о творчестве Фейт Хилл
«Если когда и будет в мире нашем, а может, и в горних мирах, состязание «неотёсанных» хиллбилли и «рафинированных» северян, первые, помимо Элвиса и всей когорты Юга, выставят в команде и Фейт Хилл (дабы противники ослепли, помимо прочего, от её красоты) — и северянам будет не устоять. Её голос... Словно призрачный мёд райских пчёл небесных...»
Быть может, она и замуж вышла первый раз лишь для того, чтобы получить себе самую кантри-фамилию из всех возможных — Hill. Быть может, и так.
Брак оказался недолговечным, Дэниел Хилл, шеф музыкального издательства и по совместительству поэт-песенник, мало интересовал девочку, в душе которой пылал придорожный костёр не пойми где заночевавших от дикой усталости и безнадёги хиллбилли (hillbilly — дословно «Билл с холма», деревенщина).
Но, согласитесь, странно.
Воспитанная, пусть и приёмными родителями, в весьма строгой христианской традиции, урождённая Одри Фейт Перри (ныне известная всему миру как Фейт Хилл), никаких особо бед в детстве не знавшая и по помойкам-трущобам ни разу не скитавшаяся, жизнь положила на музыку «белого отребья»! Что уж греха таить в маленьком потайном кармашке на пузе — Север Штатов не сильно жалует Юг с его вечным бренчанием банджо, йодль-подвываниями, немыслимым с точки зрения здравого человека воспеванием сине-голубой травы (кантри-стиль Bluegrass) и всем этим не в меру терпким флёром ковбойских сапог, лихо заломленных стетсонов и привычки не умываться по три дня подряд (чего только не придумают живущие в небоскрёбах — они и земли-то никогда не видели!).
Даже если и закончилась Гражданская война. Даже если и посносили под ноль памятники южным генералам. Даже если и флаг Конфедерации пустили на... сувениры.
Этого северянам мало. Они за версту чуют дух ирландских и шотландских переселенцев, дух пароходной братии, не столько покорённой Америкой, сколько её покорившей: живут сами по себе, и ничем, вот поверьте, просто ничем их не выкурить...
Хиллбилли.
Как торговый ценник на лбу.
И плевать, что кругом демократия льётся через край — тряпки подкладывать не успевают, по щиколотку в демократических водах хлюпают. Плевать, что с чёрными не придумают как разобраться, для порядка и белых голодранцев — тоже к ногтю. Пусть поверещат — впрок умнее будут.
Понимаете, о чём я?
О развешивании ярлыков (американский административно-демократический спорт).
Музыка кантри — то, что знаем мы как исконную вотчину, скажем, Джонни Кэша или Вилли Нельсона, а то и того больше, Хэнка Уильямса и мисс Пэтси Клайн — музыка прокажённых. Отверженных и не самых удобных. Хоть и восхваляет «правдивая американская история» дух пионеров-первопроходцев. Дело такое — слишком много и с пионерами, и с первопроходцами проблем. Слушать никого не желают, револьвер достают, когда заблагорассудится, пьют в любое время дня и ночи... Пьют и курят!
Тут уж правда: кроме прочего, во все времена славны были хиллбилли (а ведь они — домотканое, грубой ручной выделки, самое что ни на есть настоящее сердце музыки кантри) своим безудержным и бесстрашным самогоноварением. Законам вопреки. А ещё — буйными плясками по праздникам и без, склонностью к агрессии и насилию и, конечно, некоей запредельной отсталостью, густо замешанной на природной хитрости, изворотливости и смекалке.
Каков портретец! Хоть в галерею совриска! И всё это — исключительно в представлении белого, как сахар, и точно настолько же рафинированного человека с Севера.
А что рассказывали про северян на Юге? Долгими и тёмными, чернее пасторских чернил, ночами? Маленьким перепуганным южным деткам? Мальчикам и девочкам в крошечных домиках из фанеры? В шхунах прерий — фургонах, выставленных вкруг негаснущего до рассвета костра?
«Они приходят из-за дальних холмов, когда все спят. От них хорошо пахнет, но мёртвыми цветами. Их белозубые улыбки в ночи страшнее волчьих оскалов. Они говорят только правильно и только правильные слова — Господь вложил в них лживые змеиные языки, чтобы мы, дети холмов, могли распознать их и дать им отпор!..»
Вам страшно?
Вы уже полюбили музыку кантри?
Жить не можете без того самого трень-брень?
Был давным-давно один человек...
Он умер, но, по преданию, непременно вернётся.
Это он вознёс кантри на высоту, недосягаемую абсолютно. Это он называл песни, что пела беднота по всем американским захолустьям, «сельскими историями». Это он превратил всё невысказанное забытыми, но совсем не забитыми хиллбилли в воскресную мессу, в чистое и торжественное восхваление пусть и трудного, но настоящего бытия.
