Аида Гарифуллина о любимом деле, пути к славе и дружбе с Пласидо Доминго

Российская оперная певица Аида Гарифуллина выступает с пяти лет. Её голос звучал с главных мировых сцен, включая Ла Скала, Большой театр и Венскую государственную оперу. В эксклюзивном интервью RT Гарифуллина поделилась впечатлениями о знакомстве с Папой Римским и Пласидо Доминго, объяснила, почему вокалистам необходимо учиться разным техникам исполнения, а также рассказала о съёмках в кино, отношениях с матерью и любимых семейных кулинарных рецептах.

— Как пандемия повлияла на вашу жизнь и концертную деятельность?

— Думаю, пандемия повлияла на всех. К счастью, были в ней и плюсы. Не знаю, насколько правильно так говорить, но я многое переосмыслила. Честно говоря, я рада, что мне удалось немного отдохнуть, восстановить силы, заняться своим здоровьем, полноценно уделить время семье. И спокойно подумать о будущих проектах, планах. Вдохновиться чем-то, почитать. Подумать о том, какие роли я мечтала бы исполнить, какие партии хотела бы спеть. Подготовить программу для альбома. Это всё так важно, и в суете нет возможности насладиться этим процессом. Ты всё делаешь более автоматически. А здесь я действительно погрузилась.

— Очень много концертов ушло в онлайн. В чём отличие этого формата с точки зрения эмоций, восприятия? Вообще, как это — петь, не видя зрителя?

— Я много слышала от коллег, что они никак не могут к этому привыкнуть, а многие даже говорили: «Больше не хочу петь просто на камеру, без публики». Я дала несколько таких концертов, и не могу сказать, что почувствовала какой-то дискомфорт. Конечно, нет отдачи, энергетики, нет аплодисментов. Наверное, это самый неуютный момент — когда нет публики, которая аплодирует тебе и которая любит тебя. Нет этих восхищённых, горящих глаз в зале.

— До пандемии вы очень много путешествовали. Вам удалось побывать и в Латинской Америке. Наверное, там люди вообще по-другому реагируют на ваши концерты. Чем-то отличаются приём, зал, восприятие?

— У меня настолько тёплые воспоминания о Буэнос-Айресе! Они прямо вызывают какую-то приятную дрожь в теле. Я как будто вернулась на родину. Удивительно. Это была моя первая поездка в Аргентину, в Буэнос-Айрес. Но я даже представить себе не могла, что люди будут настолько меня ждать. Они узнавали меня. И зал был переполнен.

Директор театра потом призналась, что люди просили билеты, ещё большему количеству хотелось прийти. Но, естественно, количество мест ограниченно.

Я подготовила сюрприз: в конце концерта поблагодарила публику и сказала, что сегодня хотела бы впервые спеть на аргентинском диалекте. (Я выбрала. — RT) известное аргентинское танго Por una cabeza. И попросила публику меня поддержать. Так что на втором припеве они начали петь вместе со мной — как на стадионе, как на концерте рок-звезды. Это, конечно, было непередаваемое ощущение радости.

— Вы получили высшее музыкальное образование не в России...

— Сначала в Нюрнберге, да.

— В Германии. Расскажите, почему не Россия? Чем отличается подход? Может, там другая система?

— Я ведь начала петь очень рано. В пять лет я уже стояла на сцене. Конечно, не с классическим произведением, с джазовым. Но всё же это была сцена, публика, камеры. Серьёзно заниматься академическим вокалом я начала в десять лет. В 11 пела с оркестром в Москве, в Зале Чайковского. Русскую вокальную школу к тому времени я уже вполне получила. А когда мне исполнилось 16, мы с мамой поехали в Вену на мастер-класс к известнейшему вагнеровскому тенору Зигфриду Ерузалему, который пригласил меня в будущем учиться у него. И вот мы дождались моего 18-летия — и я поехала в Нюрнберг.

— А детей куда отправите учиться? Россия или заграница?

— Это, конечно, очень индивидуально. Я не против русской школы. Но если певец хочет исполнять бельканто, итальянскую, французскую музыку, то европейская школа даст очень хорошую, стабильную базу. А с этой базой, с этой школой ты уже можешь исполнять и русские оперы. И они будут звучать по-другому.

— Получается более разностороннее образование в таком случае.

— Конечно, ведь вокальное искусство не стоит на месте, оно тоже развивается. И лучше знать несколько разных школ, вокальных техник, чтобы всегда уметь перестроиться. Французский репертуар исполняется одной дыхательной и голосовой техникой. Итальянский, технические партии — это совершенно другая техника. Русская опера — это более крупное дыхание. Как мы, певцы, говорим — больше «мяса», больше «тела», больше силы звука. То есть здесь очень много нюансов. Поэтому в идеале нужно знать и русскую вокальную школу, и итальянскую, и французскую.

— Какая сложнее, по-вашему?

