 2015 году. За всю историю этого конкурса Анна — вторая женщина, которая получила первое место.

— Думаю, Лидс был последним моим конкурсом. Для профессионального музыканта соревнования необходимы, чтобы заявить о себе, чтобы мир тебя услышал и узнал. Поэтому я никогда не отказывалась от них. Но вообще, конкурсы — это довольно неестественная и далекая от творчества среда. Но есть и неоспоримые плюсы: ты играешь с лучшими оркестрами на лучших инструментах и конкурс транслируется на весь мир.

Анна — артист компании Yamaha. И у нее дома стоит одноименный кабинетный рояль.

— Да, я артист этой компании, мне была оказана высокая честь. Но еще до того, как я получила это предложение, я всегда выбирала инструмент этой замечательной фирмы. Обычно на конкурсах есть возможность самой выбрать себе инструмент, и я всегда выбирала рояль Yamaha.

А еще есть история, как у меня появился этот рояль. На третьем курсе я участвовала в международном конкурсе пианистов в японском городе Хамамацу. И когда я отыграла финальный тур, ко мне подошел генеральный директор Yamaha и спросил: «Анна! Чем мы можем вам помочь?» И я, ни минуты не думая, сказала: «Хочу рояль!» (смеется). И они сделали мне скидку 90%, и я на всю премию от конкурса смогла купить себе инструмент. Это было начало прекрасной дружбы с известной музыкальной фирмой, а потом мне предложили стать артистом Yаmaha, и я с радостью согласилась.

Анна совершенно не нервничает на сцене.

— Я выхожу на сцену с трепетом и удовольствием. Немного волнуюсь, но, когда начинаю играть, страх испаряется и остается только радость. Это тоже навык. У многих музыкантов он теряется с годами: стресс растет, как и уровень ответственности, а наша творческая суть — она хрупкая и чувствительная. Ее легко загасить навсегда. Слава богу, я умею поддерживать свой внутренний огонь, чтобы не выгореть и не потерять тепла.

Бесконечное обогащение

— История талантливой провинциалки, покоряющей мир, в вашей жизни повторилась три раза. Первый раз — когда в 10 лет вы поехали в Волгодонск, за полтыщи километров от родителей, чтобы учиться у известного педагога Елены Воробьевой. Второй раз — в ЦМШ при Московской консерватории.

— Да (смеется). В какой-то момент мама решила, что мне пора учиться дальше, в Москве. А мы никого там не знали, даже адрес школы мама нашла в каком-то справочнике. И поехали мы со всеми вещами, так что варианта «не поступить» просто не было. Пришли в конце августа, и вахтер страшно удивился, потому что вступительные экзамены уже прошли. Вызванный им завуч ответил: ждем вас в следующем году. Но мама сказала: «Нет-нет, нам обязательно нужно поступить в этом!» Нам предложили платное отделение, и мама немедленно согласилась, хотя денег у нас не было.

На прослушивании я сыграла Andante maestoso Чайковского-Плетнева, а также прелюдию и фугу Баха. И меня взяли на бюджетное отделение, что называется, «сверх нормы». Я очень благодарна всем, кто мне помогал и кто меня в тот день слушал.

— Но была еще третья история — как вы поехали учиться в Швейцарию. Казалось бы, зачем? Вы и так были студенткой лучшей консерватории земли — Московской.

— Утверждение, что наша консерватория — самая лучшая в мире, очень ограничивает нас в движении. Человек творческий не должен останавливаться и переставать смотреть по сторонам. Надо постоянно впитывать в себя разные культуры, бесконечно обогащаться.

Может быть, именно это имела в виду моя дорогая Людмила Владимировна Рощина, когда в один прекрасный день вошла в кабинет со словами: «Знаешь, есть такой музыкант Клаудио Мартинес. Не знаю, где он сейчас, поищи в интернете. Вот тебе надо поехать к нему!»

На тот момент я училась уже на 4 курсе, у меня за плечами было много конкурсов. Профессор Рощина обычно скептически относилась к тому, чтобы студенты меняли место обучения. И раз она рекомендует мне учиться у Мартинеса, значит, это просто необходимо.

Я купила билет и поехала в Швейцарию.

