о главном атрибуте романтического стиля
September in the Rain когда-то был глубже и философичней. Он начинался со строчек, что не сыскать ни в одном из всемирно признанных исполнений. И тем не менее они прекрасны и существуют, и именно в них заключено всё то, что не удержать руками, но лишь памятью, сердцем, биением вечности на кончике остро отточенного карандаша...»
Как бы ни гналось человечество за биржевыми котировками, километровыми яхтами и уютными семейными гнёздами в неоколониальном стиле — поём-то мы про любовь. По обе стороны океана. Всех океанов. На всех известных нам континентах. И даже — на островах. Не исключая и самые крохотные. Необитаемые.
Просто ужас.
Расслоение, раздвоение и умножение личностей — внешне желаем одного, внутренне жаждем другого.
Петь о любви получается неплохо. Даже и хорошо. Невзирая на всемирные депрессии, войны... Что мы за люди такие? И поют ли о любви братья наши меньшие, или опыт проживания духовной и душевной идентичности с непохожим и оттого ещё более притягательным существом иного пола — удел мыслящих прямоходящих?
В XX веке особенно сильно и даже неистово явлена была миру наша пушистая, как снег, и сказочно бархатистая, словно самая изысканная ложь, изнанка — музыкальные фильмы, легчайший из наркотиков, средство краткого отдохновения и покоя — посреди войн, злосчастий, ненависти и предательства. Посреди борьбы двух и более систем.
И был такой человек, Эл Дабин, родившийся аж в 1891-м — можете себе представить чего он там насмотрелся. Но, несмотря на детство, проведённое в Швейцарии, а после эмиграции семьи — в Филадельфии, писал он стихи. В 14 побывал в Нью-Йорке, желая покорить и очаровать город греха и праздного безумства, насмотрелся, дорвавшись до счастья, бродвейских шоу, устроился на работу поющим и пританцовывающим официантом и всё писал, писал бесконечно — тексты песен. Всё больше о любви. О чём ещё писать юному поэту?
В 1917-м был призван в полевую артиллерию, в 1921-м женился и, как принято говорить, наконец, в 1925-м познакомился при посредстве ангелов небесных — а больше устроение таких случайностей никому не под силу — с композитором Гарри Уорреном. На этом всё — блестящий творческий союз сложился, их хиты вы слышите каждый день всю свою жизнь. Может, и не замечаете, но слышите — точно.
Кстати, Уоррен родился в 1893-м в самой обыкновенной семье (11 детей) итальянских эмигрантов из Бруклина. Надо думать, столь значительного (как это принято теперь) внимания к личному пространству каждой сладкой деточки, к её психоэмоциональному здоровью на фоне всё возрастающего давления информационного социума попросту не было — жили как жили, ели что было. Из чего и заключаем — подобно Элу Дабину, Гарри Уоррен точно так же — насмотрелся всякого.
И это всякое не лишило сведённых судьбой главного — непреходящей радости жизни, когда через край, когда без оглядки на прошлое.
Это они написали Lullaby of Broadway — колыбельную для так никогда и не выросших взрослых...
The band begins to go to town
And everyone goes crazy
You rock-a-bye your baby round
'Til everything gets hazy
«Hush-a-bye, I'll buy you this and that...»
You hear a daddy saying
And baby goes home to her flat
To sleep all day...
Lullaby of Broadway спели буквально все. Матушка джаза Элла придала изысканной вещице внутреннего жара и огня, Тони Беннетт — неспешной и немного сонной страсти, но вот, пожалуй, Дорис Дэй спела лучше и не придумаешь — облик белокурой девочки-подростка, сбежавшей с выпускного, совпал с голосом сладчайшим, нездешним... И мы на Бродвее. И спать ложимся лишь на рассвете. И молочник, что встретился нам по пути, смотрит на нас с некоторой укоризной.
Нет секрета жить в отчаянии.
Есть секрет — спрятанная посреди души, укрытая маленькой горячей ладошкой тайна: жить в счастье каждого дня, невзирая и вопреки. А дальше — ангелы небесные управят.
В 1936-м для фильма Melody for Two Гарри и Эл создали просто-таки шедевр, неизменный в отточенности эмоций, ни разу не стареющий September in the Rain — боевой клич, походный гимн, лирическую речовку всех страждущих сахарной пудры любви — знаем же, не навсегда такое, порыв ветра — и белое облачко исчезает у нас на глазах. Остаётся тереть липкий нос и вздыхать, мечтательно глядя на витрины кондитерской матери-жизни.
The leaves of brown came tumbling down
Remember, that September in the rain
The sun went out just like a dying ember
That September in the rain
To every word of love I heard you whisper
The raindrops seemed to play a sweet refrain
Though spring is here,
To me it's still September
That September in the rain.
