Роман Курцын: «Никто не знает, сколько у меня детей»

Актер живет жизнью, нетипичной для знаменитости. Подробности — в интервью

Он стал хозяином своей судьбы, а не просто популярным артистом. Роман Курцын долго шел к своей цели и достиг ее. При этом он не купился на «медные трубы». живет в Ярославле, в своем доме, называет себя провинциальным парнем и абсолютно счастлив. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера». — Роман, рейтинг ваших ролей очень высок: «Огонь», «Балканский рубеж», «Корабль»… — Рейтинг зашкаливал. «Корабль» — это первый сериал, который принес мне популярность. — А разве не фильм «Жажда»? У него много наград. — «Жажда» принесла мне признание в киноиндустрии. Раньше я много снимался в сериалах и был узнаваемым, а вот в кино почему-­­то считали, что я просто спортивный парень, который вышел из каскадеров. А это не так. За «Жажду» у меня двенадцать статуэток за лучшую актерскую работу, несколько международных премий, и до сих пор еще этот фильм приносит какие-­­то призы. И все поняли, что Курцын — точно артист, и притом хороший. Я очень благодарен режиссеру Диме Тюрину за эту потрясающую работу. — Как вы с такой популярностью в Ярославле живете? — В Ярославле нет особого внимания ко мне, там я свой. Все знают, что меня можно встретить на дороге, на улице, в магазине, и настолько ко мне уже привыкли, что считают соседом. Подходят, бывает, здороваются, говорят: «гордимся нашими ярославскими звездами». В Ярославле часто снимается кино, там можно встретить не только меня. — А почему именно в Ярославле? — Там нет пробок, и в течение дня можно много локаций поменять. Маленький город, развитый, красивый. В Ярославле есть кинокомпания «Ярсинема». У меня своя кинокомпания — «Ярфильм», и мы обеспечиваем комфортные, удобные, дешевые съемки. Лето забито всегда: восемь–девять картин параллельно снимается. — Ваша фирма — это театр или киностудия? — Это некий симбиоз. Театр каскадеров гастролирующий. Мои ребята, выходцы из моей школы каскадеров, сейчас в Голливуд пробиваются. Мы с моим другом и партнером Анатолием Вулкановым уже воспитали нескольких чемпионов России и призеров международных соревнований. — Но вы не ярославский, родились и выросли в Костроме. Костромичи не обижаются? — Я как был, так и остался костромич и стараюсь приезжать туда. Ярославль ближе к Москве, комфортнее, у меня там возможностей больше, поэтому я принял решение там остаться. — Нестандартное решение. Все в Москву стремятся, даже из Питербурга, а вы почему-­­то нет. — Не хочу. Столичная суета и пробки гасят мою энергию. Я провинциальный парень. Ярославль, напротив, уютный и спокойный. Единственное, что там плохо — дороги. А вот в Костроме они стали гораздо лучше. Я недавно там был. И туризм развивается. Немало моих друзей-­­бизнесменов в этот город вкладываются. И там мы тоже кинокомпанию основали, «Кострома-­­фильм». У нас сейчас начинается большой исторический проект. Скоро и в Костроме, как в Ярославле, будут много снимать. — О вашей биографии так мало сведений. Пишут одно и то же. Давайте что-­­то будете подтверждать, а что-­­то опровергать. — Давайте. — Папа милиционер, а сын хулиган… — Это правда. Я на учете в милиции состоял. Отец меня вытаскивал частенько, но иногда даже и ему это было не под силу, и приходилось привлекать ресурсы других влиятельных людей. Дети девяностых, мы все были немножко бандитами, тем более в таких провинциях, как Кострома. Я жил в очень криминогенном районе. Там по-­­другому существовать было нельзя. Ты должен состоять в какой-­­то банде, а если нет, значит, против всех. До седьмого класса я носил длинные волосы, ходил в пиджаках, в туфлях. Мама шила мне какие-­­то фраки с погонами. Я приходил на занятия странным, но безумно красивым. В седьмом классе перешел в другую школу. У нас в семье было туго с деньгами, и у меня не было зимней обуви. Я носил мамины сапоги на каблуках. Придя в школу, переобувался. Ну и увидели одноклассники и накинулись на меня толпой и избили. Я понял тогда, что не могу постоять за себя. Это было поворотным моментом, становлением моего характера. И я стал заниматься спортом. — В девяностые все разваливалось. Где же вы нашли спортивную секцию? — Мама работала секретарем-­­референтом в Высшем военном командном училище химической защиты. Я вырос практически в казармах. Сначала армейский рукопашный бой освоил, потом пошел на карате. У меня второй дан, черный пояс. (В семнадцать лет Роман стал чемпионом России по армрестлингу. — Прим. ред.) — Не хотелось пойти после школы по