Это была очень интересная и странная поездка. Мой самолет садился два раза. Потом сломался поезд, мне пришлось ночевать на вокзале. Но я твердо решила, что доберусь до этой альпийской деревни, где тогда находился Мартинес. Денег на такси у меня не было, я шла с чемоданом пешком и ревела, потому что мне было одиноко и грустно. А потом меня чуть не забрали в полицию (смеется).

Когда я добралась до Клаудио, он завтракал. Отрыл мне дверь, в руках у него была каша. «Вы кто?» — «Я ученица Рощиной!» А он знал Людмилу Владимировну и какое-то время учился у нее. «Хорошо. Сейчас никого нет — быстро за рояль!» И это был мастер-класс на 40 минут, и я была в полной эйфории, потому что он просто перевернул все мое представление о преподавании музыки и о том, каким может быть путь музыканта.

— А что произошло в эти 40 минут?

— До встречи с Клаудио я была убеждена, что настоящий музыкант всегда очень напрягается, нервничает и страдает. Я росла с мыслью, что свой успех и творческое счастье я должна заслужить адским трудом и выстрадать.

А у Клаудио был совершенно другой подход: к успеху есть один путь, и он лежит через радость творчества. После окончания консерватории я уехала в Базель и проучилась у него два года. Все его обучение было о том, какое это удовольствие — прикасаться к инструменту, какое это счастье, когда можешь получать радость от своей игры.

К сожалению, существует масса культуральных стереотипов, из-за которых радость от творчества приходит к нам в последнюю очередь.

А она должна быть самой главной и ведущей.

Брамс, лезгинка и Антоха МС

— Чем вы занимались во время локдауна?

— Последнее, что я успела до локдауна, — записать Второй концерт Брамса вместе с Берлинским симфоническим оркестром. Вообще, я работаю с агентством в Лондоне, и у меня довольно плотный концертный график. Конечно, пандемия все планы нарушила, но тем не менее я учу большие программы, чтобы порадовать слушателей в новом сезоне.

— На вопрос «Любите ли вы Брамса?» — вы отвечаете утвердительно. А есть сложные для вас композиторы?

— Прежде чем включать какие-либо произведения в концертную программу, я всегда знакомлюсь с композитором. Если знакомство складывается — я играю. Если нет и вопросов больше, чем ответов, то откладываю произведение. Например, Сергей Рахманинов. Для меня это личность совершенно космического масштаба, и сейчас я накапливаю опыт и силы, чтобы приблизиться. Партитуры концертов Рахманинова лежат у меня на рояле, но пока я играла только «Рапсодию на тему Паганини».

Дело не в том, чтобы играть ноты, это как раз совсем несложно. Дело в том, как ты понимаешь ту или иную идею автора. Если я чувствую, что пока мне не дается масштаб произведения, я подожду и продолжу работать, чтобы через какое-то время вернуться к нему.

А вот Брамс — да, это мой композитор, чувствую родственную душу. У Брамса есть фортепианная соната № 3. Она считается сложной, в ней пять частей, она идет около 40 минут. Но Брамс писал ее, когда был молод и хотел покорить весь мир, и всю эту молодость, живость, юношеский максимализм он в эту сонату вложил. И я ее играю легко, я совсем не напрягаюсь в процессе.

— Что в свободное время слушает человек, который живет в пространстве классической музыки?

— У музыканта слух работает постоянно, и, если есть выбор: радио фоном или тишина, я выберу тишину. Люблю уйти куда-нибудь на природу и слушать тишину там. Кстати, Брамс советовал своим ученикам слушать в лесу пенье птиц.

Конечно, есть разные ситуации. Иногда мне очень радостно слышать кавказские ритмы. Или вот есть еще талантливый парень Антоха МС, люблю иногда слушать его тексты. У меня был момент, когда я поставила на репит «Гангнам стайл» и так ходила весь день по Москве. Эта песня стала таким хитом, потому что она очень правильно выстроена с музыкальной точки зрения.

— Закончите фразу «Я всегда хотела…»

— Я всегда… Я не хочу — я делаю. И если точнее, то можно сказать: «Я делаю, что хочу!» (смеется)