— Любая опера — это в принципе не лёгкий жанр. Но бельканто, наверное, — школа всех школ. Это классика, традиция, которая помогает тебе в любом репертуаре плавать, как рыба в воде.

— Давайте поговорим про Венскую оперу. В своё время вас туда не взяли билетёром. Очень много вопросов: почему билетёром, что это за история?

— Мне, бедной студентке, нужно было зарабатывать немного денег, чтобы красиво одеваться. Я же девушка, я люблю моду. И в принципе, чтобы остаться жить в Европе, нужен был какой-то заработок. Но русской студентке (именно из России) получить разрешение на работу в Европе очень сложно. Нужно было ждать полгода. Я думала: может, как студентку вокального факультета меня всё-таки возьмут в Оперу другими путями. Но нет, никак.

Я была бы этому рада. Потому что ты всегда находишься в зале и бесплатно слушаешь весь спектакль. Любую звезду. Конечно, плюсов было много...

— Как вы в итоге добрались до Венской оперы?

— Очень неожиданно. Мне помог конкурс Пласидо Доминго Operalia, на который я в последний момент подавала заявку, и меня взяли. Сначала выбирали, кажется, из 600 участников, потом из 40 участников, и потом уже из пяти.

— В такие моменты сомнения есть в вашей жизни человек, который помогает решиться, подталкивает?

— Да, мама. Мама, кстати, подаёт заявки (на конкурсы. — RT). Я сама, наверное, не решилась бы.

— Я так понимаю, мама очень активно участвует в вашей карьере. Расскажите, чем конкретно она занимается. Помимо того, что подталкивает вас и поддерживает.

— Мама ещё и профессиональный музыкант. Она же дирижёр с высшим образованием, очень уважаемый человек в музыкальных кругах (и не только). И она — мой стержень. Она — человек, который верит в меня, без каких-либо но, без каких-либо сомнений. Моторчик, который всегда даёт мне мотивацию, силы и поддержку. И в хорошем смысле критик. Потому что лучше услышать критику от мамы (тем более от профессионального музыканта), нежели прочитать её где-то. Мне это помогает.

— Мама как-то помогает вам разобраться с чужой критикой? Успокаивает? Некоторые СМИ, может быть, пишут что-то жёсткое.

— Да, конечно, разное бывает. Хотя чаще всего (пишут. — RT) хорошее, надо заметить. Мама тоже эмоциональный человек, она чувствительная и ранимая. Она расстраивается. Наверное, чаще я её успокаиваю. У меня характер чуть пожёстче.

— Вы упомянули Пласидо Доминго. Расскажите, как произошло ваше знакомство. Сейчас, я так понимаю, вы очень активно работаете вместе.

— Да, и работаем, и дружим. Я очень этому рада. Мы дружим и с сеньорой Мартой, супругой маэстро Доминго, и с их сыновьями. Они чудесная семья. Если мне нужны какие-то советы касательно роли, репертуара, то я всегда могу написать Марте.

А с Доминго у нас как раз на днях был концерт, сегодня будет репетиция. С ним всегда прекрасно, комфортно, приятно. Он лёгкий в общении человек. Помимо того, что он легенда и до сих пор потрясающе звучит и играет, он уникум. Быть с ним рядом, разговаривать с ним — это многого стоит.

— Часто говорят, что профессионалы — жёсткие в работе. То есть в жизни они могут быть очень приятными людьми, но, когда дело доходит до работы, — всё жёстко, чётко. Доминго в работе всё такой же мягкий?

— С коллегами — да. Я не знаю, как он готовится к партиям, скорее всего, в этом случае он очень требователен к себе, как и все перфекционисты или люди, которые многого добились. А с нами — нет, конечно. Он всегда очень профессионален, доброжелателен.

— Вы родом из Казани. Расскажите, что вы почувствовали, когда приехали выступать на свою родину вместе с Пласидо Доминго?

— Было волнительно. И, в то же время, я немного собой гордилась. Потому что я понимала, что для Казани приветствовать такого великого маэстро — большое событие. Вся арена была заполнена, там было шесть тысяч человек. Я до сих пор встречаю людей, они меня узнают и говорят: «Мы помним этот концерт, мы так благодарны, что вы привезли к нам маэстро Доминго, приезжайте ещё». Хотя прошло уже много-много лет. Люди до сих пор это помнят.

— Вы часто работаете с известными людьми. Можно просто упомянуть фильм «Примадонна» с Хью Грантом. Каково было работать с голливудскими звёздами?

— Всё так быстро промчалось, я неожиданно попала туда. Я только подписала контракт с британским рекорд-лейблом Decca Сlassics. И в тот же самый момент продюсеры искали голос и актрису для этого фильма.