стопам отца? — Я хотел быть артистом. Но как запасной вариант — спасателем. Я всегда уважал этих людей за их доблесть и самоотверженность. — Почему поступали в театральный в Ярославле, а не в Москве? — У меня не было денег. С восемьюстами руб­­лями я уехал из дома, и с того момента началась моя самостоятельная жизнь. Кроме того, народный артист Александр Сергеевич Кузин, доцент Ярославского театрального института, — один из лучших педагогов в России. Мы ездили из Костромы на спектакли к нему, когда он выпускал своих студентов. Я знал, что поступлю. Но меня же четыре раза отчисляли потом. Я был, мягко говоря, не самым лучшим студентом на курсе. — За что? — За поведение. — Алкоголь? — Нет. Я не пил. Дрался. Раздавал тем, кто пил, и за это меня и отчислили. Еще отчисляли за то, что работал ведущим в ночном клубе. Нам запрещали работать и сниматься в кино и сериалах. А я был суперпопулярным уже в Ярославле и зарабатывал в ночном клубе много. К примеру, у мамы была зарплата восемь тысяч, а я зарабатывал семьдесят. Машину купил. Кузин узнал и отчислил. — Четыре раза отчисляли, а как же удалось окончить вуз? Или только грозились отчислить? — Отчисляли. Приказом. Я приходил и садился в аудитории. Шли занятия по мастерству. Меня в дверь не пускали, говорили: «Курцын, ты отчислен. Поезжай в Кострому». Я влезал через форточку, садился демонстративно и говорил: «Мне не нужен диплом. Я хочу просто получить профессию». И сидел так месяц. Меня не вызывали. Но через месяц Кузин сдавался. Я никому никогда не показывал свой диплом, даже не знаю, где он у меня лежит. Поставили «тройку» по актерскому мастерству, чтобы только выпустить меня, и сказали: «Иди отсюда». Но я очень благодарен Александру Сергеевичу Кузину за то, что отчислял и на выпускном, держа рюмку водки, сказал напутствие мне, что я сделал ошибку и мне не надо заниматься этой профессией. Это было как нокаут. А мне нельзя так говорить: ты не можешь, у тебя не получится. У меня сразу забрало падает, и я начинаю со всем миром вступать в бой, чтобы доказать обратное. Александр Сергеевич очень хорошо меня знал с этой стороны и, видимо, понимал, что я буду прорываться в профессии. Уже через неделю я получил главную роль в историческом сериале «Серебро». Уехал сниматься в Екатеринбург и сразу попер как танк. Кузин потом признал меня своим лучшим студентом. — Многие теряются, выйдя из института, а вы уже знали, как в этой профессии существовать? — Да, все эти четыре года я размышлял, как стать востребованным в кино. Я смотрел все, что выходило тогда. И понял, что нет героев, они где-­­то в девяностых остались. Там, где Дима Певцов был «По прозвищу Зверь». А дальше — провал. Нет такого героя, на которого хочется быть похожим. Милиционеров и военных играли толстеющие мужики, которым сложно бегать с одышкой, которые не умели драться и держать пистолет. Я понял, что это конкретный ход: экшен. Приходил на пробы и говорил: «Я знаю, что вы, наверное, меня забудете, но я сделаю то, что никто из актеров не сделает». И крутил сальто, садился на шпагат. Сначала говорили: «Вы спортсмен или кто?» А я не понимал, почему нельзя объединить это? — Но этого мало, надо ведь еще найти… — Материал? Вот это — самое сложное! Поэтому я и бился почти десять лет. И моя физическая форма мне мешала. Меня спрашивали: «Кого ты будешь играть? У нас парень должен быть из нашего двора, который похож на соседа». Я бился-­­бился, и последние лет пять меня наконец начали приглашать на сьемки. И это стало выстреливать в какие-­­то хиты. Потому что до сериала «Корабль» с такой фактурой парня у нас в кино не было. Спортивного, который умеет и драться, и плавать, и бегать, и прыгать, и стрелять. В общем, который может всё. Помню, боевики, на которых я вырос. Посмотришь такое кино — и хочется сразу выйти во двор, начать заниматься спортом и бороться со всем мировым злом. Американские фильмы девяностых хоть и дурацкие, но посыл в них очень верный. У нас такого не было. Сейчас наконец стали появляться фильмы с правильным посылом, что спорт — это хорошо, а курение и алкоголь — это плохо. Сериал «Ле.Ген.