И это он передал искру божью маленькой девочке по имени Фейт.
Стояли райские погоды. Город Джексон, залитый солнцем и золотом осени, встречал Короля королей.
5 сентября 1976-го.
Фейт почти исполнилось девять.
В этом году она ждала дня рождения, 21 сентября, с особенным нетерпением, что-то подсказывало ей неуловимую важность, значимость надвигающихся событий. Она была словно и не собой — внутри неё жили и крепли неуловимые мелодии, она словно бы была на гастролях, мелькали лица, очень много совсем незнакомых лиц, далёкие города, чужие страны...
У них были самые лучшие билеты, прямо у сцены. Арена Mississippi State Fair Civic Center была забита до отказа — ни одного свободного из имеющихся 12 тысяч мест, люди на ступеньках и в проходах.
Публика собиралась сильно заранее. Одеты — кто во что горазд и только в самое лучшее. Фейт, пришедшая на концерт с приёмными родителями и двумя приёмными братьями, мало что замечала вокруг — её переполняли трудно объяснимые предчувствия.
Комик на разогреве нёс несусветную чушь, зал хохотал, ничего, казалось бы, не происходило, и время тянулось долго и нудно, точно выжеванная до вкуса автомобильной покрышки мятная Wrigley's.
Наконец абсурд эффективного шоу-бизнеса, изжив самое себя, закончился, пространство вокруг погрузилось в кромешную тьму, и зал взорвался первой волной аплодисментов — оркестр играл Also sprach Zarathustra Рихарда Штрауса — неизменное вступление, предваряющее все концерты Короля в семидесятых.
Дальше, под оглушительный рёв толпы и грохот See See Rider, на сцене появился он — высокий и несколько грузный даже для своего роста, с копной иссиня-чёрных волос, в ослепительно-сверкающем комбинезоне, с акустической гитарой, украшенной неведомым гербом или эмблемой...
И мир для Фейт перестал быть прежним.
Идеально спетые и слаженные, словно орган (а уж она-то знала, о чём речь, — пела в церковном хоре с семи лет), — оркестр и группа, ведомые голосом Элвиса, делали вещи простецкие и старые, те, что слышал мир подлунный много лет назад и не одну тысячу (тысячу тысяч) раз. Но как они это делали? Как мог он, увиденный вживую впервые, передать ей, девятилетней, прямо со сцены и боль разбитого сердца, и горечь утрат, и холодное отчаяние поражений?.. Перехватывающее дыхание, вышибающее дух счастье любви, свет и тепло очага, невидимую опору старой дружбы, огонь веры, не угасающий и в мрачнейшие из дней...
Он пел всё то, что слышала она на улицах и перекрёстках крошечного родного Риджленда (Джексон, столица штата Миссисипи, был для Фейт почти столицей мира) ежедневно, всё то, что звучало по вечерам из радиоприёмников, доносилось из распахнутых и таких опасных дверей баров. Это была музыка, растворённая в воздухе Юга, это и был сам Юг — с его нестерпимым внутренним жаром, неспособностью принять происходящее как оно есть и с неистовой страстью, возносящей вопли, молитвы и проклятия безразличным к бедам земным небесам.
Когда всё закончилось, когда было произнесено сакральное «Elvis has left the building», а зал продолжал скандировать: «We want Elvis!», Фейт, сама не зная почему, точно поняла, кем она станет в жизни — звездой родного деревенского кантри, звездой величественного и непостижимого умом кантри. Звездой первой величины.
Так и случилось.
17 лет спустя.
Первый же дебютный альбом Фейт Хилл Take Me as I Am принесёт ей небывалую удачу: две песни с него, Wild One и Piece of My Heart, достигнут первых строчек Billboard Hot Country Singles & Tracks chart в 1994-м.
Дальнейшее известно.
Вам всего лишь надо войти в интернет.
Вся её невероятная жизнь, поиски биологической матери (они встретят друг друга), абсолютно фантастический, практически киношный (но лишь на вид, не по духу, — это прекрасная пара) брак с ещё одной звездой кантри, певцом Тимом Макгро, её невероятные дочери, её музыка...
Одна встреча.
Один вовремя купленный рассудительными взрослыми билет...
Если когда и будет в мире нашем, а может, и в горних мирах, состязание «неотёсанных» хиллбилли и «рафинированных» северян, первые, помимо Элвиса и всей когорты Юга, выставят в команде и Фейт Хилл (дабы противники ослепли, помимо прочего, от её красоты) — и северянам будет не устоять.
Её голос...
Словно призрачный мёд райских пчёл небесных...
Слушайте достойную музыку.
И покупайте правильные билеты.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.