Издательство АСТ ко дню рождения поэтессы выпускает книгу «Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма 1961–1975»
В книгу «Вторая жизнь Марины Цветаевой» вошли письма Ариадны Эфрон, адресованные Анне Саакянц (1932–2002), редактору первых цветаевских изданий, а впоследствии ведущему исследователю жизни и творчества поэта. Письма дают представление о годах напряженной работы над первым посмертным сборником Марины Цветаевой «Избранное», а затем и над книгой «Избранные произведения», вышедшей в 1965 г. в Большой серии «Библиотека поэта».
Вернувшись после 17 лет эмиграции в СССР, страну для нее практически «новую» и давно ее забывшую, Марина Цветаева мечтала снова заявить о себе как о поэте. Надежды не оправдались: Цветаеву, осмелившуюся взяться за публикацию поэтического сборника, начали обвинять в формализме и «политической нейтральности». Несмотря ни на что, она верила — будущее у нее и ее поэзии есть… Но прошло еще много лет, прежде чем Цветаева стала известна советским читателям.
Ариадна Эфрон была потрясена трагической гибелью матери. О смерти поэтессы она узнала лишь 13 июля 1942 г., так как близкие скрывали от нее сведения о смерти Цветаевой. Ариадна корила себя: «Если бы я была с мамой, она бы не умерла. Как всю нашу жизнь, я бы несла часть ее креста, и он не раздавил бы ее…». Еще находясь в заключении, дочь поклялась перед близкими и своей совестью: «Мне важно сейчас продолжить ее дело, собрать ее рукописи, письма, вещи, вспомнить и записать все о ней, что помню, — а помню бесконечно много. Скоро-скоро займет она в советской, русской литературе свое большое место, и я должна помочь ей в этом».
«Во имя этого» Ариадна и стала жить — возвращение Цветаевой из небытия было теперь главной задачей ее жизни: «…все, что касается ее литературного наследия, я сделаю. И смогу сделать только я».
Ариадна, человек не очень-то доверяющий окружающим (так научила ее жизнь), близко «допустила» к себе своего «соредактора», вскоре получившего статус «соавтора». Ариадна Эфрон и Анна Саакянц стали не просто коллегами по работе, а близкими людьми — и по духу, и по отношению к жизни.
Ариадна «назначила» Анну Саакянц своей заместительницей, наследницей по цветаевским делам: «Мне хочется (не то слово, ну ладно!) — Вам передать Цветаеву. Чтобы постепенно, со временем Вы стали первым — и на долгое время вперед единственным “специалистом” и знатоком. Чтобы к тому времени, что Цветаева действительно воскреснет для читателей — а Вы до него доживете, Вы о ней могли сказать с полнейшей достоверностью».
«Я надеюсь и верю, что мы с Вами хорошо поработаем вместе над тем, что нам дорого обеим. Я недоверчиво отношусь, — как ни странно, — к тем, кто “любит Цветаеву”, — для меня это настолько ко многому обязывающее понятие! Но вот, мне думается, что Вы любите так, как надо — и ей, и мне. И у Вас есть абсолютный для нее слух, т.е. та сдержанность именно, без которой невозможна абсолютная к ней любовь», — это слова Ариадны Сергеевны из ее письма к А. Саакянц от 16 апреля 1961 г.
В другом письме (от июня 1961 г.), вспоминая о матери, она признавалась: «Она бы очень любила Вас, больше того, именно в Вас она нуждалась. Откуда я знаю? Да дело в том, что (без всякой мистики, я к этому не склонна!) она мне многое в жизни говорит, может быть, больше, чем при жизни. Горько, что Вы с ней не встретились, хорошо, что встретились со мной. Я многое Вам расскажу и доверю».