Да». Я жду его. Это роль мечты. Каждый актер мечтает сыграть настоящего супергероя, человека с силой воли, характером, который сам себя построил. — Вы живете в частном доме? — У меня четыре дома на участке. Я перевез всю семью в одно место. Мама, папа, брат, Анины родители, сестры, братья, бабушки. Один из домов — гостевой, дом-­­баня. У нас с женой большой дом. Участок. Семь собак, пони, голуби. Много живности. — Вот это меня тоже поразило. Ведь обычно люди говорят: «Я все время на работе, никого завести себе не могу». Кто животными занимается? — Все, что касается дома, — это, конечно, жена Аня. Это ее сердце, ее руки. Она со всем управляется, всем обязанности раздает и получает от этого невероятное удовольствие. Голубь выпал из гнезда — мы его подобрали, вырастили, он стал ручным. Валере привезли голубку, а это тоже оказался голубь. Назвали его Юра. Они стали между собой соперничать, драться. Я позвонил в брачное агентство, и нам дали двух голубок. Два павлина у нас еще ходят парой. В общем, у нас там любовь-­­морковь. Собаку сбила машина — ее к нам привезли. Еще кошку брошенную нашел. Я просто не могу пройти мимо. — А дома не возражают? — Иногда высказывают, но бесполезно. (Смеется.) Пони Тортика я забрал, бедного. Он в стойле стоял, жирел и плохо себя чувствовал. Я понимал, что его никто не купит. Раньше в парках детей на пони катали. А теперь запретили, и частные конюшни расформировались. Я пришел домой и говорю: «У нас пони будет». — «Какой пони?! Ромка, ты с ума сошел?! (Смеется.) Мы не справимся». Мы с ребятами­­рабочими за одну ночь соорудили конюшню и сделали ограждения. И Тортик бегает теперь по территории. Ему четыре года. — Но павлинов завели, наверное, для красоты? — Да. В Подмосковье живет одна уникальная женщина, ее Ольгой зовут. У нее «птичий дом». Она спасает раненых птиц, лечит их. А павлины у нее из зоопарка. Она мне предложила их взять, потому что это летающие птицы и они страдают в тесноте. Я забрал. Летать им теперь есть где, деревьев на территории много. Они молодые и хвосты свои роскошные еще не отрастили. — Как организована у вас придомовая территория при таком большом хозяйстве? — Территория вокруг дома потрясающая. Большой сад. До берега Волги идти от дома семь минут. Но мы как-­­то сидели с ребятами и решили, что далеко. Пригнали на участок трактора и выкопали пруд — пятьдесят семь метров. В нем теперь рыбы плавают, собаки купаются, дети. Зимой мы после бани — в прорубь. Еще каток заливаем и елку на Рождество посередине ставим. Приходят гости. — Наверняка многие мечтают жить так, как вы, а не в мегаполисе. Но люди боятся оставить столицу, боятся, что в провинции они не заработают. — Мои друзья-­­москвичи сейчас ищут, где землю купить. Те, кто приезжает ко мне из столицы, поражаются: «Зачем в Москве тогда жить?» Когда пандемия случилась, все поняли, где и как надо жить. Человек должен быть с природой. Когда я приехал в Москву, она меня не приняла. Я там испытал такое… Месяц жил на Ярославском вокзале. Это был первый мой проект. Нам в конце месяца выдавали зарплату. Съемочный день мой стоил тогда две тысячи четыреста руб­­лей. Чтобы снять хотя бы комнату, мне нужно было бы тысяч пятнадцать, но их не было. Вот я и жил на вокзале. В тот момент это было дно. Мне казалось, что вот — Ярославский вокзал, а где-­­то рядом должна находиться дырка в ад. Палатки, ларьки, какое-то постоянное разводилово, кто-­­то у кого-­­то что-­­то отжимает, драки, поножовщина. — Весной вы и отдыхали как-­­то не как все. Где-­­то в горах. — В Абхазии. Сначала мы с семьей слетали в Турцию. Только вернулись — Турцию закрыли. Время еще осталось, и мы решили новую машину обкатать и поехали в Краснодар, побывали у друзей, потом в Сочи гостили у друзей, а потом в Абхазию поехали тоже к друзьям. — Так вы еще с собой и собаку брали? — Бельгийскую овчарку. Единственная породистая собака у меня. Друг подарил. Он себе купил щенка и мне. Ей всего шесть месяцев, умная невероятно. В кабриолете со мной ездит по Ярославлю на соседнем сиденье. — Вы о личном в интервью не говорите, тогда давайте сами расскажете, что считаете нужным. — Мне кажется, самая большая ошибка, что наши артисты теперь не имеют голубой крови. Раньше это были звезды. Мы знали их работы в кино, а из личной жизни только то, что принято было открывать. А сейчас артисты достают свое нижнее белье и полощут на всю страну. Магию профессии это убивает. Никто не знает, сколько у меня детей, как их зовут, где они учатся и как выглядят. И дети мои счастливы. Они спокойно могут гулять, наслаждаться жизнью. Когда мама-­­актриса показывает своих детей в соцсетях, мне их жалко. У ребят сейчас нет детства из-­­за соцсетей и гаджетов. Мы хотели стать космонавтами, спасателями, а они хотят быть блогерами. Мне иногда хочется спросить какого-нибудь подростка, когда он последний раз строил плот, по деревьям лазил? Поэтому мы с женой решили, что моей личности нет нигде, ни в СМИ, ни на ток-­­шоу, ни в соцсетях.