Таких, как композитор Алексей Шор, часто называют "человек мира": родился в Украинской ССР, учился в Москве, переехал в Израиль, затем в США. Еще одним своим домом музыкант считает Мальту, где ежегодно проходит Международный музыкальный фестиваль InClassica, резидентом которого он является более пяти лет. В этом году из-за ковидных ограничений смотру пришлось переехать в Дубай. Повлиял ли местный колорит на дух фестиваля, в чем особенности InClassica и каково соседствовать на афише с Бахом и Чайковским, маэстро рассказал в интервью ТАСС.
– Алексей, вашу музыкальную карьеру без преувеличения можно назвать стремительной: менее чем за десять лет ваши сочинения завоевали любовь публики и выдающихся исполнителей по всему миру. В чем ваш секрет?
Я, честно говоря, не ощущаю, что это произошло быстро, потому что десять лет - не так мало. Если бы мне было 30, и я писал музыку с детства, никто бы не удивлялся. Тут более удивительно, что все в моей жизни началось позднее. История развивалась постепенно: сначала несколько человек играли, потом все больше.
Никаких секретов нет. Я стараюсь писать музыку, которая нравится аудитории, которую приятно играть исполнителям. Но везение тоже необходимо.
– Может быть, исполнители говорили вам, что именно их цепляет в вашей музыке?
– Самым первым исполнителем моей музыки был альтист Дэвид Карпентер, он ездил в турне и все время играл мои произведения на бис. Он прислал мне видео с реакцией аудитории и сказал: "Пиши больше! Видишь, как нравится публике!"
– Знаю, что по первой специальности вы математик, причем сменили область деятельности после 40 лет. Что вас к этому подтолкнуло? Была ли музыка в вашей жизни до этого?
– Конечно, музыка была, я слушал ее всю жизнь. Потом был период, когда я ее писал просто для собственного развлечения, для друзей. Потом меня немножко играли, а я по-прежнему занимался математикой. Затем стали играть больше, и я все больше времени по вечерам уделял музыке.
Переломный момент произошел, когда мне предложили написать балет, и в проекте все, кроме меня, были из Большого театра. Я решил, что здесь уже невозможно писать по вечерам и нужно решать: музыка или математика. Тогда я и сделал выбор.
– Как человек, не чуждый точным наукам, верите в то, что нейросети, алгоритмы в будущем смогут писать музыку, не уступающую созданной человеком?
– Я абсолютно не эксперт в этой области, но у меня есть ощущение, что довольно быстро нейросети научатся писать хорошую музыку утилитарного характера. Например, ту, которая может играть в лифтах, ресторанах, возможно, даже в кино. Но насчет концертной музыки не уверен. Пока вся компьютерная музыка, которую я слышал, какая-то "мертвая". Такая же ситуация с исполнением: компьютеры умеют играть музыку и достаточно хорошо это делают в утилитарных целях. В кино используют много музыки, исполненной компьютерами. Но в концертном зале запускать такое смешно: за 20 секунд станет понятно, что играет не человек.
– Кстати, вам важно, кто исполняет вашу музыку? Консультируете ли солистов и дирижеров, что и как правильно сыграть?
– Конечно, мне важно, кто играет мою музыку. С другой стороны, я думаю, что у меня своя работа, у исполнителей - своя. Я никому не навязываю мнение. Если спрашивают, то всегда готов обсудить.
– Ваше сочинение Travel Notebook исполняли в третьем туре II Международного конкурса пианистов Classic Piano в Дубае в рамках InClassica. Вы лично застали прослушивания?
– Да, я был на всех исполнениях моего произведения.
– Как вам интерпретации?
– Были совершенно замечательные исполнения, очень разные. Это необычный конкурс по методу отбора: все его участники - победители предварительных состязаний, которые проходили в 14 странах. Так что слабых музыкантов там не было вообще. Я никакого отношения не имел к судейству, но мой личный фаворит - Мирослав Култышев - выиграл, чему я очень рад. Я был его поклонником еще до конкурса.
– В судействе не были, а доводилось ли вам преподавать по музыкальной части?
– Нет, у меня нет ни интереса, ни способностей к преподаванию.
– Все же, если бы вам надо было обратиться к начинающим композиторам, какую идею вы хотели бы донести до них?
– У меня такая странная личная судьба, что я вряд ли что-то полезное могу кому-то сказать. Так, как я, точно не надо. Лучше с детства учиться музыке.
– Почему не надо?