Они не хотели брать актрису, которая будет открывать рот под чью-то запись, они хотели живое исполнение во время съёмок. И Decca Сlassics порекомендовали меня. Я была их любимым артистом. И всё, я приехала на кастинг, или просто на знакомство с режиссёром фильма Стивеном Фрирзом. Он задал мне буквально несколько вопросов: знаю ли я, кто такая Флоренс Фостер Дженкинс? Конечно же, я знала. И, мне кажется, многое (из того, что. — RT) я рассказала, для него было в новинку. Так что он поблагодарил меня, и так мы с ним подружились.

— Работа на сцене и перед камерой, для фильма, сильно различаются?

— Да, конечно. Они совершенно разные.

— Кстати, интересно сфокусироваться на этой истории. Мэрил Стрип сыграла богатую женщину, у которой не было ни слуха, ни голоса, но которая очень хотела быть оперной певицей. Что это для вас с профессиональной точки зрения? Действительно ли может быть такое сильное рвение, которое победит отсутствие голоса, слуха и действительно поможет выйти на сцену?

— Флоренс Фостер Дженкинс — особенный человек. У неё был психологический диагноз. Ей казалось, что у неё всё в порядке, что она потрясающе звучит. Но её рвение — это пример для любого человека. Для тех, у кого есть талант, и кто сомневается и чего-то боится, это должен быть очень яркий пример.

Она вошла в историю. Она была меценатом: поддерживала «Метрополитен Опера», которая в какое-то время испытывала финансовые проблемы, поддерживала «Карнеги-холл». Они пели ей серенады и говорили, что у неё всё прекрасно. То есть, ей никто не говорил правду. Но, в любом случае, она очень много вкладывала в искусство, очень поддерживала его. Для меня она прекрасный человек.

— Но в жизни же сейчас совсем не так. Тут правду тебе скажут в лицо.

— Конечно.

— ...но на этом знаменитые знакомства не заканчиваются. Например, вы лично знаете Папу Римского.

— Знаю — конечно, громко сказано. Встречались однажды... Меня пригласили выступить на концерте Concerto di Natale в Ватикане, перед Папой Римским — без публики, только для него. Всё это снималось в прайм-тайм на итальянском пятом канале. То есть, (концерт. — RT) увидела вся Италия. А до этого, рано утром в день концерта, мы встретились с Папой Римским — кажется, в 8:30. (Это было. — RT) необычно.

— Что вы ему сказали?

— Я сказала, что я оперная певица из России. Он сказал: «Да, я знаю». И я сказала: «Для меня большая часть познакомиться с вами и сегодня петь для вас». Он тоже улыбался мне, поблагодарил, что я прилетела. И они подарили нам чётки с крестами. Это очень приятно.

— Вы успели написать кулинарную книгу. Как родилась эта идея? Какая ваша любимая кухня? И, главное, почему?

— Это была не совсем моя инициатива. Я на отдыхе снимала видео, как готовлю салаты, рыбу. Тогда Instagram давал только одну минуту — нет, по-моему, даже 15 секунд на видео. То есть, за это время я должна была быстро приготовить блюдо, рассказать и всё это интересно показать. И (эти ролики. — RT) набрали много просмотров, много положительных комментариев.

Мне позвонили из российского издательства «Эксмо» и предложили написать книгу. Я сразу же сказала, что такого количества рецептов нет — я ещё должна их придумать, на это ушло какое-то время. А потом они приехали ко мне домой, в Казань. И мы собственными силами, можно сказать, за два дня и две ночи всё приготовили, сняли…

— А есть какое-нибудь блюдо, которое вся ваша семья готовит, и рецепт передаётся из поколения в поколение? Традиционное для вас.

— Солянка. Это, конечно, чуть дольше. Из того, что быстро готовится — та же самая рыба в соли. Полезно, быстро, очень вкусно. (Берётся. — RT) сибас. Внутрь мы кладём разные травы и лимончик. А сверху всё это посыпается яичным белком и солью. И запекается буквально 35—40 минут. Это очень вкусно. Ест вся семья, даже моя дочка...

— Аида, у нас получилось очень разностороннее интервью. Я надеюсь, пандемия уже скоро закончится. Что вы пожелаете людям, которые откладывают свои мечты, не находят на них времени — как с этим бороться?

— Я, конечно, не хочу переходить на грустную нотку, но, всё-таки, жизнь идёт — и никто не знает, кому сколько выделено. Поэтому наслаждаться жизнью нужно здесь и сейчас, и экономить на себе не нужно. Не нужно заниматься накопительством. Сколько было примеров, когда люди копили на какое-то далёкое будущее, а этого будущего не происходило. Поэтому нужно жить сейчас...

Если стоит вопрос: «Тем ли я занимаюсь?», то, может быть, лучше подумать, попробовать какое-то хобби — а это хобби перерастёт в профессиональную деятельность. Выбрать другой путь. Не стоит себя ограничивать.

— Жить здесь и сейчас.

— Жизнь, на самом деле, даёт очень много возможностей. Просто нужно ухватиться и выбрать то, что близко сердцу.

Полную версию интервью смотрите на RTД.