Первым застолбился бесконечно рафинированный и прекрасный, словно тлеющая во мраке янтарём и солнцем вечерним шкала мурлыкающего радиоприёмника, Гай Ломбардо — скрипач и руководитель ансамбля Royal Canadians. Вокальную партию исполнил брат Гая, Кармен Ломбардо. И September in the Rain превратился в особо почитаемую реликвию, неотменяемый атрибут романтического стиля.
Братья Ломбардо вообще были основанием мира, столпами той самой сахарной пудры, на которой десятилетия держалось западное представление об «окошке счастья посреди бури повседневности».
Судите сами — на протяжении 33 лет оркестр Ломбардо играл в известнейшем в Нью-Йорке клубе Roosevelt Grill, постоянно выступал с концертами на центральном радио CBS и NBC.
Новогодние концерты Гая Ломбардо были абсолютно традиционными для радиослушателей Штатов, и особенно — невероятное по внутренней пластике и пронзительности исполнение Auld Lang Syne, всегда начинавшееся с последним ударом часов, отбивающих полночь: в этот момент их слушали миллионы, десятки миллионов!
Но что же с September in the Rain? Всё закончилось на старине Гае?
О нет!
Фрэнк Синатра, словно превосходя самого себя, отчасти скучного, отчасти салонного и не к месту витиеватого, записывает версию меланхолическую, версию, сквозящую осенними непогодами, последними лучами солнца посреди листопада времени, версию томного расставания с иллюзиями любви и иллюзиями самой жизни.
Джули Лондон, дива джаза и сладостного эстрадного свинга, делает свой September in the Rain — нарочито прозрачный, дрожащий и льдистый, со слегка ломающимся голосом, завлекающим нас в несуществующее нечто, оставляя притом лазейку к горячему чаю, глинтвейну и лёгким вечерним закускам — быть может, и было такое, и история настоящая, но забудьте о том, забудьте и слушайте мелодию ветра за окнами...
Нет равных женщине, верящей в своё призвание.
Может, именно поэтому рано ушедшая и ни на кого не похожая и по экспрессии, и по силе таланта Дина Вашингтон, ни много ни мало восемь раз побывавшая за короткую свою жизнь замужем, записала версию September in the Rain совсем не похожую на марципаново-фруктовый исходник: текст остр, мелодия подвижна и живёт сама в себе — такое не послушаешь фоном, непременно остановишься, навострив озябшие по осени уши.
Старина Бинг Кросби, лучший друг всех поющих в душе, человек голоса простого и вкрадчивого до невозможности, превратил September in the Rain в искрящийся свинг, в бокал в меру охлаждённого шампанского, в маленькое письмо самому себе на память.
Кого мы забыли?
Шотландку Энни Леннокс — ей ли не знать про дожди и листья посреди сумрака ранней осени?
В 2014-м Леннокс выпустила альбом Nostalgia — очень личное собрание тайных сокровищ, стандарты золотого времени, кое не вернуть назад. 12 бриллиантов первой величины, среди которых — и September in the Rain. В классическом, почти академическом исполнении. Превращённый умудрённой годами и бурной жизнью Леннокс в эпическую балладу, предание давних времён, в картинку из учебника нашей с вами истории, которой не суждено, не дано повториться...
Вернёмся же к первоистокам.
За свою карьеру Уоррен Гарри написал примерно восемьсот песен. Очень разных. А Эл Дабин — примерно столько же стихов. И тоже — очень разных.
Оба они работали на одной кондитерской фабрике — грёз и мечтаний о счастье и любви при жизни, если, конечно, это кому удавалось. И эта самая жизнь, пропуская творения творческой пары через мясорубку шоу-бизнеса, весьма успешно отсеивала всё условно лишнее, всё неспособное питать златого тельца.
И всё же...
Всё же.
Нет во вселенной силы, способной победить мечту человеческую о счастье.
А стихи...
С ними иногда случается и такое — ненужные четверостишия отбрасывают, они застывают на бумаге или в мыслях, их минует свет славы, пики чартов, вопли критиков...
September in the Rain когда-то был глубже и философичней. Он начинался со строчек, что не сыскать ни в одном из всемирно признанных исполнений. И тем не менее они прекрасны и существуют, и именно в них заключено всё то, что не удержать руками, но лишь памятью, сердцем, биением вечности на кончике остро отточенного карандаша...
My daydreams lie buried in autumn leaves,
They're covered with autumn rain.
The time is sweet September,
The place, a shady lane.
I'm riding the wings of an autumn breeze,
Back to my memories...
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.