– Например, я очень плохо играю на рояле. Если бы играл хорошо, было бы гораздо легче писать музыку. Знаете этот стереотип: человек идет к роялю, там импровизирует, в конце концов находит мелодию и бежит к столу ее записывать? Это все-таки более здоровая форма работы, чем моя: я сижу, кручу что-то в голове, а потом записываю.
– Ваша биография богата переездами: родились в Киеве, учились в Москве, жили в Израиле, а теперь - в США. Таких людей часто называют "человек мира". Вы согласны с таким определением?
– Наверное. Я довольно космополитичный человек и во многих местах чувствую себя хорошо.
– Как считаете, полезна ли глобализация в искусстве? Или должны быть, грубо говоря, национальные, этнические, региональные мотивы?
– Мне кажется, что в культуре в целом глобализация ничего хорошего не несет. В Японии - своя культура, в России - своя. Пусть в каждой стране, у каждой национальности будут какие-то свои самобытные черты.
Но музыка - это особое искусство, она всегда была очень глобальной. Невозможно понять, написана ли музыка классического периода в Австрии или Швеции. По звучанию, не по качеству. Шопен или Лист, например, в музыке имели очень мало польского и венгерского. Конечно, есть исключения: Хачатурян - явно армянский, Мусоргский - русский. Но в подавляющем большинстве случаев сразу не понять, какой национальности композитор.
– К чему я веду: исполнительские школы делятся по национальному признаку и даже по имени педагога. Сейчас у молодых музыкантов есть возможность перенимать знания знаменитых профессоров со всего мира, в том числе в рамках таких проектов, как проведенная в Дубае Ближневосточная академия классической музыки. Как оцениваете такие проекты?
– По-моему, это очень хорошо. У меня складывается впечатление, что самое главное для молодого исполнителя - найти правильного учителя. Поездки на такие крупные фестивали, где можно встретиться с пятью учителями, для них бесценны. Даст бог, кто-то и на этом фестивале найдет своего учителя.
– В этом году из-за пандемии фестиваль InClassica, резидентом которого вы являетесь, переехал с Мальты в Дубай. Как вам на новом месте?
– На Мальте, конечно, я чувствую себя как дома, а Дубай - совсем новое место. Но на фестивале главное - это музыка, встречи со старыми друзьями и новые знакомства. По крайней мере, для меня не так важно, где он проходит.
– Фестиваль InClassica отмечает десятилетний юбилей. Вы с ним уже давно. Какие-то перемены, прогресс за это время видите?
– С командой фестиваля я где-то с четвертого смотра. Перемены огромные. Когда мы начали сотрудничать, меня мало кто знал, InClassica тоже был не таким большим фестивалем. Мы вместе "росли".
– Что, по вашему, отличает InClassica от других фестивалей?
– По-моему, очень необычно, что параллельно проходят сразу три мероприятия: Ближневосточная Академия Классической Музыки, в рамках которой организованы мастер-классы, талантливые дети получают возможность играть с оркестром; конкурс Classic Piano и, собственно, фестиваль.
– Ваши произведения в концертной афише фестиваля соседствуют с сочинениями Баха, Чайковского, Рахманинова, Прокофьева, Шумана, Бетховена и других великих. Вызывает ли это творческий трепет?
– Если вы современный композитор (неважно, плохой или хороший), где бы вас не исполняли, вы все равно окажетесь на афише с кем-то из великих. Нужно быть очень неадекватным человеком, чтобы, глядя на афишу со своим именем рядом с Бетховеном, думать, что это каким-то образом ведет к сравнениям. Концертов из одних современных композиторов почти не бывает.
– А каковы ваши музыкальные вкусы? Кто ваш любимый композитор?
– Здесь мои вкусы довольно стандартны. Я люблю Баха гораздо больше, чем кого-либо. За ним стандартный список: Моцарт, Гайдн, Бетховен, Шуберт, Шуман, Шопен.
– Их творчество как-то влияет на ваши сочинения?
– У меня есть коротенькое произведение с подтитулом "Оммаж Глинке". Когда я его писал, в голове крутился его ноктюрн "Разлука". Есть еще произведения "Вердиана" и "Шубертанго", но там другая ситуация. Их мелодический материал основан на Верди и Шуберте, но потом все переделано на современный латино-американский стиль. Но это, скорее, отклонение в моем творчестве. В основном я не думаю специально сочинять под кого-то из великих.
– Над чем сейчас работаете?
– Сейчас я дописал небольшую оркестровую фантазию, посвященную Армении. У меня с этой страной давняя дружба. Премьера будет в конце октября на фестивале Armenia International Music Festival. Почти дописал еще один скрипичный концерт, вернусь домой и буду дорабатывать детали.